Моя жизнь. Записки суфражистки - Эммелин Панкхёрст

как неосуществимое. «И в результате, – заявил Маккенна, – остается последнее предложение, а именно, чтобы мы дали им избирательные права».

– Вот оно и правильное!» – воскликнул Вилльям Редмонд, но министр внутренних дел возразил:

«Что бы ни говорить о достоинствах и неудобствах этого проекта, очевидно, во всяком случае, что его я не могу обсуждать здесь при рассмотрении бюджета. Как министр внутренних дел, я не имею касательства к вопросу об избирательном праве, и мне не представляется нужным излагать здесь мой личный взгляд на вопрос. Но я, разумеется, не думаю, – и я уверен, Палата согласится со мной, – чтобы такое решение можно было серьезно признавать выходом из нынешней анархии».

Переходя к положительной части своей речи, Маккенна сказал Палате Общин, что правительству остается прибегнуть к последнему средству, а именно к возбуждению судебного преследования против лиц, делающих пожертвования в фонд ЖСПС. Фонды союза, сказал он, несомненно, вне пределов досягаемости британского закона. Но правительство надеется остановить дальнейший приток пожертвований. «Мы полагаем, что имеющиеся у нас данные позволят нам привлекать к гражданской ответственности жертвователей» (громкие одобрения), «и если это удастся, они окажутся ответственными за все производимые убытки» (одобрения). «Это вопрос доказательств… Я, далее, распорядился выяснить, нельзя ли преследовать жертвователей и в уголовном порядке» (одобрения)…. «Если нам удастся сделать жертвователей лично ответственными каждого в отдельности за причиняемые убытки, то страховые общества, несомненно, быстро последуют примеру правительства и начнут в судебном порядке требовать возмещения убытков, понесенных ими. И если это случится, я не сомневаюсь, дни милитантства будут сочтены.

«Милитантки существуют исключительно на пожертвования богатых женщин, которые пользуются всеми благами богатства, обеспечиваемого им трудом других» (одобрения), «и тратят это богатство во вред обществу, платя своим несчастным жертвам за то, что они подвергаются всем ужасам голодовок. Как бы мы ни относились к этим одураченным женщинам, которые за 30 шил. или 2 фунта в неделю странствуют по стране, устраивая поджоги и уничтожая собственность, что должны мы чувствовать по отношению к женщинам, дающим деньги на свершение этих преступлений и предоставляющим своим сестрам подвергаться наказаниям, тогда как сами живут в роскоши?» (одобрения).

В последовавших за этой речью прениях правительству пришлось выслушать весьма резкую критику его политики в прошлом и настоящем – по отношению к милитанткам. В частности, Кийтр-Гарди сказал следующее:

«Мы не можем сейчас обсуждать вопрос об избирательном праве женщин, но министр внутренних дел, безусловно, мог бы, не нарушая правил Палаты, бросить луч надежды для будущего, сказав нам о намерениях правительства в связи с этим неотложным вопросом. По этому поводу я должен сказать, что не принадлежу к числу тех, кто считает нужным не удовлетворять справедливого требования только потому, что некоторые из его защитников прибегают к оружию, которое мы не одобряем. Нота эта звучала неоднократно, и если правда – и это, действительно, так, – что часть публики резко высказывается против такого образа действий, то также справедливо и то, что масса народа будет весьма спокойно и безразлично относиться к происходящему, пока право голоса не будет дано женщинам».

Кийр-Гарди закончил свою речь сожалением, что Палата, вместо обсуждения вопроса о распространении избирательного права на женщин, занялась рассмотрением различных способов преследования и наказания милитанток.

Мистер Руперт Гвинн сказал: «Нет никого, кто был бы в более смешном положении, чем члены правительства. Они не могут явиться на собрание или отправиться на вокзал или даже сесть в автомобиль, не захватив с собой сыщиков. Даже если такое положение им нравится, оно не нравится нам, публике, ибо нам приходите платить за это. Отнюдь не оплачиваются расходы на содержание целого штаба агентов, сопровождающих членов министерства в их выездах по личным или общественным делам. Затем, если министр внутренних дел не ошибается, говоря, что эти женщины готовы умереть и даже зовут смерть, чтобы афишировать свою преданность делу, то неужели он думает, что они обратят внимание на покушение на их фонды?»

Другой сторонник суфражисток, мистер Веджвуд сказал: «Перед нами весьма серьезная проблема. По-моему, при данных обстоятельств уважающему себя парламенту остается одно – тщательно и отчетливо выяснить себе, справедливы или нет жалобы тех, кто жалуется. Мы не имеем права поддаваться панике. Наша обязанность обсудить поведение людей, действующих определенным образом, выяснить, в чем они правы и в чем неправы. Я лично не придаю значения избирательному праву, но думаю, что если мы серьезно обсудим вопрос об избирательном праве женщин, – чего Палата до сих пор не делала, – то мы признаем, что обязанность Палаты Общин по отношению к людям, способным на такое самоуправление, не преследовать их, а выяснить, насколько справедливы их стремления и действовать согласно справедливости».

Раз подобного рода прения оказываются возможными в Палате Общин, должно быть ясно каждому беспристрастному читателю, что милитантство отнюдь не отодвигало на задний план вопрос об избирательном праве и не мешало его разрешению, а напротив двинуло последнее на много вперед. Когда я вспоминаю, как эта самая Палата, всего несколько лет перед тем, встречала всякое упоминание об избирательном праве женщин возмущением и насмешкой, как она допускала самые оскорбительные речи против женщин, просящих о своем политическом освобождении, как она с неприличным смехом и грубыми шутками сопровождала проваливание биллей о наделении женщин правом голоса, – я не могу не изумляться той перемене, которую так быстро вызвало наше милитантство. Речь мистера Маккенна уже сама по себе свидетельствовала о признании правительства в том, что оно побеждено.

Разумеется, обещание министра, что жертвователей, если окажется возможным, будут привлекать к ответственности за убытки, причиненные суфражистками частным собственникам, не было серьезным. Это было совершенно нелепое обещание, и я думаю, что весьма мало депутатов было им обмануто. Наши жертвователи при желании всегда могли оставаться неизвестными, и это они стали бы неизменно делать, если бы оказалось возможным напасть на них за наши действия.

Наши битвы теперь фактически ушли в прошлое. По крайней мере ныне наше оружие сложено, ибо, как только на нацию свалилась внешняя война, мы сразу объявили о полной приостановке милитантства. Что принесет эта европейская война – столь ужасная по своим последствиям для женщин, которые не имели голоса, чтобы предотвратить ее, столь пагубная в виду страданий, которые она неизбежно навлечет на невинных детей, – ни один человек не может предвидеть. Но одно, несомненно, – это то, что обусловленные войною перемены в составе министерства могут сделать в дальнейшем излишним милитантство женщин. Ни одно будущее министерство не повторит ошибок и жестокостей министерства Асквита. Ни одно министерство не захочет взять на себя невыполнимую задачу – остановить или даже только задержать движение женщин, направленное к завоеванию своего законного наследства – политической свободы и социально-экономической