Капля духов в открытую рану - Катя Качур

вы стали тем человеком, который воспитал гения?

– Славочка – это моя награда. Таких музыкантов, как он, в мире раз-два и обчелся, а в России и вовсе нет. Ну, назови? Кто может с ним тягаться?

Ася плохо знала музыкальный мир. Последний раз на симфонический концерт она ходила, работая на телевидении. И к обзору лучших скрипачей России не была готова. Поэтому ответила кратко:

– Никто.

– А что скажешь о Варонском? Ты слышала его последнее выступление? – продолжала экзамен Дарья Сергеевна.

– Нет.

– Это ведь позор! Как можно так исполнять Вагнера? С потухшими глазами, с деревянными руками. Славочка играл это вступление к «Валькирии» в Дрездене, зал рыдал, его вызывали на бис семь раз! Ты видела эту трансляцию по каналу «Культура»?

– Дарья Сергеевна, ваш сын – талантливейший скрипач, но мы с вами встретились для того, чтобы записать ваши воспоминания. Рассказ о вас, именно о вас. Ведь о нем весь мир и так прекрасно знает, – попыталась вывернуться Ася и взять управление беседой в свои руки.

– Ты видела трансляцию? – Дарья Сергеевна была непреклонна.

– Видела отрывок, – соврала Ася. – Славочка был прекрасен.

– Славочка он для меня. А для тебя Ярослав Юрьевич.

– Конечно, простите, – ответила Ася, но в душе взорвалась. «Старая ведьма. Ярослав Юрьевич КЛЮЕВ! Не хочешь утереться и признать, что он вдохновился моей фамилией!»

– Ладно, какие ты там вопросы заготовила? Если они с Сайгонским что-то затеяли, я не отвяжусь, – снизошла Дарья Сергеевна.

– Давайте начнем с вашего детства. В какой момент вы хотели бы вернуться? Какие эпизоды вспоминаете чаще всего?

– Да не было у меня детства. Это вы жили на всем готовом, а у нас была голь да бедность…

Постепенно Дарья Сергеевна оставила надменный тон и втянулась в воспоминания, деликатно направляемая Асей в нужное русло. Перепрыгивая с одного на другое, путая людей, события, даты, она перестала воспринимать Асю как врага и, находя в ее глазах слезы, смеясь вместе над какими-то эпизодами, вдруг отметила, что ей легко. Давление, мучившее последние годы, отпустило, голова посвежела, и как по дренажному каналу, прорытому от заболоченного водоема, из нее стала выходить тина. Толчками, волнами, комьями, но совершенно точно освобождая место чистому ручью. Свежий поток забурлил в голове, голос ее стал моложе, лицо засветилось, она превратилась в красавицу. Видимо, такую, какой восторгался весь поволжский городок с близлежащими селами. И бравый парень Юрка с некрасивыми пальцами, который, на свою беду, решил завоевать ее.

– Знаешь, я не должна была с тобой сейчас лясы точить, – сказала Дарья Сергеевна.

– Почему?

– И Славочка мой, ангел, мог бы не прийти в этот мир.

– Вы в детстве чуть не умерли?

– Я родилась в Вологодской области, в маленьком селе за два года до войны. Это потом уже наша семья в Поволжье переехала. Так вот, в селе нашем фашисты стояли. Уходя, они расстреляли почти всех жителей. Случайно наша семья в лесу была, голубику мы собирали. Могли бы в этой мертвой куче оказаться.

– А над убитыми потом неделями летали лебеди и вороны… – прошептала Ася.

– Откуда ты знаешь? – встрепенулась Дарья Сергеевна.

– Это было в Протуркино, я делала передачу об этом. Там еще по озеру плавали расстрелянные лебеди – красное на белом… И разорванный пулей медвежонок лежал рядом с убитой девчушкой. – Ася закрыла ладонями мокрое лицо.

– Так вон он, тот медвежонок. – Дарья Сергеевна кивнула в сторону стеклянной консоли с вазой в стиле Тиффани, в которой благоухал букет свежих цветов. – Мама моя подобрала его и зашила… С тех пор он всегда со мной.

Ася подошла к столику и взяла в руки тяжелую игрушку. Медведь был набит опилками, крупные выцветшие стежки на животе стянули огромную рану. Затхлый запах старой материи сплетался в единый аккорд с подсохшим клеем БФ-6.

– Мы отдавали его в реставрацию, – всхлипнула Дарья Сергеевна. – Но мамины швы я попросила сохранить…

Обе заревели. Обнялись. Сроднились. Асе казалось, что нимб над головой Дарьи Сергеевны осветил ее жизнь совершенно новым прожектором. Она приняла эту благодать, и катарсическая волна побежала по телу, поднимаясь от пяток к ушам.

– Ну да ладно, хватит на сегодня. – Нимб Дарьи Сергеевны погас, как от щелчка выключателя. – Иди, давай. Приходи в пятницу. Или в субботу. Позвони, в общем.

В прихожей Дарья Сергеевна всплеснула руками:

– Торт забыла!

– Я не возьму его обратно.

Но Славочкина мать всунула в проем двери уходящей Асе круглую коробку с оранжевой лентой.

Ася приходила к ней трижды. Записала девять часов порой удивительно стройного, порой совершенно нелогичного и сбивчивого рассказа. Всякий раз приходилось держать экзамен на знание Славочкиных достижений (Ася переслушала множество его концертов в ЮтьЮбе), всякий раз нужно было мучительно разворачивать разговор, следуя логике повествования, всякий раз она уходила домой с двояким чувством. С одной стороны, это была победа – ведь старая ведьма волей-неволей вынимала из своего нутра запекшиеся в крови и слезах воспоминания, с другой – полное опустошение. Дарья Сергеевна высасывала из нее все соки, обгладывала до костей. Во время последней встречи Асе казалось, они съели вместе семь пудов соли, были уже настолько близки, что она могла подхватить любой отрывок, всплывший в памяти у Дарьи Сергеевны, добавляя: «А, это тот Толик, который не вернулся с фронта». Или: «Это в те годы, когда ваша мама работала на заводе взрывчатых веществ». – «Да, да, – отзывалась Дарья Сергеевна. – Как ты все схватываешь-то на лету!»

Они вместе лавировали по изгибам и завихрениям одной реки, прибивались течением к берегам, отдыхали, затем снова сплавлялись, поднимая со дна тонну камней и ила, но, если везло, крупинки настоящего золота. Ася попросила полистать фотографии. Дарья Сергеевна сопротивлялась, но все же достала из роскошных витрин, расположенных вдоль всей комнаты, несколько альбомов-развалюх и кипу пожелтевших снимков в обувной коробке. Смотрели, вспоминали, охали, ревели. Вот юный Славочка получает премию Венявского, вот выступает на Брюссельском конкурсе имени королевы Елизаветы, вот вместе с Катюшей несутся на санках со знаменитой Н-ской горы.

– Какие же они красивые! – восхитилась Ася.

– Еще бы! Это же мои дети! – пыхнула Дарья Сергеевна. – Положи вот эту коробку в сервант.

Ася подошла к витрине орехового стеллажа, открыла стеклянную дверцу, поставила на место коробку. На полке лежали бархатная подушечка под подбородок с растянутой резинкой и такой же черный бархатный чехол для смычка с вышитыми буквами Ф.А.И. Ася несмело взяла подушечку, поднесла к носу и втянула воздух. Н-ская музыкалка мгновенно разверзлась перед нею всеми своими классами, поднятыми крышками роялей, запахом канифоли и Славочкиного пота – капельками на лбу и струйками