Флешбэк мечты - Морин Гу

все это превратилось в полную хрень, но все же спасибо, что помогла мне с кампанией. Без тебя я бы не победила. Я так и не поняла, чего ты со мной так возишься, столько помогаешь, но… в общем, я научилась поменьше задавать вопросы, просто приняла за данность, что ты ну совсем странная.

Я рассмеялась, смахнула слезы.

– Какая милостивая королева. – И тут я вспомнила важную вещь: – Да, кстати, Стеф нам здорово помогла. Ты ее больше не гноби, ладно? Она не такая уж и дрянь.

Присцилла, похоже, собралась мне возразить, но тут телефон завибрировал снова.

– Мне пора, – сказала я, вставая. – Пообещай подружиться со Стеф.

Присцилла закатила глаза:

– Ну, ладно, ладно.

Я сделала ментальный снимок: шестнадцатилетняя Присцилла в бальном платье смотрит на меня и закатывает глаза. Как же мне будет ее не хватать.

– Да, поздравляю с победой. Ты ее безусловно заслужила.

Присцилла как-то странно взглянула на меня:

– Слушай, а чего ты так… драматично?

Смех мой зазвенел на весь двор.

– Только никогда не меняйся, Присцилла.

Она помахала, я повернулась, вытирая слезы. А потом шагнула в лифт – вот теперь можно и домой.

глава 37

– Ну как, понравилось?

Я таращилась Мардж в затылок.

– Издеваетесь? Да пошли вы…

– А вот выражаться не надо.

– Скажите спасибо, что я не собираюсь подавать на вас в суд.

– Волшебную фирму поди засуди.

Машина проносилась через перекрестки, виды за окнами смазались от дождя. Я вцепилась в ремень безопасности.

– Помедленнее! Угробите меня – я вообще домой не вернусь!

– А нас силовое поле защищает, – ответила Мардж, включая отопление посильнее.

Я подалась вперед:

– Погодите. Что, честно?

– Ха-ха.

Я нахмурилась, откинулась назад:

– Слушайте, я без понятия, как все это работает. Вы отправили меня в прошлое. Так что давайте без шуточек, ладно?

– Сколько же среди вас таких, кто и не поблагодарит-то толком, – мягко произнесла Мардж, поворачивая у подножия склона. – Твой… как сказать… дружок Джейми тоже сказал мне пару ласковых.

У меня прервалось дыхание.

– Джейми? Он нормально вернулся?

Она не ответила. Лишь дребезг машины нарушал наше молчание.

– Мардж!

– Я соблюдаю конфиденциальность в отношении каждого пассажира, Сэм. Таковы правила. – Спросить, каковы именно, я не успела, она ударила по тормозам. – Приехали.

Какого дьявола? Я выглянула в окно. Мы остановились возле моего дома. Середина дня. Дождь перестал.

– Но как… – Я умолкла, пораженная нормальностью всего вокруг. Гигантский платан, кустики лаванды, белый дом в испанском стиле, красивая светло-зеленая дверь. Как же странно, когда вокруг ничего странного.

Я вернулась.

Вот так вот просто.

– Милости прошу. – В зеркале заднего вида я увидела ухмылку Мардж.

– И все? Я дома? – Я, разнервничавшись, сидела на месте. Мне стало страшно.

– Угу.

– И сколько времени прошло? – спросила я, доставая телефон. Он поймал сеть. Дата и время…

– Нисколько. Как раз в это время я тебя и забрала. – Мардж протянула руку, открыла мою дверцу. – Иди давай. У меня другие заказы.

Я отстегнула ремень, однако не двинулась с места.

– А я не уверена, что готова.

– Сочувствую. – Машина медленно поползла вперед, я взвизгнула, толкнула дверцу.

Вышла, захлопнула ее, а Мардж опустила свое стекло и показала мне большой палец:

– Удачи, Сэм. Спасибо, что воспользовалась услугами нашей компании.

Негромкое хихиканье стихло – она отъехала.

Какого черта?

Я немного постояла снаружи, собираясь с мыслями; я дома – от этой мысли чуть закружилась голова. Да, я страшно злилась на Мардж, однако поняла одну вещь: я справилась. Мне вдруг стало ясно: все мои поступки и надежды за эту последнюю неделю – все это правильно.

Я взмахнула руками.

– Да, блин!

А потом поняла, что замерзла.

Блин. Платье.

Ну, да, для мамы прошло тридцать лет. Может, она и не вспомнит это платье. Но мама всегда вела учет своих нарядов, как другие люди ведут учет своих заболеваний. Шагая к дому, я вытащила шпильки из волос и попыталась стереть тени с век.

Прокралась за угол – там росла жасминовая изгородь, заглянула в окно кухни.

Пусто. Я бросила взгляд на экран телефона. После нашей ссоры прошло всего минут десять, видимо, мама еще в пути.

