Откровение в Галисии - Долорес Редондо

уверен, что, проработав в этом доме столько лет, Эрминия может передвигаться по нему на ощупь и даже не споткнется. Писатель не торопился шагать во мрак, предпочитая подождать у входа. Он слышал, как экономка открыла ставни, и наконец увидел внутреннее убранство комнаты, которое произвело на него глубокое впечатление. Ортигоса не был уверен, что именно ожидает увидеть, но точно не то, что предстало его глазам.

Двери, пол и оконные рамы были выполнены из очень темного, почти черного дерева. Точно такая же мебель — несомненно, старинная — ярко выделялась на фоне белых, ничем не украшенных стен. Эта спальня просто дышала историей, прекрасно сохранившейся в древних предметах, по сути не отличавшихся от скудного убранства номера, где остановился Мануэль. Кровать выглядела слишком узкой для взрослого человека, хотя из-за деревянного резного изголовья и боковых реек казалась больше, и была покрыта белым пуховым одеялом, которое, впрочем, не скрывало ее аскетичного вида. Обстановку дополняли туалетный столик с большим зеркалом — наверняка серебряным — и платяной шкаф из точно такого же темного дерева, что и кровать. На тумбочках стояли одинаковые ночники: бронзовые полуодетые нимфы держали на вытянутых вверх руках абажуры из венецианского стекла. Над постелью висело распятие, на другой стене — совершенно не сочетающийся с обстановкой телевизор, а рядом располагался сейф, который никто не потрудился спрятать за картиной.

Ортигоса ощутил одновременно и удивление и облегчение. Комната Альваро напоминала аскетично обставленный, чистый и проветренный номер в отеле, готовый принять нового постояльца, с достаточно нейтральной обстановкой, которая позволит любому гостю почувствовать себя комфортно. Не видно было никаких предметов личного пользования или признаков того, что раньше здесь кто-то жил.

Писатель осмотрелся, ища свидетельства пребывания Альваро в этой комнате, но так ничего и не обнаружил. В голову пришла мысль, что после аварии кто-то, наверное, забрал отсюда все его вещи. Мануэль повернулся к Эрминии, которая молча стояла сзади, и спросил об этом.

— Здесь все осталось в точности так, как при хозяине, никто ничего не трогал.

Затем экономка пробормотала что-то по поводу того, что ей нужно вернуться на кухню, и ушла, прикрыв за собой дверь. Ортигоса подошел к окну и увидел расположенные за домом теплицы и сараи, а также заросшую деревьями долину.

Он по очереди выдвинул все ящики туалетного столика — пусто. В огромном шкафу одиноко висели несколько идеально отглаженных рубашек, которые привез Альваро. Писателю захотелось прикоснуться к мягкой ткани, ощутить под пальцами неуловимое присутствие владельца этих вещей. Еще несколько секунд он смотрел на одежду Альваро, а потом решительно закрыл дверцы, разрушив едва не захватившую его полностью магию. В голову пришла мысль: хорошо бы, если все, что принадлежало Альваро, исчезло вместе с ним. Жизнь стала бы намного проще, если б мертвые не оставляли после себя вещи, напоминавшие пустую скорлупу. Если б все следы их пребывания на Земле исчезали, то и их имена скоро оказались бы забыты, как случилось с древними египетскими фараонами.

В соседнем отделении обнаружились две пары ботинок и дорожная сумка — такая же, как привез с собой Ортигоса, второпях покидав в нее кучу ненужных вещей. Писатель наклонился и проверил — сумка, как он и ожидал, оказалась пустой. В одной из тумбочек лежала книга, которую читал Альваро. Мануэль вспомнил, что видел, как тот взял ее с собой, собираясь в дорогу. В другом ящике нашлась пачка счетов на небольшие суммы. В глаза Ортигосе бросился логотип бензозаправочной станции, но он не стал внимательно просматривать эти бумаги, решив, что можно будет заняться ими позже.

В ванной, в отделении с полотенцами и мылом, нашелся несессер Альваро. Только одиноко торчащая в стакане щетка свидетельствовала о том, что здесь кто-то ночевал.

Мануэль остановился перед сейфом. Модель была простая, с электронным замком, который открывался при нажатии комбинации из четырех цифр. Сейф оказался закрыт. Писатель не стал пытаться угадать шифр.

Он сел на кровать и с тоской огляделся вокруг. Ортигоса скорее ожидал увидеть комнату подростка с выцветшими постерами и позабытыми игрушками — свидетелями быстрого взросления. В этом же помещении присутствие Альваро никак не ощущалось. Психолог-криминалист зашел бы в тупик, пытаясь составить портрет жившего здесь человека, который не чувствовал себя как дома. Мануэль невольно испытал облегчение, осознав, что пребывание Альваро в этих местах было настолько непродолжительным, что не оставило ни малейшего следа. Писатель много раз пытался воскресить в памяти жесты и мимику Альваро и теперь был уверен, что ничто не связывало мужа с родовым имением. Это не его комната и не его дом.

Ортигоса собрал билеты и счета и засунул в карман пиджака. Затем снова подошел к шкафу и проверил кармашки дорожной сумки, а после некоторого колебания еще и карманы рубашек и двух висящих рядом с ними пиджаков. В одном он нашел еще два билета, а в другом — гардению, уже засохшую, но все еще сохраняющую свой неповторимый аромат. Красота увядшего цветка напомнила Мануэлю бабочку: некогда упругие восковые лепестки теперь стали настолько хрупкими, что казались почти прозрачными. Ассоциация заставила писателя содрогнуться, будто он коснулся чего-то липкого, мокрого и отвратительного. Преисполненный суевериями, Ортигоса засунул гардению обратно в карман и инстинктивно вытер руки об одежду, словно желая избавиться от любых следов смерти.

Мануэль уже направился было к двери, но вернулся к сейфу и, следуя какому-то внезапному порыву, набрал цифры, обозначавшие дату их с Альваро свадьбы: два, пять, один, два. Металлический ящик издал характерный звук, и дверца открылась, а внутри зажегся свет. У дальней стенки писатель увидел их с Альваро снимок в маленькой рамке — копию того, что стоял у них дома на комоде. Именно на эту фотографию Ортигоса старался не смотреть, собираясь в Галисию. Обручальное кольцо Альваро лежало на книге «Цена отречения». Мануэль узнал яркую обложку своего издательства и обтрепанные уголки того экземпляра, который он подписал для мужа пятнадцать лет назад.

— «Цена отречения», — прошептал писатель, и губы его невольно растянулись в улыбке. — «Цена отречения»…

Он все повторял и повторял эти слова. То, что книга оказалась в тайнике, значило для писателя не меньше, чем обнаруженное там же обручальное кольцо. Сейф находился на уровне груди, поэтому Ортигоса сразу увидел свое имя, выгравированное на внутренней стороне кольца вместе с датой, которую Альваро выбрал в качестве шифра. Мануэль протянул руку и ощутил теплоту металла, который словно еще несколько секунд назад плотно прилегал к пальцу владельца.

В коридоре раздались крики. Писатель схватил кольцо и, оставив все остальное внутри, захлопнул дверцу.