Дура LEX - Борис Палант

— Знаю, что он адвокат.

— Как давно вы его знаете?

— С начала всей этой истории.

— Вам не показалось странным, что после того, как Борис попытался дисквалифицировать переводчика, после того, как он поругался с прокурором прямо в зале суда, после всего этого господина Бароева выпускают на поруки при условии, что он будет жить в доме Бориса?

— Я не знаю вашей системы и не могу определить, странно это или нет.

— Ну так я вам скажу — очень странно. Мало того, за всю свою долгую практику я не могу припомнить подобного случая. Далее — мне стало известно, что, несмотря на перепалку в суде, у Бориса не такие уж плохие отношения с прокурором Гроссом. Я даже ненароком подумал, не спектакль ли они устроили на первом слушании. Николай, вы производите на меня впечатление умного человека. Я не знаю, кем вы работаете и кто вы на самом деле, но уверен, что говорю с человеком, который сможет дать правильную оценку действиям господина Бароева и принять все меры, чтобы больше такое не повторялось, иначе я не поставлю последнего медного цента на выигрыш в этом деле. Но и это не все. Брайан, как вы уже знаете, бывший морской офицер. У него свои связи в разных структурах. Единственное, что мы можем сказать: любые действия против Бориса или членов его семьи, будь то на территории США или России, могут иметь для всех джентльменов, вовлеченных в это дело, самые негативные последствия. Брайан, что ты скажешь по этому поводу?

— Могу только присоединиться к сказанному. Вы, Николай, наверное, в курсе, что между американскими и российскими правоохранительными организациями существует сотрудничество в определенных вопросах. Некоторые просьбы одной стороны серьезно рассматриваются и, как правило, выполняются другой стороной. Неужели вы думаете, что агент ФБР, официально направленный в Россию, будет без всякого присмотра разгуливать по Москве, где его может пришить каждый хулиган? У этих организаций свои гаранты безопасности. Нарушение правил игры тут исключено — это грозит не только опасностью для агентов страны-нарушителя, но и другими санкциями, например отказом в визе, кодовой депешей в Интерпол. Вот, допустим, захочет какой-нибудь гражданин России получить визу в Америку, а ему отказывают без объяснения причин. Один раз отказывают, другой, и никто не поможет разрешить этот вопрос. Даже американский сенатор не поможет. На его запрос иммиграционная служба США даст ответ: «Въезд нежелателен». И все! Ни почему нежелателен, ни откуда такая информация. А потом и Англия дверь захлопнет, и еще пара стран. А тот, кому они дверь захлопнули, у вас не последний человек. Ему и наведаться к своим деньгам в Швейцарию хочется, и в Альпах на лыжах покататься, и на Ривьере потусоваться. Этому человеку могут приватным образом объяснить, откуда такие неудобства в его жизни. А он уже сам найдет способ отблагодарить тех болванов, которые своими действиями лишили его стольких благ. Вы поняли нас, Николай?

— Страшные вы истории рассказываете, господа.

— Николай, не бравируйте. Устройте наблюдение за офисом Гросса — в пятницу, к двенадцати часам дня, к нему должен приехать Борис. Не спрашивайте, откуда мы это знаем. Чего мы не знаем, так это цели его приезда, но встреча точно инициирована Гроссом.

— Скажите, Лэйн, а если конфликтная ситуация с Бесликом будет полностью улажена, дело будет закрыто?

— Этого я вам никак гарантировать не могу. Но гарантирую, что если она не будет улажена, то и господин Ованесян, и господин Бароев в ближайшее время переедут на другое место жительства. Боюсь, надолго.

— В любом случае спасибо за заботу.

— Пятница послезавтра, Николай. Следующее слушание по делу Ованесяна и Бароева назначено на вторник.

* * *

Лэйн не позволил мне забрать с собой кассету с записанным разговором, но я ее пересказал почти слово в слово Айлин и Марику. С одной стороны, обоих порадовал состоявшийся разговор между коннектикутскими адвокатами и Колей, с другой — им представлялось невероятным, что вся история может благополучно разрешиться в результате простейшей мистификации.

— Не представляю, как ты сможешь выстроить свою адвокатскую карьеру, если прослывешь в общине тайным агентом ФБР, — сказала Айлин. — Люди просто тебе не будут доверять.

— Ну, с этим, Айлин, как раз все в порядке. Этнические общины отличаются незнанием законов, некоторой наивностью. Если даже такой слух поползет, все будут думать, что я могу решать вопросы на серьезном уровне. Спроси любого грузина, армянина, даже одессита, какой адвокат лучше — тот, кто знает право, или тот, кто знает судью?

