Мы разобьёмся как лёд - Айла Даде

но это только личное» – так говорят каждый раз, когда парень или девушка не выдерживает и прибегает к уловкам.

– Ты читаешь слишком много романов, – отмахиваюсь я.

– Лучше, чем «Сумеречные охотники» в режиме нон-стоп.

Ник Оскара расплывается у меня перед глазами, пока я погружена в размышления. С одной стороны, мне любопытно, что он скажет. С другой, я боюсь снова испытать любовную тоску, когда окажусь перед ним. А ведь я уже почти победила её. Взгляд Магнуса Бейна почти перестал быть укоризненным, когда он наблюдает за мной с двери. Почти. Я не хочу снова потерять эту честь.

@Gwentastic: Нет.

Проходит секунда. Вторая. Я всё сильнее сжимаю телефон. А сердце неистово трепещет в груди.

Оскар печатает. Невероятно, что такая мелочь способна полностью выбить меня из колеи.

@Oscating: Ты не можешь мне отказать.

@Gwentastic: Почему это?

@Oscating: Потому что снаружи начинается чертовски холодная метель, и я замёрзну на обратном пути. Никто не найдёт меня, и я просто потеряюсь.

@Gwentastic: Да? Ну и где же ты есть?

@Oscating: Подними голову, чизкейк.

Подняв голову, я встречаюсь глазами с Оскаром. Он стоит рядом с дверью, прислонившись плечом к кирпичной стене, и ухмыляется своей великолепной фирменной ухмылкой. Сегодня он похож на себя. Сегодня он выглядит как нападающий школьной футбольной команды, который нравится всем девочкам. С дикой причёской и диким сердцем. Ему очень идут и тёмная зимняя куртка «Элэс», и чёрные «Панама Джек» на ногах. В одной руке он держит айфон, в другой – шапку.

Такое ощущение, будто все в закусочной переводят взгляд с него на меня. Мне не остаётся ничего другого, как направиться к нему. Примерно через минуту Уильям встанет со стула и заведёт речь о чём-нибудь нелепом. Ставлю на это свою задницу. А менее всего в данный момент мне нужно нечто нелепое между мной и Оскаром.

– Удачи, – бормочет Пейсли, когда я протискиваюсь мимо. – Если что, звони. Скажи: «Привет, Патрисия. О нет, опять зуб ушёл в сторону? Конечно, ты можешь забрать меня и показать», и я сразу всё пойму.

– Хорошо.

Мне стоит приблизиться, и Оскар выходит из закусочной. Я иду следом. Солнце заходит за горы, а с неба сыплется лёгкий снежок.

Я надеваю шапку.

– Сильная метель, говоришь?

– Ну надо же было как-то убедить тебя поговорить со мной.

– Я всё ещё могу вернуться внутрь.

– Мы уже далеко отошли.

– Несколько шагов.

Мимо нас проезжает повозка. Копыта Ансгара стучат по расчищенному асфальту. Холодный воздух полосует щёки, когда я провожаю взглядом автобус с туристами. Их глаза светятся предвкушением. На мгновение мне становится немного спокойнее. Люблю моменты осознания, насколько волшебна жизнь в Аспене. Какое счастье, что мы живём в столь очаровательном городке. Капелька «Девочек Гилмор», щепотка рождественской деревни, немного родни в сердце.

– Я хотел поговорить с тобой кое о чём. – Оскар ненадолго залипает на украшенную витрину «Олдтаймера», принадлежащего Уильяму кинотеатра в ретро-стиле. Рассмотрев пару очень старых коричневых коньков с толстыми ржавыми лезвиями, он шагает дальше. – Но не обязательно здесь.

Я хмурюсь.

– Это такой странный розыгрыш: сказать, что хочешь спокойно поговорить со мной о чём-то, чтобы на самом деле меня куда-нибудь затащить?

Он смеётся.

