Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

Чека разгромила группу Знаменского, в результате чего нам пришлось пожертвовать толковым сотрудником... Блаватским. Сейчас, как я полагаю, Туркчека не дремлет. К тому же, эта фирма работает в тесном контакте с уголовным розыском...

Вечером Фоменко провел оперативное совещание с руководящими работниками ЧК и уголовного розыска. Он изложил факты, неопровержимо свидетельствующие о том, что многие иностранные «миссии» и «представительства», прикрывающиеся дипломатическим иммунитетом, ведут подрывную работу, тесно связаны с контрреволюционным подпольем и готовят в Туркреспублике государственный переворот.

— Мы получили согласие правительства, Москвы на проведение радикальной санкции, успешное проведение которой положит конец проискам непрошеных «гостей», — сказал в заключение Игнат Порфирьевич. — Разумеется, мы не собираемся судить их, хотя они того и заслуживают. Формально они — господа дипломаты. Важно обличить их, выставить на позорище перед всем миром!.. Операцию проводим утром. Насколько нам известно, сейчас в «Регине» идет дипломатический кутеж. Американский генеральный консул мистер Тредуэлл устраивает для дипломатическо-шпионской колонии банкет. К полуночи — новый банкет. Его затевает французский консул Жозеф Кастанье... Между прочим, известный археолог, которого вдруг потянуло в шпионы!.. Поэтому будем человеколюбивы, не станем будить бонвиванов среди ночи, пусть хоть чуток отоспятся.

В кабинете прокатился веселый смех. Улыбнулся и Фоменко.

— То, что вам весело, это хорошо. Как известно, человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. Однако посмеялись — и будет. Действуем так... Со мною сотрудники ЧК и сорок вооруженных рабочих мастерских во главе с товарищем Зинкиным.

— Есть прибыть во главе с сорока бойцами! — вскочил Михаил Максимович.

— Сорок человек местных товарищей из старой части города под командой товарища Бабаджанова.

— Баджарамыз!.. Мы готовы! — доложил Насредин Бабаджанов.

— Ты же, Фриц Янович, — обратился Фоменко к Цирулю, — обеспечь двадцать самых боевых твоих работников. Некоторых называю персонально... Пригодинский, Аракелов, Коканбаев, Соколовский, Ескин, Зернов, Беккудиев... Остальные — на твое усмотрение.

— Обеспечу, — поднялся Цируль. — Лично под мою ответственность.

— Обеспечить хорошую команду — это твоя забота, — улыбнулся Фоменко. — Но поручи возглавить ее товарищу Пригодинскому. Сам же... Великая к тебе просьба, переходи в мое распоряжение... Как друга прошу.

— В чем дело? — Цируль от удивления стал протирать очки. — Я, что ли, не гожусь в командиры?

— В данном случае ты больше годишься в переводчики. Ты же несколько лет жил в Америке, знаешь английский язык, не так ли?

— Не в совершенстве, но объясниться могу.

— Вот и прекрасно. Придется тебе, дорогой Фриц Янович, поутру потолковать по-английски. Наши завтрашние клиенты с перепугу, надо полагать, забудут русский язык.

Осеннее багряное солнце торжественно поднялось из-за изломов Алайского хребта, озарив лучами город. По-прежнему витала в чистом воздухе паутинка. Несмотря на раннее утро, люди уже куда-то спешили — на работу, службу, по каким-то другим делам. И лишь «дипломаты», обосновавшиеся в «Регине», спали сном беспробудным. Они здорово повеселились. До трех часов ночи гремел оркестр, выступали «шансонье» (как позже выяснилось — родом с одесской Молдаванки и киевского Подола), рекой лились вина...

Сэр Джордж Маккартней спал сном праведника. Ночью он никого не пытался соблазнить, не совершал оскорбительных для леди поступков. Он просто напился, как свинья. И потому его нелегко было разбудить. Все же Фоменко, плеснув «дипломату» воды из графина, разбудил генерального «консула».

