Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

— Ах ты, юный сукин сын! — крикнул Хамелеон, лупя юнца по щекам правой ладонью и одновременно сжимая ему мошонку левой рукой. — Я его друг, его брат! Прекратишь ты или нет?! Джонни Сен-Джей — мой брат! Точнее, шурин, если для тебя это имеет, черт тебя дери, какое-то значение!

— Да? — пробормотал молодой широкоплечий, явно занимавшийся атлетизмом стюард; в его широко раскрытых, удивленных карих глазах появилась обида. — Вы женаты на сестре хозяина Сен-Джея?

— Я ее муж. А ты кто, черт подери?

— Я старший стюард по второму этажу, сэр! Скоро меня переведут на первый этаж, потому что я очень хорошо работаю. Кроме того, я здорово умею драться — меня отец научил, хотя теперь он старый, как вы. Вы хотите еще драться? Мне кажется, я могу побить вас! У вас ведь седина в волосах...

— Заткнись!.. Для чего тебе это устройство? — спросил Джейсон, поднимая с пола маленький коричневый пластмассовый прибор и слезая с молодого официанта.

— Я не знаю, парень, сэр! Случились плохие дела. Нам сказали, что, если мы увидим людей, которые бегут по лестницам, мы должны нажать на кнопку.

— Почему?

— Из-за лифтов, сэр. У нас очень быстрые лифты. К чему гостям пользоваться лестницей?

— Как тебя зовут? — спросил Борн, вновь надевая фуражку и темные очки.

— Ишмаэль, сэр.

— Как в «Моби Дике»?[47]

— Я такого не знаю, сэр.

— Может, еще узнаешь.

— Почему?

— Не знаю, но ты очень хороший боец.

— Не вижу связи, парень, сэр.

— Я тоже. — Джейсон поднялся на ноги. — Я хочу, чтобы ты помог мне, Ишмаэль. Поможешь?

— Только если ваш брат разрешит.

— Он разрешит. Он мой брат.

— Я должен услышать это от него, сэр.

— Прекрасно. Ты сомневаешься.

— Да, сомневаюсь, сэр, — сказал Ишмаэль, поднимаясь на колени и составляя на поднос разбросанную посуду: разбитую отдельно от целой. — А вы поверите на слово сильному человеку с сединой в волосах, который сбегает по ступенькам, нападает на вас, а потом говорит вещи, которые может сказать всякий?.. Если хотите, давайте драться, и пусть проигравший скажет правду. Хотите драться?

— Нет, я не хочу драться, а тебе не надо настаивать: я не так уж и стар, а ты не настолько хорош, юноша. Оставь в покое поднос и пошли со мной. Я объясню мистеру Сен-Жаку, который, напоминаю тебе, мой брат, точнее, брат моей жены. Ладно, черт с ним, пошли!

— Что вы хотите, чтобы я сделал, сэр? — спросил стюард, поднимаясь с пола и следуя за ним.

— Послушай, — сказал Борн, остановившись на полпути к первому этажу и повернувшись к нему. — Иди впереди меня в холл и подойти там к входной двери. Опорожни пепельницы или что там еще — короче, делай вид, что занят чем-то, но посматривай кругом. Я выйду через несколько секунд, и ты увидишь, как я подойду и поговорю с Сен-Джеем и четверыми священниками, которые будут вместе с ним...

— Священниками? — перебил его пораженный Ишмаэль. — Люди в рясах, сэр? Их четверо?! Что они здесь делают, парень? Приключилось что-то еще? Злой дух?!

— Они прибыли сюда помолиться о том, чтобы прекратились дурные дела, чтобы не было больше никакого злого духа. Но мне важно поговорить с одним из них наедине. Когда они выйдут из холла, тот священник, с которым мне надо потолковать, может отделиться от остальных, чтобы побыть одному... а может, чтобы повидаться с кем-то. Как ты думаешь, ты сможешь незаметно проследить за ним?

— А мистер Сен-Джей велел бы мне сделать это?

— Предположим, я скажу ему посмотреть в твою сторону и кивнуть.

— Тогда смогу. Я двигаюсь быстрее, чем мангуст, и, так же как и он, знаю все тропки на острове. Он пойдет в каком-нибудь направлении — я сразу же пойму, куда он идет, и буду там раньше его... Но как я пойму, тот ли это священник? Они все могут разойтись в разные стороны.

— Я переговорю с каждым из них в отдельности. Тот, кто нам нужен, будет последним.

— Тогда я пойму.

— Ты быстро соображаешь, — заметил Борн. — Ты правильно предположил, что они могут разойтись в разные стороны.

— Я умею думать, парень. Я — пятый по успеваемости в своем классе в Технической академии Монсеррата. Те четверо, что опередили меня, — девчонки, им не надо работать.

— Весьма интересное наблюдение...

— Через пять-шесть лет я заработаю деньги на учебу в университете на Барбадосе!

