Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

в больницах» [5].

В отличие от Роберта Коха, который был на 21 год младше, Пастер, призванный на службу в Сорбонну в 1867 году, участия в войне не принимал. Он провел эти месяцы вдалеке от военных действий в своем родном альпийском регионе, чтобы исследовать основы пивоварения, практикуемого тысячелетиями и основанного на процессе брожения. Он разработал лагер, которому дал название, отражающее его настроение: «Bière de la Revanche Nationale»[130] [6]. Политический реакционер, суровый шеф лаборатории, Пастер большую часть своей колоссальной научной деятельности осуществил, несмотря на физический недостаток: в 1868 году он перенес инсульт, после которого у него наступил односторонний паралич.

У молодой Французской Республики были задачи для Пастера, заключавшиеся в предотвращении опасностей для сельского хозяйства. В 1860-е Пастер исследовал болезни тутовых шелкопрядов, нанесших значительный ущерб текстильной промышленности Франции и других стран. Это был не последний раз, когда выдвигались обвинения в плагиате в адрес Пастера, который, мягко говоря, в своих более поздних исследованиях неоднократно несколько небрежно документировал вклад других – своих сотрудников и независимых исследователей. Сегодня историки науки считают его «неоднозначной фигурой в дебатах о научной этике» [7].

 Еще одной напастью сельского хозяйства стала куриная холера. Против нее Пастер к 1880 году наконец разработал вакцину.

В отличие от таких болезней сельскохозяйственного скота, сибирская язва (anthrax, греч. «карбункул», особо опасная инфекционная болезнь сельскохозяйственных и диких животных всех видов и человека) была эпидемией, одинаково поражавшей как животных, так и людей. В XXI веке болезнь под названием «антракс» – в основном элемент сценариев возможных биотеррористических атак. В США вскоре после терактов 11 сентября 2001 года несколько писем, содержащих порошок сибирской язвы, вызвали опасения по поводу выхода терроризма на новый уровень. В XIX веке разновидностями кожной, кишечной или легочной сибирской язвы в основном страдали люди, работавшие в сельском хозяйстве или смежных отраслях. Легочная форма сибирской язвы была особенно страшным и смертельным заболеванием, которое в основном вызывалось вдыханием пыли, содержащей споры возбудителя. В течение нескольких часов у пострадавших развивались симптомы пневмонии, часто с кровянистой мокротой. В эпоху до антибиотиков (они в больших количествах появились только после окончания Второй мировой войны) смерть обычно наступала через несколько дней. Сибирская язва была давней знакомой Луи Пастера: его отец был кожевником, а работники этой отрасли постоянно заражались этой инфекцией. Идентифицировать возбудителя поставил себе целью другой исследователь – Роберт Кох.

Окружной врач из города Вольштын основал в дополнение к своей успешной, иногда прямо-таки переполненной клинике небольшую лабораторию, которую авторы наиболее детальной биографии ученого (и вместе с тем превосходной работы по истории эпидемий), Йоханнес Грюнциг и Хайнц Мельхорн наглядно описывают: «На маленьком столике у окна лаборатории стоял микроскоп. Изнутри окно можно было закрыть светонепроницаемыми деревянными ставнями. Небольшое квадратное отверствие использовалось для экспонирования микрофотографий. Кох мог быстро его открыть, когда жена или дочь кричали ему из другого окна, что освещение подходящее. Это был их вклад, за который они получили благодарственное прозвище „разгонятели облаков“. Рядом с окном находилась стальная ванна для мытья фотопластинок, обшитый войлоком инкубатор для культур, а в дальнем углу – узкая деревянная камера с черными стенами и окнами с красным остеклением, служившая темной комнатой для проявления снимков. Однако она была достаточно большой: дочь могла наблюдать за ним, пока он работал. Только ей и ее матери разрешалось входить в небольшую лабораторию, где он экспериментировал, среди прочего, с чрезвычайно опасным возбудителем сибирской язвы» [8].

С 1873 года Кох работал над определением возбудителя сибирской язвы с помощью своего нового, более мощного микроскопа. Наконец, он нашел удивительную форму жизни, бактерию, которая в неблагоприятных условиях, таких как засуха и холод, превращается в практически неподвижные споры, а затем, проникая в тело животного, снова переходит в форму, способную вызывать болезнь. Коху удалось выделить возбудитель, который он назвал Bacillus anthracis, в чистую культуру. Он также вызвал сибирскую язву у подопытных животных, введя раствор, содержащий бациллы. Конечно, Кох знал, что простой деревенский врач, который в одиночку вдали от университета проводил свои исследования, вряд ли сможет привлечь внимание научного сообщества. Возникла необходимость в уважаемом покровителе. Им стал Фердинанд Юлиус Кон, преподававший в университете Бреслау в Институте физиологии растений. В 1872 году он опубликовал статью, состоящую из нескольких частей, под названием «Исследования бактерий», которая наряду с работой Коха считается основополагающим документом бактериологии.

 Кох ехал поездом в Бреслау с тяжелым грузом. Он вез с собой не только культуры сибирской язвы – весьма сомнительный с сегодняшней точки зрения багаж, – но и несколько подопытных животных.

После предварительной дружеской беседы в день прибытия, в воскресенье, он уже в понедельник начал опыты в доме Кона под бдительным взором хозяина, его сотрудников и многочисленных коллег, включая профессора патологии Юлиуса Конгейма и его докторанта, молодого студента по имени Пауль Эрлих. Показ микроскопических образцов, с которых Кон сразу же сделал зарисовки, и их передача животным произвели большое впечатление. «Мои эксперименты, вероятно, были зафиксированы на бумаге» [9], – писал Кох в своем дневнике. В тот вечер его пригласили в буржуазный дом Конов на званый ужин, и он мог быть уверен в поддержке великого ботаника. В октябре 1876 года работа Коха о возбудителе сибирской язвы и его циклах появилась в журнале, опубликованная Коном.

Поскольку эта статья предназначалась в первую очередь биологам, а не медикам, Кох разослал копии таким корифеям, как гигиенист из Мюнхена – Макс фон Петтенкофер. Он также пытался убедить ведущую фигуру немецкой медицины того времени, однако это обернулось неудачей. Происходящее образно описывают Грюнциг и Мельхорн: «Несмотря на блестящие научные успехи, Кох не добился профессионального роста в немецкой академической среде. Возможно, он невольно вызвал зависть у Рудольфа Вирхова, слывшего негласно непровозглашенной главой немецкой медицины. 3 августа 1878 года Кох продемонстрировал ему свои уникальные образцы сибирской язвы в клинике «Шарите». Кабинет известного патолога выглядел как музей: повсюду валялись скелеты и черепа. По преданию, от волнения Кох столкнул при входе один из бесчисленных черепов со стола. После чего Вирхов сердито зарычал, лишь поверхностно взглянул на его образцы и попрощался с ним без какого-либо признания. Помощники Вирхова даже издевались над Кохом за его провинциальный вид. Когда он закончил демонстрацию вежливой фразой: „Господа, у кого-нибудь еще есть вопросы?“, Вирхов промолчал. А один разодетый ассистент глумился под ревущий смех остальных: „Вы не одолжите адрес Вашего сапожника?“» [10]. Коху потребовалось еще одно