Розалина снимает сливки - Алексис Холл

хочет, чтобы ты сказал, что она превосходная и сексуальная.

– Ага. – Он нахмурился. – Я, наверно, этого не буду делать. Выставлю себя извращенцем.

– Вряд ли она будет возражать.

– Я возражаю. А еще шоу смотрит ее бабуля. Нельзя говорить бабушке чики, что та превосходная и сексуальная. Но все равно пекарь она хороший и заслуживает места в конкурсе. И Ален тоже. А Нора – бабуля, и никто не захочет отправлять бабулю домой.

– Да, но я не хочу, чтобы домой отправлялся ты, – возразила Розалина.

– Что? Ты будешь скучать по моему солнечному лицу и искрометным разговорам?

Она съежилась. И не покраснела. Ну, может быть, чуточку.

– Ты для меня… очень хороший друг. Несмотря на то, что иногда я бываю дрянью.

– Ты не дрянь, друг. Я рад, что познакомился с тобой. Когда мне будет шестьдесят, я смогу рассказать внукам о стильной чике – в смысле девушке, – которую встретил однажды, которую назвали в честь чики из пьесы Шекспира, которой не было в пьесе Шекспира.

– Думаешь, ты станешь рассказывать обо мне внукам?

Ей почему-то нравилась эта мысль, но она не могла объяснить почему.

– Я собираюсь рассказать внукам о всей своей чертовой жизни. Как Терри сломал ногу, когда упал в яму возле паба. Как я нашел картошку, похожую на Джереми Корбина. Как позволил чуваку отвести меня на матч «Арсенала».

– Что ж, рада, что значу для тебя столько же, сколько овощ смешной формы и мужчина, которому ты несколько раз говорил, что он – канонир.

– Вот такая гендерная социализация. – Он пожал плечами. – Не умею говорить о чувствах, значит, буду о канонирах и смешной картошке.

Розалина засмеялась, а потом…

– Здесь не так тихо, – сказал Ален, – как я себе представлял, когда ты сказала, что идешь выпить в тишине.

Она не знала, как давно он тут стоял и как много слышал – не то чтобы они говорили о чем-то, против чего он мог бы возразить, но ей все равно было странно, что он подслушивал.

– Черт. Прости. Потеряла счет времени.

– Да, я вижу.

Гарри бросил на Розалину взгляд «Мне уйти?», на что она пожала плечом и качнула головой, не зная, на какой исход надеется.

– Ничего особенного, приятель. – Он подтолкнул барный стул в сторону Алена. – Принести тебе выпить?

– Да, – Ален холодно смотрел на Гарри, – я выпью полпинты сорта «Отойди к чертовой матери от моей девушки».

Гарри встал, неторопливо допил свое пиво и отошел от барной стойки.

– Я не пытаюсь с ней флиртовать. Хорошего вечера, Розалина.

И господи, как же было неловко. Фактически она обещала Алену прийти, поэтому было понятно, почему он злится. Но дело даже было не в ней, от чего ей становилось еще неудобнее. Она вежливо пробормотала Гарри «И тебе», а затем повернулась к Алену.

– Слушай, я не хотела тебя путать. Но день был долгий…

– И это все, что тебе нужно было сказать. – Демонстративным жестом Ален проверил телефон. – Наверно, ты была права. Было бы лучше, если бы мы решили закончить сегодняшний вечер.

Розалина сидела и смотрела на Алена, все еще не совсем понимая, кто в этой данной ситуации мудак.

– Клянусь, я не хотела…

– Остановись на этом. Хорошего вечера, Розалина.

Если честно, вряд ли вечер таким останется.

– И тебе.

Воскресенье

– На этой неделе, – сказала Грейс Форсайт, – у нас, в «Пекарских надеждах», первоклассное блюдо. Оно – бич многих пекарей и позор шеф-поваров. То, что многие повара не умеют готовить. – Она выдержала паузу, чтобы зазвучала зловещая музыка. – В качестве последнего задания вы должны приготовить пудинг с начинкой-тестом. Он может быть роскошно липким или шелковисто-гладким. Главное, чтобы при погружении ложки она окуналась в богатый, вкусный соус. А чтобы усложнить вам задание, вы должны подать его с домашним мороженым. У вас есть четыре часа, начинайте со счета «три». Три, дорогие.

Точно. Розалина осмотрела свой стол с ингредиентами.

За этим она и приехала. Ну, не конкретно за пудингами с тестом-начинкой. Готовить, а не чувствовать себя несчастной, виноватой и запутавшейся из-за того, что расстроила мужчину, который назвал ее своей девушкой только в рамках словесной перепалки с другим парнем.

Проблема была в том, что пока вопрос о мудаке витал в воздухе, она все больше приближалась к выводу, что виновата была она. Это было откровенно грубо – сказать, что придешь на свидание, а потом… не прийти. И вместо этого пойти пить с кем-нибудь другим. Конечно, если бы она не выпила с Гарри, то до сих пор чувствовала бы себя расстроенной, виноватой и запутавшейся из-за того, что расстроила его во вторник. Так что, по сути, она лишь расположила свой список самообвинений в несколько ином порядке.

Кроме того, она все чаще задавалась вопросом, не использовала ли Гарри хотя бы отчасти как предлог, чтобы избежать секса. Что было несправедливо и по отношению к Гарри, и по отношению к Алену, и, в целом, по отношению к ней. Потому что неделя и впрямь вышла паршивая. У нее была возможность сказать: «Извини, я сегодня не готова», и она знала, что Ален не из настойчивых. Просто мало что так убивало ощущение себя активной раскрепощенной женщиной, контролирующей свою сексуальную жизнь, как нежелание заниматься сексом при редкой представившейся возможности.

Черт, зря она посмотрела на часы. Хоть она и начала готовить мороженое в раздраженном кулинарном трансе, она не могла поклясться, что сделала все правильно. Не помогло и то, что, оглядев бальный зал, она убедилась, что все остальные, даже Ален, который всегда был невероятно щепетилен, опередили ее.

О боже. Это неделя, когда ее выгонят. Неделя, когда она все испортит: ее мороженое взорвется и пудинг с тестом-начинкой будет просто тестом, а ей придется стоять перед камерой и говорить: «Я отвлеклась, потому что мне было грустно из-за парня». Хорошенький будет урок Амели: помни, дорогая, ты можешь делать все, что захочешь. Но если у тебя возникнут небольшие разногласия с кем-то, кто тебе нравится, все пойдет прахом.

– Итак, что ты приготовил для нас на этой неделе, Ален? – спросила Марианна Вулверкот из глубины зала.

Розалина, которая снимала цедру с апельсина так, словно от этого зависела ее жизнь или по крайней мере место на телевизионном конкурсе выпечки, изо всех сил старалась игнорировать их разговор.

– Ну, – Ален, как всегда, был очаровательным и застенчивым, – как вы видите, я отступился от травяного огорода.

Послышался легкий звон – это Марианна Вулверкот взяла в руки