— Может, у тебя это получится раньше. Теперь иди. Пройди в холл и двигайся к двери. Позже, когда священники уйдут, я отправлюсь тебя искать, но уже не в этой форме, и, как бы мы ни стояли близко, — ты меня не знаешь. Если я тебя не найду, встретимся через час, — только где? Где тут местечко поспокойнее?

— В молельне, сэр. К ней сквозь чащу можно пробраться по тропинке, отходящей от восточного пляжа. Туда никто никогда не ходит, даже в священную субботу.

— Я это запомню. Идея прекрасная.

— Еще одно, сэр...

— Пятьдесят долларов, американских.

— Благодарю вас, сэр!

Джейсон подождал возле двери секунд девяносто, а затем приоткрыл ее примерно на дюйм. Ишмаэль занял позицию возле входной двери и мог видеть, как Джон Сен-Жак в нескольких футах справа от стойки регистрации беседует с четверыми священниками. Борн одернул китель, расправил по-военному плечи и вышел в холл, направляясь к священникам и владельцу «Транквилити Инн».

— Для меня это огромная честь, святые отцы, — заявил он темнокожим священнослужителям; Сен-Жак с изумлением и любопытством смотрел на него. — Я — новый человек тут, на островах, поэтому могу сказать, что действительно потрясен. Правительство испытывает особое удовлетворение оттого, что вы сочли необходимым успокоить наши взбаламученные воды, — продолжал Джейсон, крепко сцепив руки за спиной. — За ваши усилия губернатор Ее Величества попросил мистера Сен-Жака от своего имени выписать вам чек на сумму сто фунтов, предназначенную вашей церкви. Само собой, эти деньги будут ему возмещены из казны.

— Это настолько великодушный жест с вашей стороны, что я даже не знаю, что и сказать, сэр, — с искренней радостью нараспев сказал викарий.

— Не могли бы вы сказать, кому первому пришла в голову эта мысль, — обратился к ним Хамелеон. — Это так трогательно, так трогательно.

— О, я не могу приписать себе эту заслугу, — ответил викарий, взглянув, так же как и остальные двое, на четвертого. — Это придумал Самюэль. Воистину благой пастырь нашего прихода.

— Великолепно, Самюэль. — Борн на мгновение задержал на нем пронизывающий взгляд. — Но я хотел бы лично поблагодарить каждого из вас. И узнать ваши имена. — Джейсон поочередно пожал три ладони, обменялся любезными фразами, потом подошел к четвертому священнику, избегавшему смотреть ему в глаза. — Разумеется, мне известно твое имя, Самюэль, — сказал он еще более тихим, едва слышным голосом. — Кроме того, хотелось бы узнать, чьей на самом деле была эта мысль, прежде чем ты приписал ее себе.

— Я вас не понимаю, — прошептал Самюэль.

— Несомненно понимаешь: ты, такой хороший и богобоязненный человек, должен получить за это другой весьма щедрый дар.

— Вы ошибаетесь и принимаете меня за кого-то другого, сэр, — пробормотал четвертый священник, но его темные глаза на какое-то мгновение выдали глубоко затаившийся страх.

— Я не совершаю ошибок, и твоему другу это известно. Я найду тебя, Самюэль. Может быть, и не сегодня, но несомненно завтра или послезавтра. — Отпустив руку церковнослужителя, Борн повысил голос: — Вновь выражаю вам глубочайшую благодарность правительства, святые отцы. Оно вам весьма признательно. А теперь я вынужден откланяться: надо ответить на десятки телефонных звонков... В ваш кабинет, Сен-Жак?

— Да, разумеется, генерал.

В кабинете Джейсон вытащил пистолет, сбросил китель и стал разбирать кучу одежды, которую принес для него брат Мари. Он выбрал серые бермуды, доходившие ему до колен, летний пиджак в красно-белую полоску и соломенную шляпу с самыми широкими полями. Сняв носки и ботинки, он надел сандалии, но тут же, выругавшись, скинул их и вновь натянул на босу ногу свои тяжелые башмаки на резиновом ходу. Изучив фотоаппараты разных систем, он выбрал самый легкий, но и самый сложный из них и тут же повесил его на шею. В комнату с портативной рацией в руках вошел Джон Сен-Жак.

— Откуда, черт подери, ты такой явился? С пляжей Майами?

— На самом деле из местечка, расположенного немного севернее, — скажем, из Помпано. Для Майами у меня слишком блеклая расцветка. Мой наряд не годится для тех мест.

— Здесь ты действительно прав. Тут найдутся люди, которые поклянутся, что ты — старый консерватор из какого-нибудь захолустья. Вот, держи рацию.

— Спасибо. — Джейсон засунул компактный прибор в свой нагрудный карман.

— Куда теперь?

— За Ишмаэлем, тем пареньком, которому ты кивнул по моей просьбе.

— За Ишмаэлем?! Я кивал не Ишмаэлю, ты просто сказал, чтобы я кивнул в сторону входной двери.