Золотые нашивки - Юрий Дмитриевич Клименченко

напился. Грешен, сам люблю иногда выпить рюмку — но в море… Настоящий моряк так не поступит! — не может успокоиться Орлов.

— В общем, ну его к черту. Пусть уходит с «Ригеля». Потеря небольшая. Чистоплюй. «Ботиночки, курсантики!» Мне он никогда не нравился, — заключает Хабибулин. — Может быть, новый придет, лучше будет.

— К повороту! — раздается команда с мостика. Курсанты вскакивают и разбегаются по своим местам.

▼

Объяснение с Моргуновым произошло на следующий день. Нардин успокоился и вызвал его к себе. Старпом вошел, пытаясь изобразить улыбку на лице.

— Сердишься, Володя?

Нардин не ответил.

— Ты, кажется, собирался уходить с «Ригеля» по приходе в порт? — спросил он.

— Да… Не сразу. Хотел подыскать место, а потом уже…

— Такой возможности у тебя не будет. Придем — подавай заявление. На вахту можешь не выходить. Довезу тебя пассажиром. Осталось два дня.

— Зачем же так позорить? — взволновался Моргунов. — Разреши до порта, чтобы все оставалось по-прежнему.

— Нет. Я тебе не доверяю.

— Больше такого не повторится. Даю тебе честное слово.

— Может быть. Но судно доверить тебе больше не могу. Объяснять тебе всю мерзость твоего поступка — не буду. Ты сам плавал капитаном. Не хочу вспоминать и те нарушения, которые ты совершал, служа старпомом на «Ригеле». Я виноват в том, что не предложил тебе уйти с баркентины раньше. Все понятно?

— Значит — пассажир, — вздохнул Моргунов и с презрением посмотрел на капитана. — Ладно. Но коль скоро ты перестал быть моим начальником, разреши мне на прощание сказать тебе несколько слов. Во-первых, у тебя нет ни на грош товарищества, во-вторых, — ты сухарь и, в-третьих, — ты не моряк, а пижон в морской форме. Вот, пожалуй, и все. Очень жалею, что встретил тебя тогда на набережной. Будь здоров.

Моргунов вышел из каюты. Капитан посмотрел ему вслед.

— Все правильно, — вслух сказал он. — Иди. Скажи спасибо, что так кончилось. Моряк!

После разговора с капитаном Моргунов заперся у себя и не выходил на палубу. Зойка таскала ему обед в каюту. Старпом пил «Аква-виту». По приходе в порт он собрал чемоданы, взял свои документы, благо они хранились у него, и, ни с кем не попрощавшись, покинул судно.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

„Алтаир” пришел в порт вечером. Лил дождь. На асфальте пузырились лужи. Несколько человек, прячась под зонтиками, встречали парусник. Курсанты в зюйдвестках и штормовой робе неуклюже двигались по палубе, вглядываясь в стоящих на берегу людей. Ветер и течение мешали швартовке. «Алтаир» несколько раз пытался подойти к причалу. Его относило. Капитан скучно командовал помощнику:

— Малый вперед! Стоп! Малый вперед! Стоп! Малый назад!

Надоедливо звякал телеграф. Наконец на берег полетели бросательные концы. Начали выбирать швартовы. Шведов сказал в мегафон:

— Так стоять! — и ушел в каюту.

Марина, подняв воротник плаща, больше получаса стояла на стенке. Она замерзла. Выходные туфли, которые она надела специально для такого случая, промокли, но она обязательно хотела встретить Димку в первый день прихода из плавания. Он будет рад.

Девушка старалась отыскать его среди практикантов, но широкополые зюйдвестки и роба делали их похожими один на другого.

— Марина! — вдруг услышала она негромкий голос.

Около нее стоял Роганов. Он спрыгнул на причал прямо с кормы, не дождавшись, когда подадут трап.