— А?.. Что?.. — вскинулся Маккартней.

— Прошу извинить, — произнес Цируль по-английски, — но вы... Арестованы.

Маккартней изменился в лице.

— Что?.. Я не ослышался?

— Нисколько. Вы арестованы за деятельность, несовместимую со статусом дипломатического представителя.

— Но это беззаконие! — завопил «генеральный консул». — В истории дипломатии...

— В истории дипломатии не было еще и многого другого, — усмехнулся Цируль. — Вот документы на ваш арест.

Маккартней поник головой. Вот тебе и британский лев!..

Маккартней долго не мог понять, что же все-таки произошло. Может быть, это сон, кошмар?

Нет, это была реальная жизнь. Опергруппа вывела его из апартаментов поникшего, небритого, потерянного.

Затем опергруппа посетила майора Фредерика Бейли. Он как раз сидел перед зеркалом и брился.

Цируль, поклонившись, сообщил:

— Тысячу извинений, мистер Бейли, но вы арестованы.

Бейли, переставший было бриться, вновь продолжил водить «золлингеном» по щеке. Рука, однако, его дрогнула, по щеке потекла кровь.

— Вы поняли? — спросил Цируль по-русски. Затем задал тот же вопрос по-английски.

— Прошу говорить и дальше со мной по-английски, — хрипло произнес Бейли, продолжая стоически бриться. — Что вам угодно?

— Нам угодно вас арестовать, мистер Бейли, — невозмутимо отвечал Цируль.

Бейли вскочил, бросил на пол бритву.

— Вы думаете, что говорите?.. Меня... Арестовать?.. Я дипломат. Я подданный Британской империи!.. С огнем шутите!..

Фоменко спросил Цируля:

— Что этот мистер говорит?

— Устрашает, мол, мы шутим с огнем.

— Хрен с ним, пусть говорит. И вообще, товарищ Цируль, растолкуй ему, что ему следует пугать нас, говоря по-русски, нашим языком он владеет сносно, сукин кот!

— Оу!.. — возмутился Бейли.

— Для начала неплохо, — усмехнулся Фоменко. — Значит, понимаете по-русски, мистер Бейли?

Фредерик Бейли молчал, длинное, с лошадиной челюстью лицо его пошло багровыми пятнами.

— Вы же, мистер, дипломат, — продолжал усмешисто Фоменко, — без посторонней помощи находили в нашем городе помощников, которые, кроме русского, никаких других языков не знают, не так ли?

В номер вошел Шарафутдинов. Цируль представил его Фредерику Бейли:

— Прошу любить и жаловать, сэр... Член коллегии Туркчека... — Бейли инстинктивно отшатнулся. А Цируль, словно спохватившись, продолжал по-английски: —Тысячу извинений, мистер Бейли!.. Невоспитанность проклятая... Забыл представиться сам и представить вам этого симпатичного товарища, — он указал на Фоменко. — Игнат Порфирьевич Фоменко, председатель Туркестанской Чрезвычайной Комиссии...

Бейли вновь отшатнулся, задел валик дивана, рухнул на него скособочась. В глазах его плавал ужас.

Фоменко учтиво поклонился. Сказал Цирулю:

— Переведи ему, Фриц Янович, Игнат Фоменко знал, что мистер Бейли давно желал познакомиться, но все как-то не решался, предпочитал подсылать ко мне своих знакомых с маузерами вместо визитных карточек.

— Нет-нет!.. — испуганно воскликнул разведчик, покрываясь испариной. — Это недоразумение!

Фоменко усмехнулся:

— А вы, оказывается, мистер дипломат, изрядно говорите по-русски. Очевидно, вы из врожденной скромности стеснялись признаться в этом. Пожалуй, можно обойтись и без переводчиков?

— Можно, — угрюмо отвечал Бейли. Он был унижен, раздавлен. К тому же внешний вид его оставлял желать лучшего. Левая щека в мыльной пене, правая кровоточит от пореза бритвой.

— Позвольте мне хотя бы закончить бритье. Не