Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

компетентности могли открывать медицинские школы и за определенную плату обучать других людей со столь же сомнительными знаниями и навыками, чтобы те стали практикующими врачами. Реформа системы и обязательное повышение квалификации для хирургов и других специалистов, чья деятельность предполагает хирургические вмешательства, стали одним из его приоритетов на многие годы.

Поскольку в США не было ни подобной программы специализации, ни большого количества по-настоящему авторитетных хирургов, Холстед поехал в Европу. Он обладал достаточными финансовыми ресурсами, потому мог позволить себе не торопиться. Холстед путешествовал по континенту около двух лет и учился у выдающихся хирургов, таких как Теодор Бильрот в Вене, Рихард фон Фолькман в Галле, Фридрих фон Эсмарх в Киле, а также у анатомов, например Альберта фон Келликера в Вюрцбурге и Эмиля Цукеркандля в Вене. Холстед вернулся в США в 1880 году и в течение следующих нескольких лет работал хирургом в различных больницах Нью-Йорка. Одним из хирургических вмешательств, которые он выполнил с применением современных техник первым или одним из первых в США, стало удаление желчного пузыря из-за скопившихся в этом небольшом полом органе камней. Равно как и воспаление слепой кишки (о котором я расскажу позже в истории одного известного пациента), воспаление желчного пузыря из-за камнеобразования было – и остается – частым и чрезвычайно болезненным состоянием (называемым «желчная колика»), устранение которого до недавнего времени, вплоть до введения анестезии и антисептики, было за пределами возможностей хирургии.

 Холстед обладал непоколебимой профессиональной уверенностью в себе: в 1882 году он выполнил одну из первых в США операций по удалению желчного пузыря в два часа ночи – прооперировал свою мать на кухонном столе.

Трагичное совпадение: именно этот недуг и то, что встретить столь же талантливого хирурга, как он сам, ему не посчастливилось, в 1922 году будут стоить Холстеду жизни. Отвагу хирург проявил и в случае со своей сестрой, потерявшей много крови при родах и, казалось, уже находившейся на пороге смерти. Приняв смелое решение, он перелил свою собственную кровь сестре, а затем успешно ее прооперировал.

Уильям Холстед был великолепен, но еще и невыносим, потому что его ожидания – особенно в отношении сотрудников – едва ли можно было оправдать. Его жизнь приняла трагичный оборот, когда в октябре 1884 года в журнале Medical Record он прочитал отчет с конференции офтальмологов, на которой Карл Коллер представил местную анестезию с использованием кокаина. Холстед немедленно приступил к экспериментам с кокаином и быстро обнаружил, что, если ввести это вещество в любую область от десен до пальцев ног, практически каждый ее нерв лишится чувствительности. Он начал вводить себе препарат и быстро стал зависимым. Несколько его коллег, также пробовавших кокаин, умерли. Насколько сильно зависимость влияла на ментальное здоровье Холстеда, показывают, среди прочего, написанные его пером статьи, которые, по-видимому, не осмеливался исправлять ни один редактор и которые иногда представляли собой запутанную последовательность бессмысленных фрагментов предложений. В начале 1886 года Холстед решил сделал долгий перерыв в своей деятельности и на семь месяцев уехал в стационар клиники в Род-Айленде. Однако от зависимости он так и не излечился.

В 1889 году он наконец нашел свое место в недавно открывшейся клинике при Университете Джонса Хопкинса в Балтиморе. Целью деятельности этого учреждения была организация современной и всесторонней подготовки специалистов. Основным упором уважаемого университета, который в наше время считается самым важным информационным центром в мире, предоставляющим информацию относительно пандемии коронавируса, были исследования в различных областях, но прежде всего в медицине. Наряду с терапевтом Уильямом Ослером, патологом Уильямом Уэлчем и гинекологом Говардом Келли, Холстед почти сразу стал одним из четырех «великих врачей» госпиталя Джонса Хопкинса. Их реноме было настолько высоким, что самому выдающемуся американскому художнику эпохи, Джону Сингеру Сардженту, поручили навечно запечатлеть этих светил на своем холсте. Так появился групповой портрет четырех джентльменов в мантиях – сидящие Ослер, Уэлч и Келли и стоящий позади них Холстед. До сих пор живет слух о том, что для изображения Холстеда Сарджент использовал более тусклые цвета по сравнению с теми, которые использовались для портертирования трех других врачей, – быть может, художника злили не слишком обходительные манеры Холстеда.

Даже у такой безгранично самоуверенной, надменной, крайне неустойчивой по причине своей зависимости личности, как Холстед, была слабая сторона. Госпиталь Джонса Хопкинса привлек для развития карьеры другого человека, который, подобно Холстеду, родился, как говорится в таких случаях, с серебряной ложкой во рту.

Кэролайн Хэмптон родилась в Южной Каролине в семье, владевшей одной из крупнейших плантаций, на которой, как и повсеместно на Юге до Гражданской войны в США, работали рабы. Одним из ее дядей был военнослужащий Конфедерации Уэйд Хэмптон, которому в Гражданской войне суждено было получить звание генерала, а по завершении войны стать губернатором Южной Каролины и, наконец, сенатором. Одним словом, дядя Уэйд являлся ярким примером того, как быстро рабовладельческая элита смогла снова обрести политическую власть после конфликта. У родителей, братьев и сестер Кэролайн дела шли не так хорошо: генерал северных штатов Уильям Текумсе Шерман во время марша через южные штаты в 1864–1865 годах оставил за собой разрушительный след; одним из множества дотла сожженных объектов, ставших бесполезными для экономики Конфедерации, была плантация из детства Кэролайн.

После этого Кэролайн переехала к трем тетям. Девушка любила работать в саду, но обнаружила, что кожа ее рук была очень чувствительной, поэтому во время работы она обычно носила перчатки. К ужасу своей семьи, в 1885 году она переехала в Нью-Йорк, к янки, и получила образование медсестры. Сначала она работала в госпитале Маунт-Синай и Нью-Йоркском госпитале, а в 1889 году – в том же году, что и Холстед – прибыла в госпиталь Джонса Хопкинса в Балтиморе, где заняла должность старшей медсестры в хирургическом отделении. Однако в этой работе самой большой проблемой оказалась экзема кожи рук.

Правила Кэролайн по мытью рук перед операцией могли показаться слишком суровыми даже Земмельвейсу. После использования мыла следовала обработка рук в растворе перманганата калия, затем руки окунались в горячую щавелевую кислоту и снова омывались ядовитым раствором хлорида ртути (каломели).

Кожа Кэролайн стала красной как рак и начала шелушиться. Кэролайн была поглощена работой, но из-за таких серьезных симптомов стала думать об увольнении.

Это крайне обеспокоило ее начальника, что для Холстеда, кстати, было совершенно нехарактерно. Главный хирург (на этой должности в госпитале Джонса Хопкинса он оставался до смерти в 1922 году) отлично сработался с медсестрой Хэмптон и наградил ее похвалой, очень редко исходящей