Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

в оконном стекле.

Я облизываю пересохшие губы и подхожу к нему, пока не оказываюсь прямо за его спиной, тепло его тела проникает в меня. Аромат мыла Ivory обволакивает, смешиваясь с легким ароматом мяты его любимой жвачки.

Я обнимаю его за талию, прижимаясь щекой к его спине.

Он напрягается.

Это болезненная реакция.

Брант всегда рад, когда я его обнимаю. Он всегда отвечает мне такой же нежностью, часто повышая градус: берет меня на руки, щекочет или сжимает меня в объятиях так сильно, что кажется, вот-вот задушит. Он никогда не вздрагивает. Он никогда не сомневается.

Он никогда не напрягается.

– Брант, пожалуйста, – шепчу я ему в спину. – Обними меня в ответ, ладно?

Проходит мгновение, долгое, тревожное мгновение, но в конце концов он поднимает ладонь и кладет ее на мои руки. Это немного, но уже что-то.

Брант опускает голову, когда задевает пальцами маленький пакетик, который я все еще держу в руках.

– Что это?

– Жевательные конфеты. Сегодня купила их для тебя.

– Зачем?

Зачем? Какой нелепый вопрос. Опуская руки, я жду, пока он повернется ко мне. И когда это происходит, я сразу же замечаю на его лице жесткое и напряженное выражение. Лучистый лес в его глазах, сочная зелень и богатая почва словно превратились в умирающее болото.

– Потому что я люблю тебя, вот почему.

Он хмурится еще сильнее.

– Я даже попросила убрать все фиолетовые конфетки. – Взяв его руку в свою, я вкладываю маленький пакетик ему в ладонь, смыкая пальцы вокруг. – Я подумала, может быть, тебе захочется чего-то сладкого.

Брант на мгновение закрывает глаза, сжимая подарок. Его мрачное молчание пронзает меня тупым кинжалом прямо в сердце.

Что-то не так, но я не знаю что. Что-то случилось, но он не хочет мне говорить.

Я не смогу помочь ему, если он мне не скажет.

Я должна помочь ему.

Открываю рот, чтобы заговорить, но, прежде чем успеваю произнести хотя бы слово, Брант обхватывает мое лицо ладонями и смотрит мне прямо в глаза. Они вспыхивают чем-то. Я снова погружаюсь в свой ночной кошмар: мы плывем на том плоту, небо темнеет, река становится красной.

Вспышка.

Брант бросается вперед, как молния, и целует меня в лоб, большими пальцы впиваясь мне в щеки. Так крепко, что почти больно. Он говорит прерывистым, надломленным голосом:

– Я всегда буду защищать тебя, Джун.

Он отпускает меня, и я чуть не теряю равновесие.

У меня учащается рваное дыхание, ноги дрожат, пока я слышу, как он спускается по лестнице. Входная дверь хлопает, а я все еще стою в центре его комнаты, прижав руку к сердцу, мой лоб все еще горит от огня его поцелуя.

Джун.

Не Джунбаг.

Он сказал, что всегда будет защищать меня… но он даже не подозревает, что это он меня и убивает.

Глава семнадцатая

«Первое право»

Джун, 17 лет

Мы думали, что идем на вечеринку к кому-нибудь из одноклассников: может быть, Марти, королю вечеринок, или даже Хайдену, который иногда устраивает что-то в просторном фермерском доме своих родителей.

Представьте себе мое удивление, когда мы въехали на подъездную дорожку Уайетта Нипперсинка.

В его крошечную лачугу набилось столько народу, что я с трудом передвигаюсь, хватаюсь за красный пластиковый стаканчик, как за соломинку.

Селеста подкрадывается сзади и пугает меня, так как я не услышала ее приближения за какофонией звуков пиво-понга[34], рэпа и отрыжки.

– Джун, вот ты где!

– А вот и я. – Моя улыбка, вероятно, выглядит несколько тусклой. – Как долго ты планируешь оставаться?

– Когда Тони захочет уйти, ведь он нас подвозит. Завтра до одиннадцати я свободна от работы. – Она отпивает из стаканчика таинственный красный пунш, такой же, как и у меня. – Ты не против? Я уверена, он отвезет тебя домой пораньше, если тебе нужно будет уйти.

Я прикусываю губу. По правде говоря, я пришла сюда только для того, чтобы пообщаться с друзьями и выпустить пар. Но я почти никого здесь не знаю, кроме Селесты и ее старшего брата Тони… ну и Уайетта, конечно, но его очень сложно назвать моим другом.

Селеста выглядит гламурно в облегающем коротком черном платье и с завитыми светлыми локонами, рассыпающимися по плечам. А ярко-красная помада дополняет ее улыбку.

Крутя стаканчик между пальцами, я качаю головой:

– Не-а, все в порядке. Когда ты будешь уходить, тогда и я.

Мы немного болтаем, громко говорим, стараясь перекричать шум вечеринки. Тут-то несколько минут спустя нас и обнаруживает Уайетт: приютившихся в углу, хихикающих и пьющих пунш.

– Джуни, – протягивая, произносит он, в его глазах вспыхивает недобрый огонек. Кажется, он всегда вспыхивает в его глазах при виде меня. – Старший брат упустил тебя из поля зрения, и ты пришла поиграть со мной, а?

Я поворачиваюсь к нему лицом, одной рукой инстинктивно одергивая джинсовую юбку. Но он не замечает этого, потому что его взгляд прикован к груди, выглядывающей из топа без рукавов.

– Я здесь с Селестой и Тони. Тем не менее и тебя рада видеть.

– Очень даже взаимно. – Уайетт берет кувшин с пуншем, забытый на журнальном столике, и, приблизившись ко мне, наливает жидкость в мой и без того непустой стаканчик. На руку попадают брызги. Он смотрит на Селесту: – Тебе повторить, дорогая?

Она протягивает стаканчик:

– Наливай.

Я осторожно пробую пунш, после чего морщусь, – этот напиток на вкус намного крепче предыдущего.

По крайней мере, лучше, чем пиво.

– Вот что я тебе скажу, Джуни. Выпей еще пару стаканчиков моего волшебного сока, а потом найди меня, хорошо? – Уайетт подмигивает мне, откидывая назад каштановые космы.

Хотя Уайетт далеко не ужасен внешне: у него недурное телосложение, идеально ровные зубы и красивые глаза, когда они не смотрят на меня. Тем не менее в нем есть что-то и отталкивающее. Что-то скользкое.

Как будто я всегда привлекала его внимание, даже когда была маленькой девочкой. Я вспоминаю день на замерзшем пруду, когда он вытолкнул меня на лед. Я понимаю, что в то время он сам еще был глупым и что он не специально пытался причинить мне боль, но он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать последствия своих поступков.

И он был достаточно взрослым, чтобы не смотреть на меня так, как он смотрел.

Тогда я была всего лишь двенадцатилетней девочкой, но мне все равно становилось не по себе от его взгляда. В его желтоватых глазах всегда таилась угроза.

По спине пробегают мурашки от его пристального взгляда,