Викинги - Франс Бенгстон

Мысли Орма, однако, занимали не желудки своих людей, а стремление посетить вместе с братом Виллибальдом другую часть города. Брата Виллибальда он отказывался отпускать от себя. Он очень беспокоился, не причинили ли какого-либо вреда Йиве, и до сих пор не мог поверить, что застанет ее живой и невредимой, несмотря на все заверения брата Виллибальда. Он был уверен, что она уже пообещала выйти замуж за другого, или что она сбежала, или что ее похитили, или что король, который, по слухам, был большим люби­телем женщин, заметил ее красоту и взял к себе в наложницы.

Они без помех прошли через городские ворота, поскольку стража не осмелилась задержать чужезем­ца, идущего вместе со священником, и брат Виллибальд повел его к большому аббатству, где епископ Поппо проживал в качестве гостя аббата. Он только что вернулся с вечерней молитвы и выглядел старше и худее, чем в последний раз, когда Орм видел его при дворе короля Харальда, но его лицо осветилось ра­достью, когда он увидел брата Виллибальда.

— Благодарение Господу, что ты вернулся невре­димым! — сказал он.— Ты долго отсутствовал, и я начал беспокоиться, что с тобой случилось несчастье во время путешествия. Мне много нужно узнать у тебя. Но кто этот человек, которого ты привел с собой?

— Мы сидели за одним столом во дворце короля Харальда,— сказал Орм,— в то время, когда ты рас­сказывал историю о сыне короля, повешенном на со­бственных волосах. Но там, кроме меня, было и много других людей, и многое произошло в тот вечер. Меня зовут Орм Тостессон, а в эту страну я прибыл, коман­дуя своим кораблем, под предводительством Торкеля Высокого. А сюда я пришел, чтобы креститься и за­брать свою женщину.

— Он раньше был последователем Мохаммеда,— вступил в разговор брат Виллибальд,— но сейчас он хочет отказаться от своей приверженности Дьяволу. Он — тот человек, которого я вылечил после послед­него праздника Рождества во дворце короля Хараль­да, когда они дрались на мечах в обеденном зале перед пьяными королями. Это он и его товарищ угрожали копьями брату Маттиасу, потому что тот старался обучить их христианскому учению. Но сейчас он хочет креститься.

— Во имя Отца, Сына и Святого Духа! — восклик­нул епископ в тревоге.— Этот человек служил Мохаммеду?

— Он был очищен и освящен святой водой епис­копом Лондонским,— сказал маленький священник успокоительно,— который не нашел в нем злого духа.

— Я приехал за Йивой, дочерью короля Хараль­да,— в нетерпении сказал Орм,— она была обещана мне, мне обещали и король Харальд, и она сама.

— Король Харальд уже мертв,— сказал маленький священник.— После него язычники передрались меж­ду собой в Дании.

— Святой епископ,— сказал Орм,— мне очень хочется немедленно увидеть ее.

— Он приехал в Лондон, чтобы креститься, а с ним — вся его команда, все ради нее,— сказал брат Вил­либальд.

— И он служил Мохаммеду? — вскричал епис­коп.— Это действительно — великое чудо. Господь все еще посылает мне радостные минуты, хотя он и осу­дил меня на то, чтобы закончить мои дни в изгнании, а работа всей моей жизни уничтожена и сведена к нулю.

Он приказал слуге принести пива и стал расспра­шивать о жизни в Дании и обо всем, что произошло при Мэлдоне.

Брат Виллибальд долго отвечал ему, а Орм, не­смотря на свое нетерпение, помогал ему, поскольку епископ был мягким и почтенным человеком, и Орм не мог отказать ему в информации, которую тот желал получить.

Когда они рассказали епископу все, что знали, он повернулся к Орму и сказал:

— Итак, ты пришел сюда, чтобы забрать у меня мою крестную дочь Йиву? Это немало, хотеть руки королевской дочери. Но я слышал, как девушка сама высказывалась по данному вопросу, а она, видит Бог, знает, чего хочет!

Он покачал головой и молчаливо заулыбался про себя.

— Она может заставить поспешить к могиле,— продолжал он,— и если ты можешь управлять ею, значит ты мудрее меня или короля Харальда. Но Господь Бог имеет пути неисповедимые, и, поскольку ты крестился, я не встану у тебя на пути. Вообще-то, ее замужество снимет тяжкое бремя с моих плеч.

— Мы давно не виделись с ней,— сказал Орм,— пусти же меня к ней скорее.

