Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин

родной Иффиш да соседние острова Ток и Хольп. До сих пор жизнь его протекала легко и беззаботно. Гед поглядывал на него с удивлением и завистью, а тот точно так же поглядывал на Геда. Оба находили странным, что они ровесники, так они были непохожи. Им было по девятнадцать лет. Гед удивлялся, как в девятнадцать лет можно жить так беспечно. Ему нравилось лицо Дубка, миловидное, доброе и веселое, сам же он казался себе слишком грубым, серьезным, мрачным. Он не догадывался, что Дубок, наоборот, завидует даже шрамам, изуродовавшим лицо Геда: для юноши они были чем-то вроде рун, помечавших великих героев.

Если молодые люди испытывали в обществе друг друга некоторое смущение, то Ива вскоре утратила всякий страх перед Гедом. Ведь она была хозяйкой, а он гостем в ее доме. Гед был очень добр с нею, и она без конца задавала ему вопросы, жалуясь, что Боб никогда ничего не рассказывает. Два дня Ива хлопотала, собирая в дорогу путешественников, пекла им сухое печенье из пшеничной муки, а также укладывала вяленую рыбу, соленое мясо и другой провиант, пригодный к долгому хранению. Она уже наготовила всего столько, что Гед просил ее остановиться, объясняя, что в его планы не входит плыть, не останавливаясь, до самого Селидора.

— Селидор — это где? — тут же спросила она.

— Очень далеко, в Западном Просторе. Там много драконов, так же много, как у нас мышей.

— В таком случае, лучше оставаться у нас, на Востоке, ведь наши дракончики маленькие, как мыши, — рассудительно сказала она. — Посмотри, вот ваше мясо. Ты думаешь, его хватит?.. Послушай, вот чего я никак не пойму. Ты и мой брат — могущественные волшебники. Руками и заклинаниями вы можете сотворить из воздуха какую угодно вещь. Почему же тогда вы боитесь голода? Разве нельзя, когда придет пора ужинать, сказать просто: «Хочу пирог с мясом!» И появится пирог, который можно съесть.

— Да, такое мы можем. Но кому захочется питаться лишь собственными словами? Как говорится, соловья баснями не кормят. А «пирог с мясом» — всего лишь слово… Мы, конечно, можем сделать его пахнущим, как самый настоящий пирог, и вкус будет настоящий, он даже наполнит и рот, и желудок, но слово всегда останется лишь словом. Съев его, мы просто обманем желудок, но никакой силы оно не даст.

— В таком случае волшебникам не под силу тягаться со стряпухами, — сказал Дубок.

Он тоже сидел на кухне возле очага напротив Геда и вырезал крышку шкатулки из редкого дерева. Он был ремесленник, резчик по дереву, но делом своим занимался не слишком прилежно.

— Стряпухам — увы! — тоже не под силу тягаться с волшебниками, — сказала Ива.

Опустившись на колени, она следила, как подрумянивается на кирпичах очага последняя партия печенья.

— И все-таки я чего-то не понимаю, Ястреб, — продолжала она. — Я же своими глазами видела, как мой брат и даже его ученик зажигают свет в темном помещении. Сказав одно-единственное слово. И свет тут же загорается и светит ярко, и это не обман зрения, а самый настоящий свет, при котором можно все видеть.

— Разумеется, — сказал Гед. — Ведь свет — это сила. Великая сила, благодаря которой существуем мы все, но сама она существует не тогда, когда вдруг понадобится нам, а постоянно. Любой свет, и солнечный, и звездный — это время, а время — это свет. Солнечный свет, дни и годы — это и есть жизнь. Поэтому живое может призывать во тьме свет, назвав его по имени. Но обычно, когда ты видишь, что волшебник призывает какую-то вещь, и она является перед ним, все происходит иначе. Никто не может призвать силу могущественнее той, что заключена в нем самом, поэтому все, что появляется в таких случаях, всего лишь иллюзия. Чтобы вызвать на самом деле вещь, которая не существует, назвав ее истинным именем, — для этого нужно обладать величайшим искусством, по пустякам к которому прибегать нельзя. Например, ради того, чтобы утолить обыкновенный голод… Смотри, Ива, твой дракончик стащил одно печенье.

С таким вниманием Ива слушала и смотрела на него, что не заметила, как харрекки тихонько соскользнул с крюка для чайника над очагом, служащим ему чем-то вроде теплого насеста, и схватил печенье больше себя самого. Девушка посадила крохотное чешуйчатое существо к себе на колени и начала угощать его маленькими кусочками, обдумывая сказанное Гедом.

— Значит, нельзя призвать настоящий пирог с мясом, не возмутив это самое… брат часто называет его, но я забыла это слово…

— Равновесное Целое, — негромко подсказал ей Гед, увидев, что она вдруг стала очень серьезной.

— Ну да, его… Но когда ты потерпел крушение, то поплыл оттуда в лодке, сотканной главным образом из наговоров. Но воду она не пропускала. Это тоже была иллюзия?

— Без иллюзии там действительно не обошлось, ведь я чувствовал себя очень неуютно, видя море сквозь огромные прорехи в моей лодке. Но сила и крепость лодки — не иллюзия, а результат иного искусства, которое называют связующим заклинанием. Оно связывало обломки дерева так, что те составили одно целое. А разве целая лодка способна пропускать воду?

— Мне всегда приходится отчерпывать из своей, — пожаловался Дубок.

Гед, нагнувшись над очагом, взял с кирпичей печенье и стал подбрасывать его на ладони.

— Я, пожалуй, тоже украду одно, — сказал он.

— Сожжешь себе пальцы. А потом, когда будешь вдалеке от всех островов в пустынном море, припомнишь это печенье и скажешь: «Ах! Не укради я тогда то печенье, я бы съел его сейчас». Съем-ка и я одно за брата, чтобы тебе голодать не в одиночку…

— Вот так-то и поддерживается Равновесное Целое, — заметил Гед, глядя, как она берет недожаренное печенье и осторожно кладет его в рот.

В ответ на слова Геда она захихикала и поперхнулась. Но вскоре снова посерьезнела и сказала:

— Если бы мне по-настоящему понять то, о чем ты говоришь! Видно, я слишком глупа.

— Сестричка, — возразил ей Гед, — ты тут ни при чем, просто я плохо объясняю. Будь у нас побольше времени…

— Времени нам хватит, — сказала Ива. — Когда вы с братом вернетесь, ты поживешь у нас хотя бы несколько недель. Не так ли?

— Если смогу, — тихо ответил он.

Наступило короткое молчание, а потом Ива спросила, глядя, как харрекки снова взбирается на насест: