Клятвы мертвых птиц - Елена Кондрацкая

что пришлось вцепиться в рубашку Кирши, чтобы остаться на земле. Мягкие, нежные, осторожные губы изучали её, и Василиса легонько провела по ним языком, приглашая быть смелее. Кирши тут же откликнулся, перехватывая инициативу и углубляя поцелуй.

Дверь в комнату затворилась, и от этого звука они на мгновение отпрянули друг от друга. Смотрели удивлённо, силясь понять, что только что произошло, и угадать, что теперь будет.

Василиса медленно, глядя Кирши в глаза, потянула за шнурок на своей рубашке, освобождая ворот, пальцы скользнули к поясу. Кирши ловил каждое её движение. Рубаха упала на пол, и тело Василисы покрылось мурашками то ли от холода, то ли от его взгляда.

Пальцы Кирши коснулись шрамов на её шее, обрисовывая их замысловатые контуры, спустились к плечу, добрались по узору до груди, и Василиса сдавленно выдохнула, прикрывая глаза. Лёгкость сменилась тягучей, томной тяжестью. Она наполнила ноги, живот и грудь, сделала дыхание тяжелее и глубже.

Василиса приоткрыла глаза и вдруг заметила, что кожа на костяшках Кирши потемнела от запёкшейся крови.

– Твоя рука…

– Пустяки.

– Что… – Она перехватила его запястье и вгляделась в раны. – Ты… ударил Атли? Ты ударил Атли. Ты… Кирши, ты ударил Атли…

Кирши рассмеялся:

– Сколько ещё раз ты это повторишь?

– Но это же значит, что Атли…

– Боги, если ты ещё хоть раз скажешь его имя, мне придётся заставить тебя замолчать.

Василиса хихикнула:

– Ат…

Кирши зарычал и запечатал её губы поцелуем, Василиса с удовлетворением застонала, запрокидывая голову и прижимаясь обнажённой грудью к его разгорячённому телу, всё ещё томящемуся под рубахой.

– Если ты будешь целовать меня так каждый раз, я готова кричать его имя всю ночь! – сказала она, покусывая губы.

– Ты невыносима. – Кирши поцеловал её снова.

– Ты уверен, что именно это нужно говорить девице, которая стоит перед тобой голышом?

– И ты слишком много болтаешь.

– Ты обещал заставить меня замолчать.

Василиса вскрикнула, когда Кирши повалил её на кровать. Дерево натужно заскрипело, но выдержало. Кирши навис над ней, а Василиса замерла. На мгновение ей стало страшно, но стоило их взглядам встретиться, стоило губам Кирши легко коснуться её губ, как страх тут же улетучился, распался на мелкие кусочки и разбежался по тёмным углам комнаты, уступая место желанию. Кирши покрыл поцелуями её шею, грудь, живот и вернулся обратно к губам. Василиса стянула с него рубашку и повалила на спину, усевшись сверху.

Посреди груди Кирши белел шрам в форме солнца, тот самый, который вместе с жизнью подарила ему Морена. Теперь этот шрам перечёркивал другой – от разорванной клятвы. Будто копьё, он пронзал солнце. Василиса очертила пальцами их контуры.

«Моё солнце. Холодное зимнее солнце».

Она поцеловала шрам и двинулась наверх – к шее, наслаждаясь каждым протяжным вздохом Кирши, откликаясь на ласку его нежных рук. Наконец оба они никому не принадлежали, кроме самих себя. Они отдавали себя теперь добровольно, не потому, что не могли иначе, а потому, что оба того хотели. Узнавать друг друга и познавать. Любить.

Любить.

Василиса обняла Кирши, прижалась всем телом – кожа к коже – так близко, что почти чувствовала, как бьётся в груди его сердце, и уткнулась носом ему в шею.

Любить.

Кирши оплёл её руками, туго и сильно прижимаясь. Перевернулся, подминая Василису под себя и укрывая от всего мира.

