Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

— Куда подевалась медсестра? Та приятная женщина, которая заботится о моей жене? Где она? Я не видел ее целый день!

Эти фразы повторялись снова и снова и каждый раз со все более нарастающим раздражением.

Неожиданно Джейсон поскользнулся. Попался! Левая нога была опутана толстой лианой. Он никак не мог ее освободить — не было сил! Он дернул головой, потом плечами — шею пронзила жгучая боль. Ничего, все в порядке. Дергай, тяни, вытаскивай!.. Легкие, казалось, были готовы вот-вот разорваться, кровь заливала рубашку, но все же ему удалось высвободить ногу, и он начал продираться вперед.

Впереди заблестели огни — разноцветные огни, осветившие стену. Старик и медсестра добрались до дорожки, которая вела к молельне, и подошли вплотную к прожекторам, заливавшим ослепительным светом закрытую теперь входную дверь в нее. Это был последний пункт маршрута перед запланированным возвращением Фонтена на виллу. Было решено, что подойти к молельне надо для того, чтобы старый француз мог просто передохнуть. Сен-Жак поставил здесь охранника, который должен был охранять вход в молельню. Внезапно Борн услышал по радио те самые слова, которые должны были разлучить псевдомедсестру с ее псевдопациентом.

— Убирайся! — завизжал Фонтен. — Ты мне не нравишься. Где наша прежняя сиделка? Что вы с ней сделали?!

Оба коммандос, шедшие впереди, обернулись к Джейсону. Выражение их лиц в таинственном свете огней говорило само за себя: с этой минуты он все решает сам. Они обеспечили охрану, и теперь он оказался в логове врага. Все зависит только от него.

Неожиданности редко ошарашивали Борна, — но теперь был именно тот случай. Неужели Фонтен ошибся? Может, старик растерялся и принял парня из охраны за связного Шакала? А может, сослепу принял вполне объяснимое удивление охранника за нечто угрожающее? Все могло быть возможным, но принимая в расчет прошлое француза — жизнь человека, которому удалось выжить, — а также состояние его взбудораженного ума, подобное несоответствие казалось нереальным.

И тут же Борн представил еще одну ужасную возможность: охранник убит, а на его месте кто-то другой. Карлос был виртуозом таких подмен. Поговаривали, что он выполнил контракт на убийство Анвара Садата так, что ему даже не пришлось стрелять самому: он подменил команду службы безопасности египетского президента неопытными рекрутами, а затраченные в Каире деньги были возмещены ему в стократном размере антиизраильскими братствами с Ближнего Востока. Если это правда, то «упражнение» на острове Спокойствия было для него детской забавой.

Джейсон поднялся, ухватился за кромку береговой стены и очень медленно, чувствуя, что каждое движение отдается болью в шее, подтянулся кверху; потом так же медленно, дюйм за дюймом, он забрался на торец стены. То, что он увидел, поразило его!

Фонтен стоял как вкопанный, уставившись на старика в рыжевато-коричневом габардиновом костюме. Старик подошел к Фонтену и порывисто обнял престарелого «героя Франции». Ошарашенный Фонтен отпрянул от него, и в то же мгновение рация в кармане Борна разразилась бурным потоком слов: «Claude! Quelle secousse! Vous etes ici!»[54]

Старик ответил ему по-французски дрожащим голосом:

— Это удовольствие доставил мне монсеньер. Благодаря ему я могу в последний раз увидеть свою сестру и утешить своего друга, ее мужа, — чего еще мне желать? Я здесь, и я — с тобой!

— Со мной? Это он доставил тебя сюда?! Ну конечно, кто же еще!

— Я должен отвести тебя к нему. Великий человек хочет поговорить с тобой.

— Ты не понимаешь, что ты делаешь? Не понимаешь!

— Я с тобой и с ней. Что еще имеет значение?

— Она мертва!! Она покончила с собой прошлой ночью! А он собирался покончить с нами обоими!

«Отключи рацию! — мысленно завопил Борн. — Уничтожь его!» Но было поздно. Дверь молельни отворилась, и по проходу, освещенному цветными огнями, прошагал человек. Молодой, спортивного вида, белокурый, с резко очерченным лицом. Может быть, это восприемник Шакала?

— Прошу вас, пойдемте со мной, — вежливо сказал блондин по-французски, но с жесткими командными нотками в голосе. — Вы, — обратился он к старику в габардиновом костюме, — оставайтесь здесь. Если услышите хоть малейший шорох, стреляйте... Держите оружие наготове.

— Да, мсье.

