Вызволение сути - Михаил Израилевич Армалинский

и преследуется вне зависимости от того, нанесён ущерб или нет. (Копирайт распространяется не только на текст, но и на иллюстрации и обложку книги.) Этот закон существует и в СССР, и в США (только его формулировку на английском языке Вы сможете заучить из письма, которое Вы вскоре получите от моего адвоката). Разница же между законами там и здесь та, что было бы глупо требовать его соблюдения от редактора советской газеты, а в Америке было бы глупо его соблюдения не требовать.

Вы не желаете признать свою вину не потому, что уверены в своей правоте, а потому что уверены в своей безнаказанности. Однако и здесь, как и у всякого мелкого нарушителя, не хватает смелости прямо отказать мне в выполнении моих требований, а Вы прячетесь за спину владельца газеты. Но чтобы использовать обложку моей книги, Вам ведь не пришлось бежать вприпрыжку к владельцу газеты или в совет директоров, чтобы получить "добро".

Что касается нанесённого мне ущерба, то Вы его подразделяете на моральный и материальный. Принимая эту классификацию, я отвечу Вам, что понятие "мораль", а следовательно, и "моральный ущерб" Вам плохо доступны для понимания – это Вы уже успешно продемонстрировали. Посему обсуждать моральный ущерб я с Вами не намерен. Материальный же ущерб будет состоять, по меньшей мере, из судебных издержек на компенсацию морального ущерба. А в полной мере он будет установлен судьёй.

Вы можете сказать -"где же Ваша принципиальность? согласись я напечатать Вашу рекламу, Вы бы не стали поднимать борьбы за справедливость, а удовлетворённо угомонились бы."

– Конечно, – отвечу я, – Если бы Вы извинились и в качестве доказательства искренности своих извинений, напечатали бы рекламу моей книги , то тем самым справедливость бы восторжествовала и бороться за неё отпала бы необходимость.

В своём письме Вы умышленно не желаете замечать юридической и нравственной постановки вопроса и пытаетесь перевести разговор на творчество, бросая мне кость комплимента, и рассчитывали, что я жадно схвачу её и умолкну, обгладывая её. Но назвавшись коллегой, Вы прекрасно понимаете, что как литератор Вы имеете три варианта реакции на моё творчество: если оно Вам нравится, Вы пишете положительную рецензию, если оно Вам не нравится – отрицательную, а если оно оставляет Вас равнодушным – Вам остаётся молчать.

В заключение, я благодарю Вас за мудрые советы. По счастью, для того чтобы их расточать, оказалось вовсе не нужным быть владельцем газеты.

Михаил Армалинский

На это письмо Довлатов не ответил, а мой адвокат послал-таки по моему распоряжению грозное письмо – я свои угрозы выполняю. Другое дело, что толку от этого не было никакого. Но было приятно представить встревоженного Довлатова, не знающего английского языка, бегающего по знакомым, чтобы перевести сие юридическое послание.

Тогда, в 1982 году, я поставил на этой истории временную точку, будучи уверенным, что она когда-то получит своё продолжение. И вот, через много лет, прочтя книгу Игоря Ефимова Эпистолярный роман с Сергеем Довлатовым, я узнал, что, несмотря на “гнусность” моих стихов (или благодаря их «гнусности”), Довлатов решил с их помощью подставить семейную жизнь своего друга Игоря Ефимова под угрозу:

Довлатов – Ефимову

14 декабря 1982 года

…Да, хотите пари на 10 долларов? Держу пари, что Вы не сможете при хотя бы одном свидетеле прочесть Марине вслух стихотворение Армалинского, опубликованное на 23 странице его сборника!

Всех обнимаю.

С. Довлатов.

Подробный разбор этого довлатовского вызова Ефимову под названием Конкурс – кто выиграл пари: Довлатов или Ефимов? 50 (см. ниже)

Но самое смешное вот что – продав письмо Довлатова за 500 долларов, я получил-таки компенсацию пусть не от самого Довлатова, но от его почитателя. А почитатели Довлатова, это именно те люди, благодаря которым он продолжает пребывать в этой жизни.

Виктор Гейдарович Ширали

7 мая 1945 – 19 февраля 2018

Моё опосредованное знакомство с Виктором Ширали

– О мёртвых – либо хорошо, либо ничего.

Почтим же память нашего друга минутой молчания.

Александр Вязьменский

Умер Виктор Ширали, но я молчать не буду… С ним я был знаком, но только опосредованно. Как поэт он меня не впечатлял, но впечатляла подпольная слава, которая ходила о нём, как о любимце многочисленных женщин. Глядя на него, выступавшего на каком-то поэтическом вечере, мне было трудно поверить в истинность этих слухов, но восторженные взгляды девушек и пребывание одной-двух в его весьма непосредственной близости, заставляло меня вспоминать о разнообразии критериев, которыми пользуется женская душа и женское тело при выборе самца.

У меня было два опосредованных знакомства с Ширали.

События поимели место в середине 70х прошлого века в Ленинграде. На каком-то литературном вечере я заприметил стройную мечтательную девушку с пышными тёмными волосами и горящими глазами. Вечер подходил к концу, и она вышла из зала раньше всех, а я поспешил за ней. Она быстро спускалась по лестнице, но я нагнал её, в результате чего мы оказались в “Сайгоне” c чашечками кофе в руках.

Вскоре она мне поведала, что является долгосрочной любовницей Ширали и что их отношения украшены бурными разрывами и срастаниями, и это был период очередного разрыва, во время которого, она не хотела столкнуться с Ширали, который тоже был на том вечере.

Я буду для удобства рассказа и соблюдения личной тайны называть девушку С. Мы встречались с ней раз пять иль шесть – больше мне было не съесть, запас терпенья у меня был ещё маленький…

Наиболее запомнившаяся встреча с С. произошла у неё на квартире, ибо в тот день её родители отсутствовали, и мы провели вместе часов пять. Я твёрдо запомнил, что кончил в неё семь раз. А запомнил я это потому, что из-за перевозбуждения я извергался в неё весьма быстро, причём даже на седьмой раз. В моей памяти не осталось сексуальных изъявлений С., кроме её безоговорочной доступности. Языком я тоже работал, но не помню, чтоб это произвело на С. грандиозный эффект. Мыслями она была с Виктором Ширали и рассказывала о ресторанных, снежных и прочих с ним приключениях. У неё были страстные порывистые движения по собиранию своих длинных волос на затылке в кулачок, а потом отпускания их на волю.

Наши отношения закончились, когда я почувствовал жжение при мочеиспускании и поделился этой информацией с С., назначив встречу напротив Дома Книги на Невском. В тот день нам было негде уединиться, да и не особо хотелось при сложившейся ситуации, так что я повёз С. на папиных Жигулях, которые были в тот день в моём распоряжении, не куда-нибудь, а в Шалаш Ленина в Разливе. Я выбрал этот маршрут не по политическим соображениям, а по ландшафтным: недалеко, за городом и там можно было укромно запарковаться среди деревьев. Однако