Иные знания - Екатерина В. Коробова

какая-то ошибка. Рут, дрожа, прижалась к нему.

Подошедший медленно, как бы в задумчивости, протянул руку к лицу.

– Забавная игрушка, хоть и безнадежно устаревшая. – Он рывком содрал с себя маску и швырнул в огонь. Мик завороженно смотрел, как та превращается в пепел. – Мне она не нужна, чтобы уничтожить тебя. Все это зашло слишком далеко.

Аврум Тысячелетник, император Элементы, занес руку, приготовившись творить.

1010 год от сотворения Свода,

24-й день первого весеннего отрезка Себерия, Безымянный Край

Дарина

Растаявший от их творений снег остро пах свежестью, как будто морозы и правда остались позади, а жестокие бури больше не вернутся. Дарина с наслаждением подставила лицо подувшему ветру.

Пускай который день стояли холода и ночи все еще тянулись бесконечно долго, Дарина знала: весна уже здесь. Воздух, как это бывало каждый год, сделался податливым, упругим, словно наполняющим все кругом беловатым свечением, заметным ей одной. Дарина взмахнула рукой, и следом за ее жестом вверх поднялся снежный вихрь.

Пусть шумит и пишет свою кровавую победу Предел, пусть горят по всей Элементе огни мятежей, пусть покрыта ранами и ожогами, которым не суждено зажить, опустевшая Себерия. Здесь – беззвучие, и лес, который еще спит, но обязательно проснется, и все равно начнется новый круг. Новая жизнь.

Кай молча стоял рядом, и им обоим было спокойно в этой тишине. Он не мог видеть, что делает Дарина, но безошибочно чувствовал и угадывал каждый ее жест, повторяя творения: Вода следовала за Воздухом, иней переливался в тусклом свете уходящего дня, Стихия послушно подчинялась.

Дарина с радостью согласилась на просьбу Даи расчистить снежные завалы. Что угодно, лишь бы не долгие часы в переполненных комнатах, среди горького запаха травяных настоев, бурых от крови и гноя повязок, и стонов, и ожидания новостей, которые не придут, и разговоров о планах, которым вряд ли суждено сбыться.

Среди нескончаемых сугробов стремительно возникали нужные тропы.

– Надо было раньше начинать тренироваться с тобой, – все-таки решилась заговорить Дарина. Она не отрываясь наблюдала за тем, как снежные насыпи исчезают в одном месте и тут же появляются в другом. – А не прятаться в мастерской. Вдруг удалось бы что-то изменить.

– Ты хорошо сражалась, – ответил Кай, не поворачивая головы. – Ну, может, не идеально, но хорошо, насколько я могу судить. И это все равно не спасло бы сожженные края, – добавил он тише.

Они теперь только так и называли их между собой: сожженные края. Как будто огонь унес с собой и имена тех мест.

– Я вчера вечером была с Миррой, – вдруг сказала Дарина. Она и сама не знала, как хотела продолжить. Говорить о своей боли было трудно, о чужой – невозможно и бессмысленно.

– Я могу себе представить, каково ей, – Кай резко взмахнул рукой. Снежный столп взлетел в воздух, но тут же опал на прежнее место. – Не в точности, но все-таки. И ты ведь тоже можешь.

Дарина с удивлением посмотрела на Кая, но тот оставался невозмутимым. Обычно они старательно избегали в своих разговорах упоминаний о бывших даллах. Эта часть жизни, со всеми ее счастливыми воспоминаниями, и горечью потери, и страхом, и бесконечным ощущением себя предательницей, принадлежала только Дарине, ее мыслям и снам. Ими не хотелось делиться. Словно у них с Каем было негласное соглашение не ранить себя и друг друга словами о Фламе и Майе.

– Я знаю, Майя кажется всем чудовищем, – Кай бессмысленно поднимал в воздух снежные вихри и тут же обрушивал их, словно ведя борьбу с чем-то невидимым. Дарина, замерев, наблюдала за ним. – И казалась всем еще до того, что с ней стало после отравления. Но она всегда была добра ко мне, – он опустил голову. – Почти всю мою жизнь только она одна и была.

– Кай… – Дарина шагнула к нему, беспомощно протянув руку.

– Среди людей Аврума вообще гораздо меньше чудовищ, чем кажется, – Кай повернулся на ее голос. – Куница, конечно, почти безумна. Мой отец крайне жесток. Но из тех, кто верит Тысячелетникам, очень много обычных творцов, таких же точно, какими были мы. Обманутых, не знающих, в какой лжи они живут. Верящих в ту правду, которую им внушают с детства. Убежденных, что они делают благое и правильное дело. Они-то ни в чем не виноваты, понимаешь?

– Понимаю, – согласилась Дарина, нашарила руку Кая, переплела его пальцы со своими и тихо призналась: – И я тоже скучаю по Фламу. Очень. И все еще верю, что он жив и каким-то чудом получится ему помочь.

– Ну и правильно, – Кай грустно улыбнулся. – Так и нужно.

– А ты? – Дарина рада была ухватиться за новую тему. – Ты думал, что будешь делать дальше?

– Ну, опять же, о плохом стараюсь особенно не размышлять, – вновь улыбнулся Кай, ничуть не веселее. – А если все сложится хорошо… Честно, остался бы тут. – Он замялся. – Себерии точно нужна будет помощь творцов, чтобы отстроиться заново. Жизнь здесь, конечно, непростая, но мне, кажется, нравится. Обратно в Предел совсем не хочется. А ты?

– Ну, если уж все действительно сложится хорошо… – Дарина чуть помедлила, убирая сугроб, почти заваливший вход к одному из домов. Снег вихрем взметнулся вверх и рассыпался где-то далеко за краем. – Я, по правде говоря, полностью поддерживаю идею остаться здесь. – И тут же, не дожидаясь ответа, поспешила добавить: – Давай уже заканчивать и пойдем? К ночи совсем холодно.

* * *

Лайм ушел на следующий день. Еще до рассвета, пока все спали, по расчищенным накануне тропам. Его хватились не сразу: пока поняли, что Лайма нет в Безымянном Краю, пока нашли оставленную записку, пока в спешке решали, что делать, начался сильный снегопад, обернувшийся вскоре очередной метелью, и отыскать следы сделалось невозможным.

Целый день в разговорах по крупицам собирали признаки того, что Лайм не один день замышлял свой уход: все его осторожные расспросы Даи, интерес к картам Ярта, молчаливую сосредоточенность вечерами. Мирра говорила, что он совсем обезумел от всех этих сказок и решил так покончить с жизнью. Ласка убеждала ее, что это, наоборот, было хоть и отчаянное, но взвешенное решение, он творец, и притом – творец Земли, а значит, сможет прокормить и исцелить себя. В конце концов, многое из того, что год назад воспринималось бы выдумкой и нелепицей, теперь стало их реальностью.

Дарине казалось, что вместе с большим добродушным Лаймом, днями напролет помогающим Дае лечить других, из края исчезло что-то очень важное. Они не были даже приятелями и едва ли за всю жизнь сказали друг другу десяток слов. Но почему-то бессмысленность,