Джейсон, который ничего не мог предпринять, наблюдал, как Фонтена препроводили в молельню. В рации Борна раздался щелчок, статический разряд, затем звук удара — рация француза была уничтожена. Все же что-то было не так, как-то смещено и вывернуто, а может, наоборот, слишком симметрично. Не было видимого смысла в том, что Карлос воспользовался ловушкой, уже провалившейся однажды! Появление брата жены Фонтена было сильным ходом — вполне в стиле Шакала, — действительно неожиданным в этом вихре паники, но почему опять молельня? Это уже перебор! Этот ход был слишком правилен, слишком очевиден, он повторялся и поэтому был неверен.

А может быть, наоборот, правилен? — размышлял Борн. Может, это парадоксальная логика убийцы, который ускользал от сотен специальных отделов международного разведывательного сообщества в течение тридцати лет? Он не станет этого делать — это безумие! ...О нет, он может так поступить, потому что знает, что мы считаем это безумием. Был ли Шакал в молельне? И если нет, то где он?! Где его очередная ловушка?

Эта смертельная схватка, похожая на шахматную партию, обострялась личными счетами. В ней могли погибнуть другие люди, но из этих двоих в живых мог остаться только один. Так и только так могла закончиться их схватка. Гибель торговца смертью или гибель его соперника... Один стремится к сохранению легенды, второй — к спасению своей семьи. У Карлоса есть преимущество в этой борьбе: он может пожертвовать всем, потому что, как объяснил Фонтен, он смертельно болен, а все остальное он ни в грош не ставит. Напротив, — у Борна было все, ради чего стоило жить. Он охотник, чья жизнь отмечена несмываемым клеймом: смертью едва сохранившихся в его памяти жены и детей давным-давно в далекой Камбодже, расколовшей его жизнь надвое. Второй удар не может и не должен повториться!!!

Джейсон соскользнул со стены на край обрыва, круто спускавшегося вниз, где его ждали двое коммандос, и прошептал:

— Они увели Фонтена в молельню.

— Где же охранник?! — изумленно спросил один из них. — Я поставил его здесь и проинструктировал. Никто не должен был проникнуть внутрь. При чьем-либо появлении он сразу же должен был связаться с нами по радио!

— Значит, он его не видел.

— Не видел кого?

— Блондина, который говорит по-французски.

Коммандос переглянулись, и один из них попросил Джейсона:

— Опишите его, пожалуйста.

— Среднего роста, широк в плечах...

— Достаточно, — прервал его коммандос. — Наш человек видел его, сэр. Этот «француз» третий человек в нашей полиции, он говорит на нескольких языках и возглавляет отдел по борьбе с наркотиками.

— Но почему же он здесь, парень? — спросил своего коллегу второй коммандос. — Мистер Сен-Джей говорил, что полиция не в курсе дела и она не работает вместе с нами.

— Дело в том, парень, что у сэра Генри сейчас крутится вокруг острова шесть или семь патрульных катеров, которые должны остановить любого, кто вознамерится покинуть остров. Все эти катера принадлежат отделу по борьбе с наркотиками, приятель. Сэр Генри называет это операцией по патрулированию, поэтому, само собой разумеется, надо было поставить в известность начальника отдела по борьбе с нар... — Шелестящий шепот жителя Вест-Индии замер на полуслове, он взглянул на своего напарника и сказал: — ...Тогда почему же он сейчас не в море, парень? Не на флагманском катере?!

— Он вам нравится? — неожиданно спросил Борн, удивляясь своему вопросу. — Я имею в виду, вы его уважаете? Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что я что-то почувствовал...

— Вы не ошиблись, сэр, — ответил первый охранник, не дав ему договорить. — Начальник — очень жестокий человек, и ему не нравятся «пенджабцы» — так он нас называет. Он очень скор на обвинения и на расправу, многие потеряли работу из-за его несправедливых придирок.

— Почему же вы не протестуете, не избавитесь от него? Англичане бы вас послушали.

— Только не губернатор, сэр, — объяснил второй охранник. — Он доверяет своему главному борцу с наркодельцами. Они водят дружбу и часто вместе рыбачат.

— Ясно. — Джейсону ничего не было ясно, он почувствовал нарастающую тревогу. — Сен-Джей говорил мне, что за молельней когда-то была тропинка. Он сказал, что сейчас она, возможно, заросла, но не исключено, что как-то сохранилась.

— Это так, — подтвердил первый коммандос. — Мы все еще пользуемся ею, чтобы спускаться к воде, когда происходит смена постов.

— Она длинная?

— Метров тридцать пять — сорок. Она ведет к откосу скалы, где вырублены ступеньки, чтобы можно было спуститься к пляжу.