Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

— Он куплен.

— За тридцать сребреников, — согласился француз. — Вы, разумеется, сойдете вниз и возьмете его.

— Разумеется, нет, — поправил его Джейсон. — Сейчас он находится именно там, где мне и нужно. — Борн взял с подоконника рацию. — Джонни?

— Да?.. Я в магазине. Поднимусь через несколько минут...

— Ты знаешь этих священников?

— Только того, который называет себя викарием: он приходит сюда за пожертвованиями. Да, и они не настоящие священники, Дэвид, они скорее служки в монашеском ордене. Страшно религиозном и жутко провинциальном.

— Викарий здесь?

— Да. Он всегда идет первым в цепочке.

— Хорошо... Будет небольшое изменение в плане. Принеси одежду в свой кабинет, а потом отправляйся на встречу со священниками. Скажи им, что с ними хочет встретиться чиновник из администрации, который сделает пожертвование в обмен на их молитвы.

— Что?

— Объясню позднее. А теперь поспеши. Встретимся в холле.

— Ты имеешь в виду — в моем кабинете? Я приготовил одежду, помнишь?

— Она понадобится потом — ровно через минуту после того, как я избавлюсь от этой формы. В твоем кабинете есть фотоаппарат?

— Целых три, если не четыре. Гости их часто забывают...

— Положи их все вместе с одеждой, — перебил Джейсон. — Давай, шевелись! — Борн сунул рацию за пояс, потом передумал и протянул ее Фонтену. — Возьмите. Я найду другую и буду поддерживать с вами связь... Что происходит внизу?

— Наш приятель — встревоженный священник — оглядывается по сторонам, а другие идут по направлению к входной двери. Теперь он явно испуган.

— Куда он смотрит? — спросил Борн, хватая бинокль.

— Не поможет. Он глядит по сторонам.

— Проклятие!!

— Они уже у дверей.

— Я приготовлюсь...

— Я помогу вам. — Старый француз встал с табуретки и подошел к вешалке. Он снял с нее китель и фуражку. — Если вы не отказываетесь от того, что, как мне кажется, вы собирались сделать, постарайтесь держаться возле стены и не оборачиваться. Помощник губернатора несколько поплотнее вас, поэтому надо стянуть китель у вас на спине.

— Привычное занятие для вас, не так ли? — заметил Джейсон, разводя руки, чтобы старик помог ему надеть китель.

— Немецкие солдаты всегда были значительно толще нас, особенно ефрейторы и унтер-офицеры, — прямо как сосиски, знаете ли. У нас были выработаны свои приемы. — Внезапно, словно его двинули в солнечное сплетение или у него случился удар, Фонтен, как рыба на берегу, широко раскрыл рот, тяжело сглотнул и покачнулся. — Mon Dieu!.. C'est terrible![45] Губернатор...

— Что?!

— Генерал-губернатор Ее Величества!!

— Что с ним такое?

— В аэропорту — там все прошло так скоропалительно, так быстро! — воскликнул старый француз. — А потом — смерть моей жены, убийство... Но все равно: мне это непростительно!!

— О чем вы?

— О том человеке на вилле, китель которого вы носите. Он — его помощник!!

— Нам это известно.

— Но вы не знаете, мсье, что самые первые инструкции я получил от губернатора Ее Величества.

— Инструкции?

— Инструкции Шакала! Губернатор — его связной.

— О Боже, — прошептал Борн, бросившись к рации. Поднимая ее, он сделал глубокий выдох, — мысли молниями сверкали у него в голове. Надо взять себя в руки. — Джонни?

— Ради Христа, у меня руки заняты, я иду в свой кабинет, а в холле ждут эти проклятые монахи! Что, черт тебя подери, тебе еще нужно?!

— Успокойся и внимательно меня выслушай. Хорошо ли ты знаешь Генри?

— Сайкса? Человека губернатора?

— Да. Я встречался с ним несколько раз, но недостаточно хорошо знаю его, Джонни.

— Я его прекрасно знаю. У тебя не было бы дома, а у меня — гостиницы, если бы не он.

— Он связан с губернатором? Я имею в виду: информирует ли он сейчас губернатора обо всем, что здесь творится? Подумай, Джонни. Это важно. На той вилле есть телефон, он может поддерживать связь с правительственной резиденцией. Делает ли он это?

— Ты имеешь в виду: связывается ли он с самим губернатором?

— С любым человеком там?

— Поверь мне, нет. Все окутано такой тайной, что даже полиция не поставлена в известность. Губернатору сообщили план в самом общем виде: никаких имен, ничего конкретного, только о ловушке сказали. Кроме того, он на своей лодке вышел в море и не желает ничего знать, пока все не закончится... Таково его распоряжение.

— Хотелось, чтобы так и было.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Объясню позже. Торопись!

