Откровение в Галисии - Долорес Редондо

на плечо, двинулась в сад. Мануэль обошел автомобиль и заметил, что одно из передних крыльев недавно меняли. Свежая краска и блестящая передняя фара сильно контрастировали с остальными потертыми поверхностями. Писатель дошел по тропинке до оранжереи и увидел пакет, вероятно тот самый, который достали из багажника и теперь подперли им дверь, чтобы не закрывалась. Ортигоса громко поздоровался, хотя понимал, что его вряд ли услышат из-за звучащей внутри музыки. Даже несмотря на открытую дверь, запах гардений был очень интенсивным и вызвал у Мануэля целый калейдоскоп чувств: от воспоминаний о цветках, которые лежали у него в ящике, до ощущения почти наркотического опьянения, которое он испытал во время первого визита в оранжерею. Писатель двинулся по проходу, ища Катарину. Он был уверен, что она здесь: тропинка единственная, и свернуть с нее некуда. Когда закончилась песня, Ортигоса услышал громкий голос жены маркиза.

Висенте и Катарина стояли в следующем проходе: тон беседы явно задавала она, слов парня разобрать было нельзя, но голос звучал печально.

— Мне жаль, что приходится принимать столь радикальное решение. Я очень тебя ценю, и мне нравилось работать с тобой. Ты настоящий профессионал, поэтому для меня это серьезная потеря…

Мануэль не слышал, что сказал Висенте, но ответ жены маркиза прозвучал отчетливо:

— …я понимаю твои чувства и польщена вниманием к своей персоне, но должна раз и навсегда объяснить ситуацию: твоему желанию не суждено сбыться. Я замужем за Сантьяго и хочу остаться с ним. Полагаю, я не давала тебе ни малейшего повода думать иначе и, возможно, выразилась недостаточно ясно, боясь ранить твои чувства, но сейчас я восполняю этот пробел.

— Он тебя не заслуживает! — выкрикнул юноша в порыве чувств, хрипло и сдавленно.

— Я люблю своего мужа, несмотря на все его недостатки. У меня и в мыслях не было его оставить.

— Поверить не могу… — Висенте готов был разрыдаться.

— Либо ты забываешь об этих глупостях, либо мы не сможем больше работать вместе. Других вариантов нет. — Катарина повернулась и пошла в ту сторону, где на дорожке стоял Мануэль.

Писатель быстро отошел на несколько шагов назад и, притворившись, будто только что пришел, снова крикнул:

— Есть тут кто?

В проходе появилась улыбающаяся жена маркиза. Глядя на ее лицо, невозможно было предположить, что у нее только что состоялся неприятный разговор.

— Мануэль! Как я рада, что вы приняли мое приглашение.

— Давай на «ты», — попросил Ортигоса, протягивая ей руку. — Я увидел, что дверь оранжереи открыта…

— Да, я ездила на ферму за мульчей, она нам нужна. Но сегодня все закрыто. — И Катарина подняла с земли подпиравший дверь пакет.

— Помочь? Он, кажется, тяжелый… — предложил писатель.

Жена маркиза с улыбкой обернулась и весело ответила:

— Да нет же, совсем легкий. Интересно, почему мужчины считают, что женщины такие хрупкие? Ведь мы куда сильнее, чем кажемся на первый взгляд.

И она положила пакет на груду других, точно таких же.

Ортигоса увидел Висенте, который скрылся в стеклянной комнате в глубине оранжереи, делая вид, что очень занят. Катарина, не обращая на юношу ни малейшего внимания, повернулась к Мануэлю, взяла его за руку и повела на экскурсию по своему саду, переходя от одного растения к другому и радуясь, как ребенок. Писатель был удивлен таким вниманием к себе и даже шутил и смеялся. Жена маркиза явно выбивалась из общей компании, обитавшей в Ас Грилейрас, держалась неофициально и просто и относилась к Ортигосе с теплотой. В то же время Мануэль понимал, почему Ворона обожает свою невестку: Катарина отличалась прирожденной грацией и утонченностью. На ней была белая рубашка, местами испачканная землей, но от этого не менее элегантная, и темно-синие брюки, которые выглядели просто, но стоили, вероятно, дорого. Сквозь пряди темных волнистых волос до плеч поблескивали сережки с небольшими бриллиантами, а на пальце, рядом с обручальным, красовалось кольцо с точно таким же камнем. Эта прямодушная женщина с открытой улыбкой и сияющими глазами производила впечатление весьма уверенной в себе особы.

— Мануэль, ты отличный актер, — смеясь, сказала Катарина, — но, думаю, ты слышал наш разговор.

Писатель посмотрел на нее и кивнул. Жена маркиза определенно ему нравилась.

— Ну раз ты в курсе, объяснять ничего не буду. В жизни такое случается. — И она пожала плечами.

* * *

Упитанный черный кот, как всегда, дежурил на своем любимом месте — верхней ступеньке крыльца. Небольшой навес укрывал его убежище от утренней росы. На сей раз Ортигоса воспринял объятия Эрминии как обычный ритуал при встрече, хотя еще пару дней назад ему казалось, что подобное проявление чувств излишне. Он тепло улыбнулся экономке, но вежливо отказался от предложения перекусить или выпить кофе. Когда с любезностями было покончено, писатель наконец перешел к делу.

— Эрминия, я хочу попросить тебя об одолжении, — серьезно произнес он.

Экономка положила на стол полотенце, которым вытирала руки.

— Конечно, fillo, что угодно.

— Я хотел был взглянуть на комнату Альваро.

Несколько секунд Эрминия стояла как парализованная. Казалось, у нее даже дыхание перехватило. Затем повернулась к плите, на которой стоял чугунок, убавила огонь до минимума, ощупала карманы фартука и, достав связку ключей, двинулась к двери, ведущей в другие помещения.

— Следуй за мной.

Выйдя из кухни, Мануэль увидел широкую деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Эрминия прошла мимо нее, открыла следующую дверь, и они попали в большой квадратный холл. В проеме в виде арки оказалась внушительного вида входная дверь, другая арка вела к великолепной белой каменной лестнице. Она контрастировала с плиточным полом у входной группы и панелями из красного дерева на стенах. Мраморные ступени вели на галерею, которая опоясывала весь зал и куда выходили двери комнат второго этажа.

Экономка направилась к лестнице, и писатель последовал за ней, обернувшись, чтобы взглянуть на холл и рассмотреть немногочисленную мебель, гобелены и картины. Из расположенных в глубоких нишах окон второго этажа падал свет, рисуя причудливые узоры на каменном полу у входной двери. Балюстрада из темного дерева казалась одновременно и массивной и изящной, напоминая об эпохе Ренессанса. Ортигосе вспомнились широкие площадки перед домом, куда раньше подъезжали кареты.

Эрминия свернула в боковой коридор, широкий и очень длинный, куда выходили крепкие деревянные двери. Все они были закрыты, и это крыло здания тонуло в полумраке. Экономка, похоже, нашла нужный ключ, уже выходя с кухни, потому что не остановилась, чтобы перебрать всю связку. Она вставила его в замок одной из дверей, практически бесшумно повернула и уверенно вошла в темную комнату. Несомненно, ей здесь был известен каждый уголок. Мануэль был