— Меня беспокоит, что встреча с Гроссом уже послезавтра. У Коли маловато времени, чтобы разобраться с Бесликом и Дикой, — сказал Марик.

— По-моему, вы уже сами поверили, что у Бориса с Гроссом особые отношения. А кто сказал, что встреча с Гроссом будет приятной? Здорово выйдет, если тайный агент Борис будет арестован хитрым Гроссом прямо у Гросса в кабинете. Я поражаюсь тому, что старый, умудренный опытом Лэйн Стюарт не отговорил тебя от этого трюка. Как он будет выглядеть в глазах своего клиента, если Гросс превратит тебя из члена команды защиты в подозреваемого? По-моему, он старый дурак, если пошел на такую мистификацию, — сказала Айлин.

— Брайан его сильно накрутил. И в конце концов, существует же на свете какая-то коллегиальность. Они поняли, что их брат в беде, и решили мне помочь. Недаром адвокаты раньше так и обращались друг к другу — «брат». А во множественном числе по-староанглийски «brethren».

— Не забудь еще мантию надеть, — язвительно сказала Айлин.

— Айлин, ты несправедлива к Борису, — вмешался Марик. — Анализируя ситуацию, мы все пришли к выводу, что стандартного решения быть не может. Самым простым было бы обратиться в полицию или ФБР, как ты и предлагала с самого начала. Беслика бы немедленно арестовали, вполне возможно, что заодно с ним погорел бы и Леван. Вот после этого практика в русскоязычной общине была бы невозможна, да и появляться в русском ресторане стало бы небезопасно. Плюс смело можно было бы поставить крест на всех делах в Москве.

— Ты знаешь, перспектива лишиться удовольствия от русской кухни и музыки, вернее грохота, под который пожирается селедка с салом, меня волнует меньше всего, — ответила Айлин.

* * *

Сегодня четверг. Я сижу в офисе и ничего не делаю. Жду какого-то события, поставившего бы точки над i. Что предпринимают Коля и Леван? Мучают ли они сейчас Беслика в какой-то тайной брайтонской квартире, бьют ли его, приговаривая «веди себя хорошо»? Или собрали воровской совет под председательством Бурята, на котором Беслику выносится строгое предупреждение? Как я узнаю о предпринятых Колей и Леваном действиях? Мне позвонят с заверениями, что все будет хорошо? Может, сам Беслик позвонит и будет извиняться? Различные сценарии проплывают перед глазами, но ни один из них пока не материализуется.

Секретарша принесла кофе. Я не спрашиваю ее, кто звонил. Знаю, что дела запущены, что каждый день ничегонеделания приносит мне убытки. Я пил кофе и курил в ожидании звонка либо от Коли, либо от Бурята, либо от Брайана, либо от Лэйна.

По интеркому позвонила секретарша и сказала, что без предварительного звонка пришел какой-то мужчина. Я сжался, открыл и закрыл ящик стола. «Пригласите его», — сказал я секретарше.

Дверь открылась, и вошел Лева.

Я познакомился с Левой в «Русском самоваре». Он был известный фотограф, его фотографии печатались в «Лайфе». На момент знакомства ему было под семьдесят. Выглядел он как пожилой француз — щегольские усики, берет, элегантный пиджак. В ресторан он ходил, очевидно, каждый день, потому что, когда бы я туда ни заглянул, Лева был там.

Однажды Лева позвонил и попросил встретиться в офисе. Придя, первым делом вытащил пачку фотографий с голыми бабами. Оказалось, он нафотографировал их в Ялте, откуда только что вернулся. Я удивился — в том году мало кто из иммигрантов ездил в Советский Союз, но Лева сказал, что поехал как ветеран Второй мировой. Рассказал, как на границе его хотели шмонать, а он сказал пограничнику: «Мальчишка, я офицер Советской армии, герой войны. А ну, убери лапы прочь от моего чемодана!» Показывая фотографии блядей, Лева каждый раз причмокивал, складывая пальцы в щепотку у губ. Сказал, что скоро снова туда поедет и хотел бы сделать завещание. В этом и был смысл его визита. Он подкрепил необходимость составления завещания в срочном порядке описанием своей диеты:

— Понимаешь, коньячок, шашлычок — так долго не протянешь.

Я начал задавать Леве вопросы и очень скоро добрался до главного: кому бы он хотел все завещать?

— Тебе! — неожиданно ответил Лева.

— То есть как мне? — изумился я.

— А мне больше некому завещать. Вот ты получишь бабки и погуляете с ребятами, меня вспомните, — уже на слезе сказал Лева.