Любить.

Он защищал её, а она защищала его.

Остатки одежды полетели на пол. Не осталось ни преград, ни секретов, ни сомнений, только они вдвоём, такие, какие есть. Израненные, отмеченные шрамами снаружи и изнутри, но всё ещё живые.

27

Медведь в погоне за лисицей

На кухне было тихо. Лель сосредоточенно рассматривал разбитую скулу Атли. Болело знатно, и, судя по ощущениям, синяк подбирался к глазу.

– Ты не уворачивался? – Лель промокнул ранку чистой тряпицей, собирая кровь.

– Я подумал, что заслужил. – Атли поморщился. – Он много лет хотел мне врезать. Если честно, не рассчитывал, что всё обойдётся всего одним ударом.

– И правда пожалел тебя. Удивительно, что он не попытался тебя убить.

Атли удивлённо отодвинулся, чтобы охватить взглядом лицо Леля целиком.

– И ты не скажешь, что он не должен был меня бить? Сила не решение проблем и всё такое?

– Я действительно считаю, что сила не решение проблем, – улыбнулся Лель. – Но и бил тебя Кирши, а не я.

Атли насупился, но сказать ему было нечего. Всё закончилось. Не так, как он надеялся, не так, как втайне мечтал. Смотреть на удаляющегося Кирши оказалось больнее, чем он думал, и дело было даже не в разбитом лице и не в ноющем от разрыва клятвы сердце. Просто осознавать, что это конец, оказалось тяжело. Понимать, что у него больше нет права на Кирши и что, в общем-то, этого права у него никогда и не было. Атли просто брал то, что хотел и когда хотел, не заботясь о чувствах Тёмного, хоть и пытался убедить себя в обратном.

– Ты правильно поступил, – сказал Лель. – Уверен, всё хорошее, что между вами было, никуда не исчезло. Возможно, это хорошее станет для вас причиной быть рядом. Если вы оба этого захотите.

– А если нет? – Атли наблюдал за тем, как Лель садится на соседний стул и расплетает растрепавшуюся за день косу. Мысль о том, что Кирши может теперь просто уйти и они больше не увидятся, ранила Атли, несмотря на принятое решение дать ему свободу. Очень хотелось вернуться и взять свои слова назад.

– Тогда и будешь решать, как быть. Отпускать его или нет, но ты же знаешь, что я скажу?

– Что нельзя заставить себя любить? – хмыкнул Атли.

– Что, даже если Кирши уйдёт, ты не останешься один…

– Да, что…

– Дай мне договорить! – Лель ткнул его костяшкой пальца в лоб, призывая замолчать. – Если бы ты не перебивал меня в прошлый раз, то услышал бы. Ты не будешь одинок, если отыщешь самого себя. Это так. Но и я не собираюсь никуда деваться. Я хочу быть с тобой.

– Но не так, как я этого хочу, – выдавил Атли, отводя взгляд. Грудь жгло обидой.

Лель вздохнул и обхватил лицо Атли руками, приглашая заглянуть в свои глаза.

– Я не могу быть заменой Кирши. Я не хочу, чтобы ты был со мной, потому что он тебя отверг. Я хочу, чтобы ты выбрал меня. Чтобы ты хотел быть со мной, потому что видишь только меня, а не потому, что не можешь дотянуться до другого.

Нежная улыбка Леля согревала не хуже чая с ромашкой, аромат которого наполнял кухню. И на душе становилось немного легче.

– Тогда мы вернёмся к этому разговору позже? – спросил Атли.

– Обязательно, – отозвался Лель. – Я буду ждать.

* * *

Чем ближе гвардейцы во главе с Дареном подъезжали к Чарограду, тем мрачнее становился царевич, будто бы не ждал ничего хорошего от предстоящей встречи с воеводой, который занимал место исчезнувшей княгини. Мила всем телом ощущала