Розалина снимает сливки - Алексис Холл

Анвиты стал слегка сентиментальным, – тогда, когда они будут давать интервью в финале, они с Рики смогут сказать: «Я болею за Анвиту, она великолепная и сексуальная».

– Либо, – весело добавила Джози, – ты можешь потерпеть грандиозную катастрофу и с позором вернуться домой, к бабушке.

Анвита распахнула глаза.

– Ого. Там, откуда ты родом, это называется «из лучших побуждений»?

– У меня трое детей. – Бокал Джози стремительно пустел. – Я все делаю из лучших побуждений.

Нет. Джози была ни при чем, но Розалина… просто не любила ее. Не хотела проводить с ней время. Не хотела думать о том, что вылетит из конкурса, пока милая нормальная Джози со своими милыми нормальными детьми триумфально летит к финалу на крыльях, сотканных из миловидности и нормальности.

Она снова встала.

– Так или иначе, я пришла сюда выпить, и, как и во многих других случаях на этой неделе, у меня ничего не вышло. Я в бар. Кому-нибудь что-нибудь принести?

– Там симпатичный бармен, – добавила Анвита.

– Что угодно, что можно положить в рот… а знаете, забудьте, что я это сказала.

Поскольку заказов на выпивку не последовало, Розалина оставила их одних и как раз собралась заказать запланированный утешительный джин с тоником, когда Гарри – мужчина, которого она отвадила из дома своим непрошеным и неквалифицированным диагнозом касательно психического здоровья, – занял барный стул через пару мест от нее.

– Ладно, друг, – сказал он с заметым дискомфортом, – признаю, что вел себя в тот день как дурак.

Она готовилась к гораздо худшему.

– Нет, все в порядке. Ты оказал мне услугу, и мне не следовало… переходить на личности.

– Но ведь ты желала мне лучшего, так ведь? И мне не стоило с тобою ссориться.

– Давай забудем, хорошо?

– Хорошо. Если ты этого хочешь. Но, – он поковырялся в миске с арахисом, – это не обязательно. Например, ты не должна бояться, что я взбешусь, если ты скажешь что-нибудь кроме «Привет!» или «Как твои рыбные палочки?».

Честно говоря, ее мало волновало подобное в отношении большинства людей. И, наверно, не именно в ключе рыбных палочек. Но она ходила на цыпочках вокруг своих родителей девятнадцать лет, пока не встала на ноги самым кардинальным образом, а такие вещи, видимо, формировали привычку сильнее, чем следовало бы.

– Я не боюсь, – сказала она, сделав для храбрости глоток джина с тоником. – А если и так, то это не из-за тебя. Из-за истории гендерной социализации и подобного.

– Чего?

– Ну, знаешь, мальчиков учат говорить о том, чего они хотят, а девочек – о своих чувствах. А потом, когда вырастаешь, понимаешь, что надо делать и то и другое, и испытываешь от этого шок.

Он на мгновение задумался.

– Кажется, у меня не получается ни то ни другое. В смысле, если я знаю, как что-то должно быть, то могу сказать: «Вот это должно быть так», но если не знаю, я молчу.

– Думаю, в этом и есть разница. Даже если я знаю, как должно быть, всегда в итоге говорю: «А ты не думал о том, что бывает вот так? Но тебе, конечно, лучше знать».

– Значит, – спросил он, – я должен научиться говорить о чувствах? Потому что мои приятели просто охренеют. Я не могу говорить при них: «Ребята, нас опять выбили из Кубка до четвертьфинала. Мне, типа, от этого грустно».

– Ты знаешь, что эмоций больше, чем радость и грусть, и что их можно испытывать не только по поводу футбола?

– Похоже, мы читали разные книги правил, приятель.

– И еще, – сказала Розалина, очень надеясь, что это не нарушает какой-то тайный мужской закон, – прошлым вечером ты разговаривал со мной. Об эмоциях.

Его это не то чтобы шокировало, но он точно покраснел, потер затылок и посмотрел в сторону, что бывало редко.

– Да, но… В смысле, это другое. Ты ведь женщина и вообще, но если подумать, тут и впрямь все сложно.

– Немножко, но это и есть гендерная социализация.

– Ну, – Гарри глубоко вздохнул, – если говорить о том, что вызывает эмоции, то мой паркин сегодня был дерьмом.

– Мой был не лучше. Может, и не дерьмом, но точно откуда-то из области анального отверстия.

– Спасибо, но мне не хочется обсуждать паркин из области моего анального отверстия.

– Сам начал.

– Вот и нет. Это обычное ругательство. А ты сделала его странным.

Она хихикнула.

– Прос… Нет, постой. Я не стану извиняться. Буду бороться за свою гендерную социализацию. Выкуси, сучка.

– Чего? – Гарри бросил на нее поддельно-испуганный взгляд. – Нельзя называть меня сучкой. Это сексизм.

– Это реапроприация.

– Отстань, приятель. Ты хуже, чем моя невестка.

С тех пор как она стала воспринимать Гарри как друга, а не как парня с красивыми руками, она стала внимательнее следить за его семьей.

– Ты никогда не упоминал о брате.

– Посмотрите-ка, ты уже строишь предположения. – Он сложил руки, которые оставались такими же красивыми, но тон его был игривым. – У Хизер брак с девушкой. Милая история, на самом деле. Познакомились в школе. Но Кейтлин очень умная и поступила в университет, чего никто из моей семьи никогда не делал. Потом они с Хизер снова встретились, когда работали в одной больнице. Врач и медсестра, напоминает «Холби-Сити», но это им подходит.

«Отлично, Розалина. Очевидная постыдная заметка для себя: люди из рабочего класса тоже могут быть гомосексуалами».

– Ого. Извини. Правда, извини. Это было крайне гетеронормативно с моей стороны.

– Да. Оказывается, бисексуалы не похожи на киноа. Ты их тоже обходишь стороной.

– Ой, замолчи. Иначе испорчу тебе пудинг.

– Тебе, скорее всего, это не понадобится, друг. Для меня явно все кончено.

Ей не хотелось об этом думать.

– Нет, не кончено. Ты всегда можешь повернуть все в свою пользу на второй день.

– Честно говоря, я думаю, что мое время пришло. – Он сделал глоток пива. – В том-то и дело, когда ты выходишь из зоны комфорта. Как только ты оказываешься вне ее, думаешь: «Теперь мне некомфортно, что же делать?» Кроме того, я не знаю, хотел бы я отправить домой вместо себя кого-то другого.

Розалина отчасти понимала его. Не было такого человека, которого она хотела бы выгнать, но точно знала, что хочет остаться. Кроме того, как только она окажется вне конкурса, ей придется начать эпопею с возвращением в университет. И когда она думала об этом слишком усердно, ощущала себя выпившей чашку чужой рвоты.

– Я имею в виду, – продолжал Гарри, – и так ясно, что ты печешь лучше меня. Джози вкладывает тонну труда, хоть ее выпечка иногда бывает странной. Анвита просто…

– Превосходная и сексуальная? Если тебя выгонят, она