Державю. Россия в очерках и кинорецензиях - Денис Горелов

лет кряду и забыла, как это делается; у них выхода иного не было, как сделать интересной семью. У других не вышло. Мэри Поппинс, Пиноккио, король Матиуш I назидательны и засахарены до неприличия — недаром в иллюстрациях к ним преобладают виньетки, завитушки и кружева. Пролетарские писатели ХХ века ворвались в эту прелесть и милоту, как барбос в курятник, имея за спиной великий золотой ключик массового спроса — законы классовой вражды.

Хоттабыч, исчерпав возможности бороды на мороженом и футболе, пустился делать революцию в Италии. Незнайка, осатанев от плоской машинерии Солнечного города, свалил на Луну в темное буржуазное прошлое и там дал всем жару. Чиполлино объявил мир хижинам, войну дворцам и подписал на эту свару все дикорастущие плоды некультурного земледелия. Буратино променял заунывный пиноккиевский идеал прилежания и чистописания на веселую драчку с обществом и политическое убежище за холстиной с нарисованным очагом. Одна Элли с Тотошкой поладила с подземными королями и яростно выступила против тоталитарного Урфина Джюса и его люмпенских марранских орд; впрочем, это была та же классовая борьба, но с той стороны линии фронта (кстати, и писателю Волкову в этом году исполнилось 120 лет[26]).

Кажущаяся простота и подкузьмила адептов новой веры.

Джанни Родари, набрав гениальную команду (синьор Помидор, мастер Виноградинка, кума Земляничка и многодетное луковое семейство — это же прелесть что такое), совершенно не знал, что с нею делать. Революция на грядке подразумевалась в конце — чем занять середину? В итоге Чипполино с отцом вечно сажают в тюрьму, а они всякий раз роют подкоп и сбегают. Трижды. Какая-то голая профанация идеи пенитенциарных учреждений.

Той же профанацией отдает битва Хоттабыча с миром чистогана и мистером Вандендаллесом лично. Фарсовость ситуаций усугубляется тем, что Лазарь Лагин — в принципе крайне скверный писатель и продраться через его стилистический бурелом не каждому под силу.

Хороший писатель Носов посреди франшизы устает от коммунальных коротышек и полностью переключается на Фиглей, Миглей, Скрягинсов и нравы города Давилона. «Про Незнайку уже когда?» — спрашивает ребенок, и это законный вопрос. В книжке про Незнайку есть 50 (пятьдесят!) страниц подряд без Незнайки, зато про Скуперфильда в дупле, Мигу с Жулио и акции гигантских растений.

О том, как прижимистый Эдуард Успенский пытался научить дядю Федора прибавочной стоимости, и поминать совестно.

Словом, классовая рознь и имущественное неравенство есть заколдованное место, на котором ни у кого не вытанцовывается и не вытанцуется никогда.

У одного Толстого худо-бедно сложилось. И не потому что граф, а потому что Буратино вовремя зарыл деньги в землю.

В сказках только так и следует поступать.

1961. Куба

Тысяча чертей в спину революции

Куба — любовь моя

Полвека назад Куба стала нашей — совсем, с потрохами. 15 апреля 1961 анонимные, но вполне опознанные летающие объекты бомбили Гавану — целя по республиканской авиации, способной создать помехи намеченной высадке. На общенациональных похоронах жертв злодейской вылазки Фидель объявил о социалистической ориентации режима.

Это был Рубикон, к которому его грубо пихали сзади и вкрадчиво манили спереди. Маленький большой команданте принял решение и сжег мосты. Все прежние взаимообидки — чувствительное сокращение американского импорта сахара и табака, ответная национализация имущества United Fruit и гостиничного бизнеса, ответное эмбарго, частный визит в Вашингтон и тщетные расчеты на аудиенцию у Эйзенхауэра — были мелкими марксистскими шатаниями не до конца определившегося суверена. Ну так он определился. От случившихся через год событий миру икалось еще лет 20.

Человечество не до конца осознало, что жесткая послевоенная система европейских договоров вытеснила тяжбу супердержав на периферию. Корейская бойня, в которую не встрял СССР, но по уши влезла вся североатлантическая рать и народный Китай, была репетицией третьей мировой войны, но так и не склонила к деликатному обхождению с маленькими, но гордыми нациями. Судьбы и карты мира теперь решались на территории вассальных и переменчивых карликовых государств — Египта, Вьетнама, Тайваня, Ливии, Анголы, а Вашингтон так и не научился беречь их гонор и имитировать равенство. Зато это прекрасно умел совершенно не знакомый с протоколом Никита — решая любое сомнение в нашу пользу. Малые народы обидчивы.

Большие — тем более. Гнев России в день высадки 17 апреля не знал себе равных. Братская Куба с ее шикарным флагом (алый треугольник с белой звездой и синие полосы), Куба, где Хемингуэй ловил завещанную отцом Большую Рыбу, где бородатая братва выгнала принца Лимона и накормила всех досыта, подверглась гадской атаке из-за угла на пятый день нашего планетарного триумфа от полета Гагарина, да еще и в день рождения премьера Хрущева. Оскорбление было кровным и вечным. Восторг от первых сообщений ТАСС с Плайя-Хирон — как… ну как когда забил Анкин пулемет, а в критический момент на черных крыльях ночи прилетел сам Чапай. Тысяча чертей в спину революции. Слава серпу и молоту, но первое слово — штыку. Рубись, Федька, наши рядом.

Реакцию советского именинника трудно даже вообразить. Известно, дурак во всем умысел ищет, а интеллектом Никиту Сергеевича бог обидел. Предположения, что день был выбран не назло, а по недомыслию, что им до наших праздников, как до Китая раком, отметались начисто. Мнительному, закомплексованному провинциалу в голову не могло прийти, что с той стороны операцию курирует такой же непроходимый долдон.

А вышедшие восемь лет спустя мемуары Аллена Даллеса доказали это со всей определенностью. Накануне сей быстрый разумом тевтон убеждал новобранца Кеннеди, что вся нищая Куба восстанет против узурпаторов при первых звуках демократической трубы. Кеннедиевскому президентству шел четвертый месяц, он был слишком мал, чтобы выгнать разведчика № 1 пинками, не дожидаясь провала. Он сделает это в сентябре, но будет уже поздно. Куба на четверть века превратится в непотопляемый авианосец у берегов США, плацдарм для группировки РВСН и возможного десанта, базу учебно-боевых вылазок диверсионных пловцов и всех видов электронной разведки. Друг всего живого и прогрессивного Херлуф Бидструп нарисует мощную рабочую руку СССР, перехватившую когтистую лапу дяди Сэма, протянутую к Острову свободы.

Даже Куба была разменной, хоть и козырной картой в Большой Игре