Войдя в дом, я ринулась наверх, к себе – мама могла появиться в любую секунду. Стащила с себя платье, запихнула на дно корзины с грязным бельем. Потом, подумав, снова сунула руку в корзину. Вытащила, аккуратно свернула. Спрятала в ящик под свитера.

Винтажное все-таки.

Увидела в зеркале свое осунувшееся лицо, попыталась пригладить волосы, а то мама подумает, что на меня по дороге напали. Стерла с щеки остатки блеска и тут вдруг заметила одну вещь.

Возле зеркала стоял длинный узкий столик с семейными фотографиями. Единственное место, где мама разрешала выставлять их напоказ. Говорила, что фотографии по всему дому – «пошлость». Тут стояли детские снимки, мои и Джулиана. Свадебные портреты родителей. Семейная история сквозь года.

Но заметила я совсем другое.

Я схватила изящную серебряную рамочку, куда были вставлены старые мамины фото – они с Грейс в детстве, старая черно-белая фотография бабушки с дедушкой в Корее. Мамина фотография перед выпуском. И вот овальный снимок – мама и я. На школьном балу.

Я в красном платье, половина лица комично прикрыта рукой, а мама старательно позирует рядом.

Ну ничего себе. Значит, все было на самом деле. Я провела по снимку кончиком пальца. Для меня это случилось всего несколько часов назад. Но вот она моя мама, школьница. Я вгляделась в саму себя. Лица почти не разглядеть. Только выгнутая бровь, фрагмент глаза с блестящими тенями. Я разглядывала собственное лицо в зеркале, чтобы убедиться, что не очень похожа на девчонку с фотографии, и тут завибрировал телефон.

Я посмотрела на экран и увидела сообщение от мамы в семейном чате:

Она очнулась! Приезжайте как сможете.

Несколько секунд я вглядывалась в текст, пытаясь его осмыслить. А потом, когда до меня наконец дошло, внутри будто разжался кулак – с того дня, когда хальмони увезли в больницу, все внутренности были стиснуты и сжаты. Даже путешествуя во времени и участвуя в безумии последней недели, я все время носила в себе этот ужас.

Дрожа от волнения, я схватила куртку и пауэрбанк, надела туфли и вылетела из дома через кухонную дверь. На полпути до гаража вспомнила, что машина не заводится.

Тогда я понеслась по улице к ближайшей автобусной остановке – раньше мне такое бы и в голову не пришло. И только прыгнув в автобус, который шел до больницы, я сообразила, что мама использовала в сообщении восклицательный знак.

глава 38

Рядом с палатой хальмони меня встретила непонятная суета, и я тут же занервничала. С ней же все в порядке? Может, после того как мама отправила сообщение, что-то успело произойти?

Но через миг в двери показалось мамино лицо с широкой улыбкой – она пожимала врачу руку и многословно его благодарила. Я выдохнула от облегчения.

И тут мама меня увидела.

Я боялась этого момента – по массе причин. Главная из которых – что она узнает во мне Сэм из прошлого.

Волосы у нее еще не просохли после того скандала под дождем. Солнечные очки она подняла на лоб. Бежевая шелковая блузка как-то сумела остаться безупречной, она была заправлена в темные джинсы с высокой талией.

Все мои переживания затмила вспышка счастья. Это моя мама. Я действительно вернулась домой.

– Саманта? – Вид у нее был удивленный. – Тебе разрешили уйти из школы?

Я попыталась сдержать все свои бурные чувства.

– Если честно, я туда вообще не пошла. Не успела – получила твое сообщение. Мне очень хотелось увидеть хальмони.

На секунду мне показалось – она сейчас рассердится, что я прогуливаю школу, но мама только кивнула. Собственно, судя по виду, она чувствовала то же, что и я, – огромное облегчение, как будто с души у нее свалился булыжник размером с небоскреб.

– Врачи и медсестры как раз закончили ее осматривать. Давай зайдем.

Голова у меня закружилась, когда я увидела хальмони в больничной кровати, все еще опутанную проводами, но в сознании. Она даже слегка приподнялась на подушках, глаза ясные, и, когда я вошла, хальмони сфокусировала на мне взгляд.

– Сэмми. – Она улыбнулась, слабая, но явно довольная.

Я разрыдалась, заревела как маленькая.

– Ух! Да я жива, чего ты плачешь? – пожурила меня хальмони.

В ответ я засмеялась, продолжая реветь. Столько всяких чувств. Облегчение, счастье, а с ними полное изнеможение после всех событий последней недели.

Я почувствовала, как чья-то рука слегка сжала мне плечо.

– Подойди поздоровайся, – сказала мама.

Я удивленно подняла на нее мокрые глаза. Может, мне это только привиделось, но в этой новой маме было что-то до странности знакомое. Другое, но знакомое. И тут до меня дошло. Она