Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин

class="p1">— Проснись, Эстарриол. Больше нам здесь нельзя оставаться. Пора плыть дальше.

— Почему так рано? — спросил недовольный Боб, ибо совсем не выспался.

— Не рано. Уже поздно. Слишком медленно иду я за ней. Она может найти какую-нибудь тропку и ускользнет от меня. Тогда я погиб навеки. Надо догнать ее, как бы далеко от нас она ни убежала.

— В какой она стороне?

— На востоке. Я уже набрал воды в бурдюки.

Таким образом, они покинули хижину для гостей до того, как проснулся кто-то из островитян, если не считать ребенка, который вдруг расплакался в одной из темных хижин, а потом снова затих. При тусклом звездном свете спустились они вниз, к устью бухты, и отвязали «Зоркую» от каменной пирамидки. Они столкнули лодку в черную воду. И поплыли на восток от Астовела, в Открытое Море. Было утро после первой из Красных Ночей, и солнце еще не взошло.

В тот день над ними стояло ясное небо. Дул морской ветер с северо-востока, холодный и порывистый, и порывы его иногда переходили в шквал. Но, словно ему и этого было мало, Гед поднял волшебный ветер. В первый раз с тех пор, как он покинул Левую Ладонь, он использовал волшебство. Теперь они стремительно летели на восток. Лодка подскакивала на огромных, курившихся и блестевших на солнце волнах. Волны бились о лодку и швыряли ее вверх и вниз, но она дерзко и отважно продолжала скользить вперед, именно так, как обещал прежний ее хозяин. Лодка слушалась волшебного ветра, словно ее сделали и заговорили на Гонте.

Все утро Гед не разговаривал, только время от времени возобновлял ветровой наговор и подкреплял чары, наложенные на парус. Боб, оказавшись в лодке, снова уснул, хотя спать на корме в такую качку очень трудно. В полдень они поели. Гед отделил от их припасов такую скудную порцию, что это без слов объяснило, какой долгий путь им еще предстоял. Однако никто не проронил ни слова. Они молча сжевали вяленую рыбу и пшеничное печенье.

После полудня они по-прежнему держали курс на восток, никуда не сворачивая и не сбавляя скорости. Лишь раз Гед нарушил молчание, сказав:

— Кто, по-твоему, прав: те, кто считает, что за Внешними Просторами только море и больше нет никаких земель, или те, кто думает, что там можно найти неизвестные архипелаги, а на другой стороне мира — даже огромные, неоткрытые земли?

— На сей раз, — отвечал Боб, — я склонен верить, что у мира лишь одна сторона, и, если заплыть слишком далеко, можно свалиться с его края.

Гед даже не улыбнулся. Казалось, он совсем разучился радоваться и улыбаться.

— Кто знает, с чем там может столкнуться человек? По крайней мере — мы не знаем, поскольку предпочитаем находиться поближе к знакомым берегам.

— Кое-кто пробовал это выяснить — и не вернулся. Ни один корабль не приплыл еще с земель, про которые мы ничего не знаем.

Гед не ответил.

Весь тот день и всю ночь могучий волшебный ветер гнал лодку по крупной зыби океана, все время только на восток. Всю темную пору, до самой зари, на вахте стоял Гед, ибо в темноте та сила, что притягивала его к себе и заставляла торопиться вперед, становилась еще ощутимее. Все время он стоял у мачты и не отрываясь глядел вперед, хотя в безлунной ночи глаза его видели не больше, чем нарисованные глаза на тупом носу лодки. К рассвету его темное лицо посерело от усталости, он озяб так, что едва нашел силы, чтобы устроиться на дне лодки для короткого отдыха. Почти беззвучно он прошептал:

— Держи волшебный ветер с запада, Эстарриол!

И сразу же уснул.

Восхода солнца они не увидели из-за дождя, налетевшего с северо-востока и хлеставшего по лодке спереди, прямо в лицо. Это еще не шторм, а всего лишь затяжной холодный зимний дождь, принесенный ветром. Вскоре все вещи в лодке, тщательно укрытые купленной парусиной, промокли насквозь. Бобу казалось, что он промок до костей, а Гед дрожал во сне. Из жалости к другу и к самому себе Боб немного поколдовал, пытаясь чуточку отвести в сторону этот пронизывающий ветер, принесший дождь. Но ветер Открытого Моря не подчинился ему. Выполняя приказ Геда, Боб старался поддерживать сильный и ровный волшебный ветер, но здесь, вдали от суши, ему с трудом удавалось править погодой. Когда он это осознал, в сердце его заполз холодный страх, и Боб начал задаваться вопросом, сколько же у Геда останется волшебной силы, если плавание будет достаточно долгим, и они окажутся вдали от суши, населенной людьми?

Ночью на вахте снова был Гед и всю ночь вел лодку на восток. Когда настал день, морской ветер немного ослабел, и в небе время от времени проглядывало солнце. Но огромные волны по-прежнему взлетали в такую высь, что «Зоркая», кренясь, взбиралась на каждую, как на холм, на миг зависала на гребне, а потом камнем летела вниз, чтобы снова начать восхождение на следующую волну, зависнуть и упасть. И казалось, это продолжается целую вечность и никогда не кончится.

В тот вечер, после долгого молчания, Боб заговорил.

— Друг мой, — произнес он, — ты как-то раз сказал такое, что мне почудилось: ты твердо уверен, что рано или поздно, но мы придем к какой-то земле. Я не спрашиваю, почему ты так считаешь, но вдруг это очередной обман, новая ловушка, подстроенная Тенью, за которой ты столько времени безрезультатно гонишься? А вдруг она хочет, чтобы ты заплыл дальше, чем позволено заходить в океан человеку? Ибо в чужих морях сила наша слабеет и может совсем изменить нам. А Тень — не устанет, не умрет от голода. Она даже утонуть не может.

Они сидели рядом на гребной скамье, но Гед, повернув к нему голову, посмотрел на него как бы издалека, через разделявшую их широкую бездну. В глазах его была тревога, и он не спешил с ответом.

Наконец он сказал:

— Эстарриол, мы ее догоняем.

Услышав эти слова, Боб почему-то сразу поверил, что Гед говорит правду. И испугался. Но положил руку на плечо друга и сказал:

— Если так — хорошо.

И в следующую ночь на вахте стоял Гед — он просто уже не мог спать в темноте. И не заснул на рассвете, когда настал третий день. По-прежнему они легко летели вперед с неизменной, страшной скоростью, и Боб недоумевал, откуда берутся у Геда силы, чтобы час за часом