Епископ потер нос в раздумье и заметил, что такое рвение понятно в молодом человеке, но сейчас уже поздно, и, может быть, лучше будет отложить встречу до после крещения. В конце концов, однако, он позво­лил себя уговорить, вызвал одного из своих дьяконов и приказал поднять четырех человек, пойти с ними к леди Эрментруде, поприветствовать ее от имени епис­копа и попросить ее, несмотря на поздний час, разре­шить им отвести к нему дочь короля Харальда.

— Я сделал все, от меня зависящее, чтобы укрыть ее от мужских взглядов,— продолжал он, когда дьякон ушел,— что было необходимо для девушки такой красоты в таком месте, как это, ведь здесь сейчас проживает король, весь его двор и все его солдаты. Она проживает с монахинями блаженной королевы Берты недалеко от этого аббатства. Она оказалась беспокойным гостем, несмотря на то, что все монахини относятся к ней чрезвычайно любезно. Дважды она пыталась убежать, потому что, как она говорит, ей стало скучно, а однажды, совсем недавно, она возбу­дила желания двух молодых людей из благородных фамилий, которые увидели ее в монастырском саду и смогли обменяться с ней парой слов через стену. Так сильны были их чувства, что они однажды утром перелезли через монастырские стены со своими друзь­ями и слугами и устроили там дуэль на мечах, чтобы решить, кому она достанется. Они дрались так отча­янно, что в конце концов пришлось уносить обоих со страшными ранами, а она сидела у окна и смеялась над такой забавой. Такого рода поведение невозможно в монастыре, поскольку может заразить души набож­ных сестер и повредить им. Но мне кажется, что ее поведение — скорее результат легкомыслия, а не злонамеренности. — Они оба умерли? — спросил Орм.

— Нет,— ответил епископ,— они поправились, хотя раны были тяжелые. Я сам молился за них. Я в то время был усталый и больной и мне тяжело было нести такое бремя на своих старых плечах. Я сурово поговорил с ней и просил ее принять предложение одного из этих людей, учитывая, что они оба так упорно дрались из-за нее и их благородное происхож­дение. Я сказал ей, что мне будет спокойнее умирать, если сначала она выйдет замуж. Но услышав это, она рассвирепела и заявила, что поскольку оба юноши живы, значит их дуэль была несерьезной, и она боль­ше слышать о них не хочет. Она сказала, что предпо­читает человека, врагам которого не требуются повяз­ки и молитвы после боя. Именно тогда она упомянула твое имя.

Епископ благожелательно улыбнулся Орму и поп­росил его не забывать про пиво.

— У меня были и другие заботы в связи с этим делом,— продолжал он,— так как аббатиса, преподо­бная леди Эрментруда, решила наказать девушку розгами за то, что заставила этих двоих драться. Но учитывая, что моя бедная крестная дочь является только гостьей в монастыре и к тому же королевской дочерью, мне удалось отговорить ее от такого рода крайностей. Это было нелегко, потому что аббатиса обычно не любит слушать советов и имеет невысокое мнение о мудрости мужчин, даже епископов. Однако, в конце концов, она заменила свой приговор на трех­дневный пост с молитвами, и мне кажется, это очень удачно, что она это сделала. Правда, преподобная леди Эрментруда — женщина железной воли и боль­шой физической силы, более широкая в кости, чем большинство представительниц ее пола, тем не менее, одному Богу известно, кто из них пострадал бы боль­ше, если бы она попробовала высечь розгой дочь ко­роля Харальда. Моя бедная крестная могла и одер­жать верх, и тогда стала бы еще дальше от блажен­ства.

— В первый же раз, когда мы с ней говорили,— сказал Орм,— мне стало ясно, что она никогда не пробовала розги, хотя я и не сомневаюсь, что иногда она ее заслуживала. Но чем больше я узнавал ее, тем меньше это меня беспокоило. Я думаю, что смогу с ней справиться, хотя иногда она бывает упряма.

— Мудрый царь Соломон,— сказал епископ,— заметил, что красивая женщина, не умеющая себя вести, подобна свинье с золотым кольцом в морде. Вполне может быть, поскольку царь Соломон понимал толк в женщинах. И иногда, когда ее поведение до­ставляло мне хлопоты, я с грустью вспоминал его слова. С другой стороны, и это меня сильно удивляло, мне бывало очень трудно сердиться на нее. Я думаю, что ее поведение отражает всего лишь буйность и необузданность молодости, и может случиться, что, как ты говоришь, тебе удастся обуздать ее, не прибегая к наказанию, даже когда она будет твоей женой.

— Есть еще один момент, достойный рассмотре­ния,— сказал брат Виллибальд.— Я всегда замечал, что женщины становятся более покладистыми после того, как родят троих-четверых детей. Я слышал, что женатые мужчины говорили, что если бы Бог не ус­троил так, то состояние брака было бы трудно пере­нести.