Золотые нашивки - Юрий Дмитриевич Клименченко

Восемнадцать лет они прожили вместе, а он не знает… Девчонка плачет. Надо ее успокоить.

— Вы доложили или нет? Почему вы молчите? Анатолий Иванович? — уже почти кричала Марина. — Если нет, то не говорите ничего. Вы же хороший, незлопамятный.

«Ну что сказать ему еще, что сделать, чтобы он помог Димке?»

— Вы так много и быстро говорите, что я не имею возможности вставить двух слов, — прервал девушку Шведов. — Садитесь, успокойтесь, помолчите и слушайте.

Марина села, дрожащими руками принялась раскуривать потухшую сигарету.

— Положите сигарету на место. Не приучайтесь курить, если еще не научились. Вредно для здоровья. И не пейте коньяк. Это не для вас. Вы же девушка, — вдруг сердито сказал Шведов, отодвигая рюмку. — Ешьте конфеты.

— Я не пью… — удивленно прошептала Марина. — Я думала, что вы…

— «Думала, думала», — проворчал капитан. — Теперь о Роганове… Я ничего не собираюсь докладывать в училище. О случае в Тронгейме знают только двое — я и он. Вы третья. Если он, конечно, не разболтал еще кому-нибудь. Роганов отличный курсант, дисциплинированный, работяга. Любит дело. Из него выйдет моряк. Узнают в училище — будет иметь неприятности. Пусть сделает выводы сам. Моряк никогда не должен терять контроль над собой. Особенно за границей. Он представляет там нашу страну. Я повторяю, Роганов деловой парень, но… — Шведов холодно скользнул взглядом по Марине, — склонен к скоропалительным заключениям, необдуманным словам и поступкам…

Марина против воли улыбалась. Димка останется в училище! Вот радость! Бежать к нему, сейчас же, все рассказать. Какое у него будет лицо? Он не поверит. Капитан совсем не такой плохой, как говорил о нем Димка. Совсем нет. Такой интересный, мужественный и добрый. Димка его сильно обидел, а он не вымещает на нем зла. Хороший человек.

— Вы, кажется, меня совсем не слушаете, Марина?

— Да что вы… Он склонен к необдуманным словам и поступкам и скоропалительным заключениям, — скороговоркой повторила Марина, показывая этим, что она слушает.

Шведов нахмурился.

— Ему ничего не надо передавать. Никто не должен знать, что вы просили за Роганова, были у меня. Особенно он. Вы понимаете? Парень очень самолюбивый. Он никогда не простит, если узнает, что вы пришли ко мне без его разрешения. Никогда. Он же мужчина, моряк. И вдруг девушка пришла просить за него. Мы, моряки, народ обидчивый, когда дело касается… Вы же не хуже меня знаете, какой он, ваш Димка?

Марина сидела, опустив голову, раскручивала и свертывала бумажку от конфеты.

— Вы правы, — сказала она, взглянув на Шведова. — Он не должен знать, что я была у вас. Никто не должен знать.

Она вскочила с кресла.

— Нет уж, нет, — остановил ее Шведов. — Съешьте еще конфетку, а я выпью за верность. С таким защитником можно выиграть любое дело. Итак, за верность!

Капитан залпом выпил свой коньяк.

— Я пойду, — повторила Марина. — Спасибо за Димку. Извините меня.

— О, ничего. Я был рад познакомиться с вами поближе… и очень завидую Роганову.

— Чему же?

— Тому, что у него есть настоящий друг.

— Разве у вас нет?

Шведов ничего не ответил, пожал плечами и, как это полагается на судах, первым поднялся по трапу на палубу.

— До свидания. Заходите. Буду всегда рад вас видеть, — на прощание помахал рукой Шведов, когда Марина сошла на набережную.

…Счастливый Димка шел по мосту. Он остается в училище. Все сомнения позади. Об этом сказал Шведов. Куда же теперь? К Марине. Обрадуется, когда узнает, что у него все в порядке. Что же, он готов принести извинения. Он попросит прощения. От мысли, что он сейчас увидит Марину, Димке стало легче. Он зашагал быстрее.

ПРОЩАЙ, «РИГЕЛЬ»!

Перед тем как встать окончательно в городе у своего штатного причала на набережной, Нардин зашел на бункерную базу в порт. Поэтому «Ригель» ошвартовался у набережной на десять часов позже, чем «Алтаир». Курсанты рвались на берег и проклинали все на свете. Но Нардин хотел иметь полный запас топлива на зиму. Взял — и голова не болит. Можно устраиваться фундаментально.

Спустя три дня после прихода «Ригеля» в город смущенная Зойка появилась у Нардина в каюте. Она присела на краешек стула, мяла в руках носовой платок и никак не могла начать разговор.

— Что у тебя, Зоя? — спросил Нардин, заметив ее необычное состояние.

— Я к вам, Владимир Васильевич…

— Вижу, что ко мне. В чем дело?

— Ухожу я…

— Как «ухожу»? Откуда уходишь? — не понял капитан.

— Ухожу совсем с «Ригеля».

— Ты что, нездорова? Почему же я ничего раньше не знал? Почему молчала? — Нардин нахмурился. — Ну, говори, говори.

— Не сердитесь, Владимир Васильевич. Вы только поймите меня. Я вам так благодарна. Вы для меня самый, ну… самый близкий человек, — бессвязно залепетала Зойка. — Вроде старшего брата.

— Допустим. Из-за этого нужно уходить с судна?

— Я у вас на «Ригеле» вот уже два года. А дальше что? Все та же посуда, тряпки, ведра? Ни специальности, ничего. Как жить дальше? Вы должны мне сказать, правильно ли я решила.

— Вот, оказывается, в чем дело. Что же ты решила?

— Хочу получить специальность. Берут меня на радиозавод ученицей. Через несколько месяцев стану радиосборщицей. А там учиться, наверное, пойду. Так решила. Правильно?

Зойка с волнением глядела на Нардина. А вдруг не одобрит? Может быть, надо было посоветоваться с ним раньше?

Капитан в раздумье барабанил пальцами по столу.

— Значит, радиосборщицей? — наконец сказал он, поймав взглядом Зойкины беспокойные глаза.

— Угу. Сборщицей. Потом обязательно учиться.

Ей очень хотелось, чтобы капитан поддержал ее, одобрил.

— Правильно решила, — проговорил Нардин. — Совершенно правильно. И хотя мне очень не хочется отпускать тебя, задерживать не буду и не имею права. Только надо было заявить мне о своих намерениях сразу.

— Ох, Владимир Васильевич, как я рада! Если бы вы сказали не ходить, я бы не пошла. Знаете, какой там завод? Огромный, цеха светлые, чистые. Все в белых халатах работают. Девчат много. Общежитие дают, деньги платят.

Глаза у Зойки горели. Чувствовалось, что ей так хочется очутиться в этих цехах, среди новых людей, жить вместе с ними! Нардин с грустью смотрел на Зойку. Он не любил, когда с «Ригеля» уходил кто-нибудь из команды. Как будто что-то отрывали от сердца. А тут Зойка. Он так привык к ней.

— Ну что ж, Зоя, — вздохнул Нардин. — Будем искать тебе замену. Когда ты начинаешь работать на заводе?

— Оформляюсь. Наверное, дней через десять. — И, заметив невеселый вид капитана, настойчиво спросила: — Вы прямо говорите, Владимир Васильевич. Может быть, что-нибудь не так делаю?

Нардин покачал