– Вряд ли кто-то мог бы тебя куда-нибудь затащить, Гвен. Ты похожа на дикую львицу. Боюсь, ты меня растерзала бы за одну только попытку тебя похитить.

– Так и есть. – Колокольня начинает звонить. Я смахиваю снежинку с носа. – И где ты хочешь поговорить со мной?

Оскар делает большой шаг, чтобы встать передо мной. Я остаюсь стоять на месте. Издалека до нас доносятся звуки гитары, а потом и голос Вона, поющего «Drummer Boy» Джастина Бибера.

– Ну… как ты относишься к собакам?

– Гм. – Я не понимаю, к чему этот разговор. – Пока они не гадят у меня на пороге, всё круто. И Бинга Кросби они тоже должны оставить в покое.

– Бинг Кросби?

– Мой кролик.

– Ты назвала кролика Бингом Кросби?

– Да. Я думаю, он похож на Бинга Кросби, то есть на певца. Но он умер, и уже давно. Мне кажется, в первые же дни назвать меланхоличного кролика в честь умершего – плохой знак, поэтому, возможно, скоро я опущу букву «Р». Он выглядит как Кросби в расцвете сил, но всё же это не он, понимаешь?

Оскар смотрит на меня с недоумением.

– Ты со странностями, да?

– Да, немного. – Я прочищаю горло. – Так что насчёт собак?

Он ухмыляется.

– Если хочешь узнать, тебе придётся пойти со мной, Гвендолин.

– Куда?

– Не скажу.

Прикусив нижнюю губу, я задумываюсь.

– Когда я узнаю, при чём тут собаки, ты скажешь уже, о чём хочешь со мной поговорить?

– Да. – Он поднимает два пальца. – Слово чести. Но сначала ты должна мне поверить, – смеётся Оскар. Вот она, ошибка в уравнении. – Пойдём со мной, ладно? Обещаю, ты не пожалеешь.

Испытывая сомнения, я некоторое время жую нижнюю губу и наблюдаю за прохожими. Одни болтают. Другие, приподняв подбородки, вдыхают прохладный зимний воздух. Откуда-то доносится нежное пение колядок. Момент слишком волшебный, чтобы отказать человеку, который живёт в гармонии с этим волшебством.

– Ну хорошо, – вздыхаю я.

Его голубые глаза начинают сиять. Наверное, из-за газового фонаря. Хотя – может, из-за меня? Или просто такой у Оскара характер. Смотришь на него, и он загорается. Впрочем, если заглянуть глубже, может выясниться, что это не очень хорошее свечение. Вполне возможно, он горит, потому что его внутренний город охвачен пламенем.

Мне следует прекратить такие мрачные размышления.

Он открывает мне дверь машины, и я смотрю на него. Оскар улыбается, и всё остальное не имеет значения. Пока он не прекратит улыбаться, мы можем позволить бушующему аду превратиться в хрупкий пепел. Пока он не прекратит, мы можем делать всё, что угодно.

Улыбайся, Оскар. Улыбайся.

Он заводит двигатель. И улыбается.

Мне всё равно – хорошая девушка есть хорошая девушка

Гвендолин

– Ресторан «Краблуник»?

Моё внимание приковывает бревенчатая хижина посреди зарослей ельника. Когда выхожу из машины, я по щиколотку погружаюсь в снег. Теперь до меня доходит, почему он говорил про собак. В этом ресторане туристов развлекают определённым образом.

Оскар обегает машину.

– Ты хочешь кататься на санках, – констатирую, глядя на него, – запряжённых хаски.

Его широкая улыбка говорит сама за себя.

– Если ты присоединишься, я расскажу тебе то, что собирался рассказать.

– О боже, Оскар. – Я протираю лицо перчаткой. – Это опасно.

По узкой деревянной дорожке, которая ведёт вниз по белой припорошенной горе к ресторану, он шагает впереди.

– Да брось.

Я следую за ним. Под