— Маринка! — повторил он, и Марина, увидя его глаза, сразу поняла, что у Димки что-то случилось.

— Димка, я так рада, что ты вернулся. Очень соскучилась. Очень. У тебя все хорошо?

— Все хорошо. Впрочем, нет. Скорее все плохо.

— Что же случилось? Ну, рассказывай немедленно.

— Долго. Подожди, если можешь. Я скоро освобожусь. Да и не мокни ты. Иди вон в ту парадную. Я приду туда.

— Постарайся поскорее. Я волнуюсь. Надеюсь, что ничего страшного не случилось?

— Страшного не случилось, — Димка виновато посмотрел на Марину. — Иди. Я сейчас.

Она перебежала улицу и нырнула в темную парадную. На лестнице было тепло и пахло кошками. Марина присела на подоконник. Почему Димка выглядел таким странным? Неужели произошло что-нибудь серьезное? Внизу хлопнула дверь.

«Димка», — подумала Марина, но по лестнице поднимался незнакомый мужчина в шляпе. Он оценивающе оглядел девушку, улыбнулся:

— Не меня ждете? Могу составить компанию.

— В вашем возрасте надо думать о боге, а не о компаниях, — грубо сказала Марина.

— А вы зубастая и невежливая, — хохотнул мужчина в шляпе. — Но я таких люблю.

Он подошел к Марине вплотную. От него пахнуло водочным перегаром.

— Зато я не люблю. Идите, пожалуйста.

— Ах, скажите.

Снова хлопнула входная дверь. По лестнице бежал Роганов.

— Димка! — крикнула Марина.

— Вот в чем дело. Извините, — сказал мужчина в шляпе и начал быстро подниматься наверх.

— Приставал? Дать ему, Мариша?

— Оставь. Пойдем лучше отсюда.

Они вышли на улицу. Дождь перестал. Блестящие лужи отражали городские огни.

— Куда пойдем?

— Мне все равно. Куда-нибудь поближе.

В «Кафе-мороженое» посетителей не было. Марина и Роганов заняли столик в углу. Тут им никто не мешал.

— Рассказывай скорее, что случилось, Дима.

— Понимаешь, Мариша… Наверное, меня выгонят из училища.

— Выгонят? За что?

— За нарушение правил поведения советского моряка.

— Что же ты сделал?

— Да ничего особенного. Дал в рожу какому-то подонку. Дело было так…

Димка подробно рассказал Марине о случае в Тронгейме. Марина с испугом глядела на него.

— И за это могут исключить из училища? Ты же был прав!

— Нет, я не был прав…

— Я не понимаю, почему капитан приказал тебе молчать?

— Очень понятно. Не хотел, чтобы волновались курсанты. Неприятное дело. Зачем заранее о нем говорить?

— Ты так мечтал стать моряком…

— Эх, Мариша… Всегда в жизни получается не так, как тебе хочется…

Вид у Димки был печальный, расстроенный.

— Стыдно перед родителями, перед дедом. Не выполнил я его наказ. Глупо получилось. И пить-то я не люблю. — Роганов тяжело вздохнул.

— Слушай, мне противно на тебя смотреть. Ты не мальчишка, а тюфяк какой-то. Пойди к капитану, наконец, объясни все начальнику училища. Не может быть, чтобы тебя никто не понял.

— К Шведову я не пойду, а к начальнику училища обращаться смешно, — махнул рукой Димка. — Ты на все смотришь очень легко.

— Я хочу, чтобы ты остался в училище, понял? Мне больно за тебя. Я же знаю, что ты пошел в Мореходку по призванию. Бросил институт, и везде в другом месте тебе будет плохо.

— Хватит причитать, Мариша. Будь что будет. Давай о другом. Не надо тебе вмешиваться в мои дела.

— Причитать? Я думала, что твои дела — мои дела. Я могу совсем не говорить с тобой, — глаза у Марины сузились. — Мне очень жаль, что я… что у меня