— Когда наконец ты прекратишь произносить это слово? Джейсон положил рацию и повернулся к Фонтену.

— Все ясно: губернатор не входит в армию стариков Шакала. Он — его рекрут другого типа: вероятно, наподобие юриста Гейтса в Бостоне. Просто куплен или запуган, о продаже души нет и речи.

— Точно? Ваш шурин уверен в этом?

— Он вышел в море на своей лодке. Ему нарисовали общий план, и только. Он дал приказ, чтобы ему ничего не сообщали до тех пор, пока все не закончится.

Француз вздохнул и сказал:

— Как жаль, что мой мозг постарел и зарос мхом. Если бы я вспомнил раньше, мы могли бы его использовать. Давайте, надевайте китель.

— Как мы могли его использовать? — спросил Борн, вновь задержав на полпути руки.

— Он удалился на gradirs... как же это сказать?

— На ступеньки стадиона. Вышел из игры, превратился в обычного зрителя.

— Я знавал многих таких, как он. Все они хотят, чтобы Карлос проиграл, и он тоже. Для него это единственный способ выкарабкаться, но он слишком напуган, чтобы поднять руку на Шакала.

— Так как же мы сможем его перевербовать? — Джейсон застегивал китель, а Фонтен манипулировал с ремнем и складками на спине.

— Le Cameleon задает такие вопросы?

— У меня не было практики.

— Ах да, — сказал француз, туго затягивая ремень. — Тот человек, к совести которого я пытался взывать...

— Ладно, помолчите... Как?

— Tres simple, monsieur[46]. Мы ему скажем, что Шакал считает, что он перешел на нашу сторону, и что я сообщил ему об этом. Лучшего на эту роль, чем эмиссар монсеньера, и не найти, а?

— Вы великолепны. — Борн втянул живот, пока Фонтен крутил его из стороны в сторону, поправляя фалды и прилаживая нашивки.

— Я всего лишь человек, который выжил, — не лучше и не хуже, чем другие; правда, к моей жене это не относится. Только в этом я все же был лучше, чем многие.

— Вы ее сильно любили, так?

— Любил? Ну, по-моему, это воспринималось как должное, хотя и редко выражалось словами. Возможно, дело в близости, которая дает поддержку, хотя опять-таки о сильной страсти говорить не приходится. Просто одному не надо заканчивать предложение, чтобы другой понял, а выражение глаз при полном молчании может вызвать приступ смеха. Это приходит с годами, как мне кажется.

Джейсон замер на мгновение, странно взглянув на француза.

— Хотел бы я прожить все эти годы, старик, что были у тебя, очень хотел. Годы, которые я провел с моей... подругой... наполнены ранами, которые не заживают, не могут зажить до тех пор, пока что-то внутри не изменится, очистится или отомрет. Вот такие дела.

— Значит, вы либо слишком сильны, либо слишком упрямы, либо слишком глупы!.. И не надо на меня так смотреть. Я уже говорил, что не боюсь вас. Я больше вообще никого не боюсь. Но если все, что вы сказали, правда, если вы действительно это чувствуете, я бы посоветовал вам забыть о любви и сконцентрироваться на ненависти. Поскольку мне не удалось воззвать к разуму Дэвида Уэбба, я обязан подталкивать Джейсона Борна. Переполненный ненавистью Шакал должен умереть, и только Борн может убить его... Вот ваша фуражка и темные очки. Держитесь поближе к стене, иначе вы будете выглядеть как павлин в военной форме, у которого поднялся хвост цвета хаки для того, чтобы дать возможность упасть merde.

Не говоря ни слова, Борн поправил фуражку, потом очки, открыл дверь и вышел. Он пересек лестничную клетку и бросился вниз по прочной деревянной лестнице, едва не столкнувшись с одетым в белоснежный смокинг темнокожим стюардом, который с подносом в Руках заходил на площадку второго этажа. Он кивнул молодому человеку, который посторонился, давая ему возможность пройти, и последовал было дальше, как вдруг тихое жужжание и внезапное движение, которое он уловил краем глаза, заставили его обернуться. Официант вытаскивал из кармана электронное сигнальное устройство! Джейсон бросился вверх по ступенькам и вцепился в юнца, вырывая у него прибор, — поднос с грохотом упал. Справившись с юношей, — положив одну руку на прибор, а второй держа его за горло, — Джейсон, переводя дыхание, тихо спросил:

— Кто велел тебе заниматься этим? Говори!!

— Эй, ты, я буду драться! — закричал официант, изгибаясь всем телом; он освободил правую руку и шмякнул Борна кулаком по левой щеке. — Нам здесь не нужны плохие ребята! Наш хозяин — самый лучший! Ты меня не запугаешь! — С этими словами стюард, изловчившись, саданул Джейсона коленом в пах.