Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

со своим коллегой Густавом Гертнером Коллер проложил новый путь, что по прошествии многих лет Гертнер оценил по достоинству: «После нескольких секунд ожидания рефлекс роговицы был проверен иглой… Настал исторический момент. Я смело могу назвать его таковым. Прикосновение и даже повреждение cornea[134] у лягушки происходило без какого-либо рефлекса или попытки защититься, в то время как другой глаз реагировал на малейшее прикосновение. С большим воодушевлением, оправданным данными показателями, эксперименты продолжились. Такие же опыты были проведены на кролике и собаке с одинаково хорошими результатами… Теперь нам нужно было сделать шаг дальше и повторить эксперимент на человеке. Мы закапали раствор друг другу под приподнятое верхнее веко. Затем мы сели перед зеркалом, взяли в руку иглу и попытались коснуться роговицы ее головкой. Практически одновременно мы с восторгом заверили друг друга: „Я ничего не чувствую!“ Мы нажимали на роговицу без малейшего ощущения или дискомфорта. На этом открытие местной анестезии было завершено. Я счастлив, что мне удалось первым поздравить благодетеля человечества, доктора Коллера» [3].

С этими знаниями Коллер обратился к Августу Леопольду фон Рейссу, заведующему второй глазной клиникой Венского университета, который сразу же осознал потенциал открытия. 11 сентября 1884 года в присутствии Коллера провели первую офтальмологическую операцию под местной анестезией. Новость об инновации распространилась даже быстрее, чем 38 годами ранее известие о первой общей анестезии: на этот раз не было океана, который нужно было пересечь, а только расстояние до Гейдельберга. Там, как и каждый год, заседало Немецкое офтальмологическое общество, предшественниками которого были от десяти до двенадцати офтальмологов, впервые собравшихся здесь в 1857 году по предложению Альбрехта фон Грефе. У Карла Коллера не было финансовых средств для спонтанной поездки в Баден-Вюртемберг, но он смог убедить офтальмолога Йозефа Бреттауэра, который ехал из Триеста в Гейдельберг и ненадолго останавливался в Вене, доложить коллегам об открытии вместо него. 15 сентября 1884 года, то есть всего через четыре дня после первой операции под местной анестезией, Бреттауэр выступил на конгрессе с докладом Коллера под названием «О применении кокаина для анестезии глаза». На следующий день в лекционном зале перед собравшимися офтальмологами пациенту глазной клиники Гейдельбергского университета, изъявившему на то желание, успешно провели операцию под «местной анестезией». В зале стояли аплодисменты.

 Концепция обезболивания только того органа, который нужно прооперировать, была с благодарностью принята медициной конца XIX века. Следующей доступной частью тела для местной анестезии после глаз стала гортань: ее можно было опрыскивать или смазывать растворами.

И, конечно же, стоматология стала идеальной областью для этого нововведения. Каждый пациент, подвергающийся вмешательству в стоматологическом кресле, от простого сверления до лечения корневых каналов или удаления зубов мудрости, должен быть по-прежнему благодарен Карлу Коллеру. Уже в 1889 году немецкий ежемесячный журнал стоматологии опубликовал опыт применения более 3000 местных анестезий с использованием раствора кокаина. Еще до того, как век подошел к концу, ввели два варианта: разработанную Карлом Людвигом Шлейхом в 1892 году инфильтрационную анестезию, которая представляет собой инъекцию в ткани оперируемой области; и спинальную анестезию с введением анестетика в спиномозговой канал, примененную в 1898 году Августом Биром.

Вернувшись в Вену после посещения Марты, Зигмунд Фрейд был удивлен вниманием и восторгом, которого достиг Коллер. Фрейд, который до середины 1890-х годов регулярно принимал от мигрени кокаин в виде назального спрея, но не стал зависимым в отличие от несчастного Флейшля, много лет колебался между похвалой и признательностью Коллеру и легким раздражением из-за того, что не он стал выдающимся знаменитым врачом благодаря местной анестезии. Однако он придумает нечто другое.

18. Перчатки сестры Кэролайн

Зигмунду Фрейду повезло, что он не пристрастился к употреблению кокаина. У Уильяма Стюарта Холстеда все было иначе. На протяжении многих лет он был зависим от кокаина и морфия. Это сделало труд всей его жизни, за который он получил прозвище «отец американской хирургии», тем более примечательным. Он стал первым в США применять различные хирургические техники, изученные им по большей части в Европе. Среди них были оперирование грыж брюшной полости и паховых грыж, а также радикальная мастэктомия – редко проводимая в современном мире операция по удалению всей груди, включая подлежащие мышцы, в случае маммокарциномы (рака груди). Однако прежде всего стоит отметить его простое, понятное и превосходное в плане исполнения и эффективности нововведение, своего рода завершающий штрих, которым он усовершенствовал методы антисептики, направленные

на уничтожение микробов при проведении хирургических вмешательств. Холстед нацелился на хранилище микробов, которое сохранять в стерильности гораздо труднее, чем хирургический инструмент или воздух в операционной, и вокруг которого мысли Игнаца Земмельвейса вращались почти полвека: руки врача. На верную мысль Холстеда, гениального хирурга с непростым характером, навела женщина.

Уильям Стюарт Холстед родился в сентябре 1852 года в богатой нью-йоркской семье, жившей в великолепном особняке на Пятой авеню. Он посещал дорогие частные школы, многие выпускники которых в XIX и XX веках становились известными политиками, учеными, артистами и предпринимателями. После этого он ожидаемо поступил в Йельский университет в соседнем штате Коннектикут. Очевидно, к общеобразовательным дисциплинам он относился равнодушно, главными для него были общение и спорт – за четыре года юноша, как с удивлением замечает один биограф, по-видимому, не взял ни одной книги из университетской библиотеки [1]. Фотографии, сделанные во времена юношества Холстеда, демонстрируют элегантно одетого молодого человека с большими торчащими ушами, который кажется скучающе-надменным.

В течение последнего года обучения в Йельском университете Холстед заинтересовался медициной, без сомнения, к разочарованию его отца, надеявшегося, что молодой Уильям возглавит его торговую компанию. Вместо этого он выбрал медицинский факультет Колумбийского университета в родном Нью-Йорке, проявляя там куда большую амбициозность, чем в Йеле.

Годичная стажировка в хирургическом отделении больницы Беллвью, где Холстед получил свой первый опыт, вероятно, стала определяющей, но с особым восхищением он относился к принципам антисептики Листера, который в 1877 году прибыл в США.

Команда Беллвью разделилась: одни хирурги выступали за обширные меры предосторожности, принятые для устранения возбудителей заболеваний, другие – против. Холстед стал ревностным последователем учений Листера и применял их всю свою жизнь с решимостью, граничащей с фанатизмом.

За годом в Беллвью последовал еще один в госпитале Нью-Йорка, и это, согласно действующим правилам, сделало Холстеда врачом с разрешением на практику. Ему такие требования к профессии, связанной с жизнью и смертью людей, казались довольно ничтожными, а нерегулируемая система обучения медицине в Америке той эпохи – крайне несостоятельной. Во многих американских штатах люди спорной