Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да нет, ну что ты…
Но Леонид уже подхватил его под руки, поднял, как куклу.
– Ну, давай! Как раньше.
– Нет, ну я не могу как раньше…
– Ну, давай же! Изображай испуг.
– Нет…
Леонид тогда с силой ущипнул его за зад, и Толик совершенно искренне вскрикнул, глаза его расширились, дыхание перехватило, и на лице появился испуг. Через секунду оба зашлись от смеха.
– Видишь, можешь же! А хочешь, я тебя в театр устрою? Хочешь?
– Да нет, ну куда мне…
– А что, сидеть за стойкой всю жизнь и улыбаться – это лучше? Или торговать этой дряхлой дребеденью – разве об этом ты мечтал? Разве ты не достоин большего?
На мгновение в глазах Толика вспыхнул интерес, даже легкое возбуждение. Но тут же погасло.
– Нет, – сказал он, тяжело усаживаясь на свой стул. – Ты, Лео, не понимаешь. Все прошло. Все кончилось. Задора нет. Вот здесь, внутри, – он ударил себя кулаком по груди, – ничего уже нет. Все перегорело.
Они просидели так всю ночь. Пили, закусывали, вспоминали. Наконец решили лечь спать. Леонид улегся в грязноватой постели Толика. В обычном состоянии он бы, конечно, этого не сделал как минимум из брезгливости, но он был пьян и ему было наплевать. В последний раз уже осоловелым пьяным взглядом взглянул на уснувшего, сидя на кривом диване, заваленном барахлом, Толика. Отвисшие щеки, висящий живот, повисшие грязные кудри… Голова наклонена вправо, будто он исподволь наблюдает за происходящим; одежда неопрятна и неряшлива, высоко, почти до груди, поднятый пояс брюк делал его фигуру непропорциональной, словно у беременной женщины, а брючины свешивались на грязные, заляпанные ботинки.
Он мог сойти за кого угодно: скромного учителя математики, засидевшегося в ожидании продвижения по службе инженера, чиновника средней руки… Когда он начинал говорить, могло бы показаться, что он адвокат, доктор или даже дипломат. А он был Толиком – нищим консьержем, который по выходным продает старые побитые чашки на блошином рынке.
А еще Леонид вспомнил, как когда-то, в прошлой жизни, когда Толик был богатым, а он сам бедным, уходя из его роскошного дома, оставляя его одного, он не увидел, а скорее прочувствовал, как тот слоняется по пустым комнатам, украшенным бесценными шедеврами, как бродит по просторным залам, уставленным дорогими статуэтками, золотыми шкатулками и хрустальными вазами, вдыхает запах картин, трогает дерево рам, прислушивается к звукам дождя за окном… И лишь равнодушные мертвецы окружают его – молчаливые, насмешливые. Им наплевать на того, кто считается их хозяином. Им он не хозяин. Он несчастный, немолодой и нездоровый мужчина, окруживший себя роскошью, в которой пытается найти уют. А роскошь – холодная, жестокая – дарит иллюзию жизни, но отбирает тепло. Он глядит по сторонам, он ищет людей… Но в ответ на него смотрят пустыми глазами чужие портреты да прислуга гремит посудой, убирая последствия вечеринки.
Утром, стараясь не разбудить хозяина, Леонид собрал свои вещи и ушел – обратно, домой… А Толик, моя грязные стаканы и оплакивая драгоценный коньяк, выпитый до дна, понял, как сильно он ненавидит этого холеного, зажравшегося, жизнью не битого гаденыша, который сломал его карьеру, его талант, сделав одиноким, несчастным, нищим инвалидом.
Маруся
Безжизненная блондинка с точеной фигурой глядела на него стеклянными глазами и улыбалась искусственной улыбкой. Леониду она категорически не нравилась. Рядом в витрине сидел толстый курносый пупс, который умел закатывать глаза и громко гоготать. Он ему тоже не нравился. Обе куклы были фальшивыми и злыми. Скучающая продавщица, равнодушно оглядывая его, намекнула, что пора бы уже сделать выбор. Леонид занервничал и разозлился на себя. Наконец, так и не остановившись ни на одной из игрушек, решил купить обе.
Дверь открыла маленькая темноглазая девочка.
– Папа! – закричала она звонким, как колокольчик, голоском. – Как хорошо, что ты пришел! Я уже начала бояться, что ты обо мне забыл!
– Ну как я мог о тебе забыть! – Леонид потрепал дочку по головке, расплылся в улыбке и стал похож на старого уставшего слона. – Как я мог забыть о дне рождения моей дорогой девочки! – засюсюкал он совсем по-бабски.
– А подарок ты мне принес? – серьезно спросила девочка. – Я все ждала, ждала, думала, под подушку подарок положишь. Проснулась – а подарка нет…
– Вот, возьми, – протянул Леонид куклу, – вот тебе подарок.
– Спасибо! – Она заулыбалась, демонстрируя отсутствие двух передних молочных зубов, схватила игрушку и ускакала.
– Ужинать будешь? – спросила Соня. Она очень старалась быть хорошей хозяйкой, хотя терпеть не могла готовить, а про то, чтобы убрать квартиру или погладить рубашки, и речи не было. Иногда на нее нападал кулинарный азарт, и она могла провести полдня, готовя замысловатый соус к спагетти или мастеря сложный торт с масляным кремом. Он очень эффектно смотрелся на фотографии в соцсети и собирал множество восторженных комментов и еще больше лайков, но был категорически несъедобным, тем более что Леонид со своим гастритом не переносил масляный крем. К счастью, это настроение и желание ее посещало редко, поэтому приходилось довольствоваться скомканными кашами, недоваренными супами, а то и просто есть всухомятку. От такого питания у Леонида были рези в животе, несварение желудка и, стыдно сказать, хронический запор. Но он мужественно терпел неудобства, чтобы не обижать свою драгоценную Сонечку. Свою последнюю любовь, свою главную радость в
- Укрощение тигра в Париже - Эдуард Вениаминович Лимонов - Русская классическая проза
- Неоконченная повесть - Алексей Николаевич Апухтин - Разное / Русская классическая проза
- Манипуляция - Юлия Рахматулина-Руденко - Детектив / Периодические издания / Русская классическая проза
- Место - Майя Никулина - Русская классическая проза
- Камелии цветут зимой - Смарагдовый Дракон - Прочая детская литература / Русская классическая проза
- Женщина на кресте (сборник) - Анна Мар - Русская классическая проза
- Спи, моя радость. Часть 2. Ночь - Вероника Карпенко - Остросюжетные любовные романы / Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Душевный Покой. Том II - Валерий Лашманов - Прочая детская литература / Короткие любовные романы / Русская классическая проза
- Я проснулась в Риме - Елена Николаевна Ронина - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Сцена и жизнь - Николай Гейнце - Русская классическая проза