За закрытыми дверями - Майя Гельфанд

– Да уж, – вздохнул Леонид и сделал глоток. Коньяк обжег горло, резкий запах перехватил дыхание, оглушил, ослепил. Спустя мгновение по телу разлилось теплое и приятное чувство сытости и радости. А почему, собственно, нет? Почему у Толика, этого никчемного идиота, получилось, а у него, Леонида, не получится? Тут же Наталья, ерзая на стуле, слегка подталкивала его ногой: «Ну же, ответь что-нибудь».

– А впрочем, можно попробовать, – наконец решился он.

Так Леонид стал бизнесменом. В то время торговали все: кто семечками, кто Родиной. Леонид с Толиком решили остановиться где-то посередине: начать с туалетной бумаги. Вдруг выяснилось, что населению приходилось утолять естественные потребности практически в нечеловеческих условиях. В качестве подтирательных инструментов использовались газеты, обрывки бумаг, вырезки из книг и даже старые ноты. Но внезапно наступило прозрение – а вместе с ним и потребность в нормальных средствах гигиены. Туалетная бумага с романтическим названием «Благоухание розы» (его придумала Наталья, чем очень гордилась) оказалась делом прибыльным. Первую партию тут же распродали. Затем, по Натальиной же идее, была выпущена серия женских прокладок под названием «Букет ландыша». И они исчезли с прилавков немедленно. Затем появились дезодорант «Запах победы», туалетная вода «Аромат природы», зубная паста «Дыхание свободы» и шампунь «Благовоние». Все эти нехитрые произведения отечественной парфюмерно-гигиенической промышленности пользовались неизменным успехом у покупателей и исчезали практически сразу же. Толик не мог нарадоваться на новый бизнес, а Леонид впервые за долгое время почувствовал себя вновь обеспеченным человеком.

Потом у Толика появилась новая идея. Выяснилось, что вместе с разрушением прежних морально-нравственных, а также идеологически выверенных ориентиров народ остро нуждался в новых вечных ценностях. И тут на смену марксистско-ленинской философии пришла проверенная временем религия. И Толик скоро обнаружил, что не только наблюдается острая нехватка молельных домов, но и книг соответствующего содержания тоже категорически недостаточно. Он быстро наладил выпуск религиозной литературы. Кораны и Библии раскупались с не меньшим энтузиазмом, чем туалетные принадлежности. И стало ясно, что это – золотой поток, который не иссякнет.

Наталья была довольна. Наконец-то в доме появились деньги. Она могла позволить себе ходить на рынок, посещать дорогую парикмахерскую и ездить на такси. В ее понимании это было вершиной социального успеха.

Однажды Толик появился на пороге их квартиры, к тому времени заметно похорошевшей.

– Ты писать умеешь? – спросил он с ходу.

– Ну, как… – Леонид помялся. – В школе пятерка была.

– Ладно, сойдет. Ты же культурный человек, представитель творческой интеллигенции. Справишься! – одобрил Толик. – Будем распространять эротику.

– Что?

– Эротические романы. Они сейчас пользуются спросом.

Он вынул из портфеля напечатанный на машинке подстрочный перевод американского романа, который нужно было привести в более-менее читабельное состояние.

Роман оказался не просто эротическим, но вполне себе порнографическим. Работать нужно было быстро – Толик поставил жесткие рамки. Книгу следовало закончить за месяц. Леонид, в жизни своей не занимавшийся писательской деятельностью, проклинал все на свете – и злосчастного Толика, который втянул их в эту авантюру, и эту ужасную ситуацию, при которой он, человек, в дипломе которого написано «актер театра и кино», должен заниматься всякой хренью… Но делать было нечего.

Работа шла трудно, пришлось привлечь Наталью. Краснея и бледнея одновременно, она печатала на машинке одним пальцем про пылающие вагины, трепещущие вульвы и рвущиеся к вожделенной цели фаллосы. Даже ночью, измотанные, со слипающимися от усталости глазами, они продолжали писать про радость коитуса и сладость петтинга. Роман получился ужасным – корявым, пошлым и бездарным. Но публика, никогда в жизни не читавшая ничего подобного, с жадностью набросилась на него. Деньги текли рекой. Пришлось даже открыть банковский счет за границей, куда за небольшой процент бывшие соотечественники, давно бежавшие за рубеж, складывали честно заработанные нетрудовые доходы.

А потом их фантастическое везение кончилось. Наехал ОБХСС, бизнес закрыли, Анатолия посадили за спекуляцию, а Леонид с Натальей и Лилечкой все-таки уехали в Израиль.

* * *

– Слушай, если уж так зашел разговор… А ты на меня не в обиде? Ну, за тот случай? С собаками…

Толик задумался. Наконец он поднял голову и вперил в Леонида несколько осоловевший взгляд:

– Я, знаешь, страшно злился на тебя тогда. Мне очень худо было, думал даже руки на себя наложить. Но я на тебя не обижаюсь, вот честно. Ты же тогда струсил, я знаю. Но ты и не мог поступить по-другому. Ты ведь был красавцем, представь, что с тобой сделали бы эти псы шелудивые. А я… Я, ты знаешь, даже рад. С тех пор столько всего случилось, что даже и смешно вспоминать.

Леонид помолчал, потом спросил:

– А в тюрьме как? Трудно тебе пришлось?

Толик тоже замолчал, отвел взгляд. Долго шевелил губами, как будто собираясь сказать что-то, но не решаясь. Наконец заговорил:

– А из тюрьмы меня выпустили. Только прижали сильно. За это дело, ну, ты понимаешь. И велели сотрудничать с органами. Вот за это мне стыдно. Нет, ну честно. Вот если стыдно за что-то, так только за это. Что взяли они меня на крючок и я сдался. И я струсил. В первый раз в жизни струсил.

Они вновь замолчали.

– А помнишь, как мы тогда имитировали испуг? Помнишь ту сценку, ну, с сортиром?

– А, это… – Толик грустно улыбнулся. – Помню. Сколько лет прошло… Я уже давно потерял квалификацию.

– А давай опять, ну? – предложил Леонид. Он был уже немного пьян.