Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

в один конец до Нью-Йорка: она полетит после окончания школы и будет жить у своей тети, строя карьеру в компании, которая нанимает подтанцовку.

Я тоже этого хочу.

Я просто пока не знаю, как я этого добьюсь.

Я поднимаю руки, делая растяжку, кожа блестит от пота.

– Я не могу ждать. Я собираюсь проводить каждую свободную минуту, тренируясь, – говорю я ей.

Глаза Камиллы цвета мокко блестят, темные брови приподнимаются, губы расплываются в улыбке.

У нее самые белые зубы, которые я когда-либо видела.

– Я не сомневаюсь, что ты будешь звездой, – говорит она. – У тебя действительно талант, Джун.

Внутри проносится буря эмоций.

Я так этого хочу.

– Спасибо. Это очень много для меня значит.

– Я говорю только правду. Но не переусердствуй, слышишь? – Камилла улыбается мне, но в этой теплой улыбке прослеживаются нотки беспокойства. – Увидимся на следующей неделе.

Я смотрю ей вслед, пока мои товарищи по команде лениво болтают, роясь в спортивных сумках в поисках сменной одежды. Селеста мчится ко мне после того, как Камилла уходит, ее золотистые волосы собраны в большой пучок. Она стала намного выше меня, почти на фут, у нее спортивная мускулистая фигура, у меня же более мягкие изгибы и миниатюрное телосложение. Мне приходится прилагать много усилий, чтобы оставаться в форме.

Моя немаленькая грудь в мире танцев является скорее огромной проблемой и неудобством, чем преимуществом, несмотря на заверения подружек.

– В «Старбакс», – предлагает Селеста, перекидывая сумку через плечо. Укороченная футболка свисает с ее подтянутой фигуры, под ней виднеется черный спортивный топ. – Мне нужен мой субботний фраппе. И может быть, лимонный рулет. Боже, я не ела углеводы всю неделю.

Я срываю полотенце, накинутое вокруг шеи, и швыряю его в корзину для белья, а затем натягиваю легинсы поверх купальника.

– Не могу. Меня заберет брат. Мы хотим провести время вместе и поболтать.

– О-о-о. – Она многозначительно поднимает брови. – Я бы убила за время с этим парнем.

– Что? Гадость, – смущенно смеюсь я, доставая спортивную сумку. – У Тео есть девушка, но я ему передам.

– Нет, подруга, я говорила о Бранте, – усмехается она, после чего берет меня за руку и тянет к выходу. – Я имею в виду, Тео, конечно, симпатичный, но он скорее «типичный американский красавчик». А Брант… уф. Это уже совсем другой тип красоты, понимаешь? Та, что навевает грязные мыслишки.

Я краснею. Когда кто-то говорит о «моем брате», мой мозг автоматически считает, что это говорят о Тео. Я считаю, что у меня есть два брата, формально, хотя один из них любит отвергать этот факт.

Я вся погружена в мысли, пока мы бродим по фойе в ожидании транспорта. В последнее время я часто думаю о Бранте, с той самой волнительной ночи, которую мы провели вместе почти месяц назад. Ночи, когда я проснулась от кошмара и инстинкт потянул меня в его спальню за спокойствием и поддержкой. Я знаю, что я уже не маленькая девочка, но взрослым девочкам тоже снятся кошмары. Взрослые девочки все еще жаждут детских радостей, таких, как дорогие сердцу плюшевые слоники, колыбельные про радугу и сильные рыцарские руки.

Однажды, когда я боролась со страшной пневмонией, лежа на больничной койке, он принес мне Агги для поддержки и мой розовый меч для храбрости.

Он не знал, что у меня уже было и то и другое.

У меня был он.

И до той ночи в прошлом месяце я думала, что он все еще есть у меня, но что-то произошло, что-то изменилось, и это что-то я пока не могу разгадать. Брант отдалился и стал угрюмым, совсем не тем добродушно-веселым парнем, который душил меня в своих медвежьих объятиях и не стеснялся катать меня на спине, хотя я уже слишком взрослая для этого.

Он больше вообще не прикасается ко мне.

Он смотрит на меня по-другому, словно я чужой человек.

Он не пускает меня в свою спальню, если я делаю попытки зайти внутрь.

Наши теплые, душевные разговоры превратились в поверхностную болтовню ни о чем, а когда я пытаюсь поговорить как раньше, он отстраняется. Он говорит, что устал или слишком занят, или просто бросает в ответ: «Не сейчас, Джун».

Джун.

Именно это стало для меня самым большим тревожным сигналом.

Он не называет меня Джунбаг.

Он не называл меня Джунбаг уже двадцать шесть дней.

Я чувствую себя так одиноко без его улыбок и шуток. Мама и папа часто бывают дома, оба сейчас работают неполный день. У меня много друзей и есть Йоши – мой старый добрый друг, но все это меркнет в сравнении со временем, проведенным с Брантом.

Я снова и снова прокручиваю в голове ту ночь.

Меня напугал страшный сон. Мне снилось, что я плыву по реке красного цвета, приближаясь к пещере ужасов. Это была непроглядная ночь, ревел ветер, шумели деревья, дурное предчувствие висело в воздухе. Брант был со мной на плоту, и мы, счастливые, плыли по радужному течению. Я не знаю точно, что случилось, но думаю, это была молния – зловещий удар осветил небо, и Брант взглянул на меня в тот момент, когда все вокруг вспыхнуло, отразившись в его землистых глазах. Он потянулся ко мне рукой. Он протянул ко мне руку через плавучий плот, как будто он отчаянно в этом нуждался, как будто от этого зависели наши жизни. И в момент, когда мы дотронулись друг до друга, все изменилось.

Он исчез. Я осталась одна.

Впереди виднелась лишь темная пещера, надо мной кружились стервятники, смеющиеся над моим одиночеством; я проснулась в холодном поту, отчаянно нуждаясь в Бранте.

Я нашла его в своей постели, он был мне не рад. Мой сон вихрем пронесся сквозь меня, как яд, омрачающий мое облегчение и подтачивающий мою надежду, что все хорошо и это был всего лишь кошмар.

Он ненавидел меня.

Но потом он потянулся ко мне с тем же взглядом. Взгляд из сна, полный безнадежного отчаяния. Он потянулся ко мне и сжал мое запястье. Брант рисовал нежные узоры на моей коже, извинялся за холодность. А потом он рассказал мне жуткую тайну.

Жуткую, прекрасную тайну.

Я забрал тебя той ночью.

Я слушала со слезами на глазах, пытаясь стать якорем в той буре, с которой он сражался. Старалась быть радугой на другой стороне.

Я лбом прижималась к его лбу, тая от нежности. Я сжимала его шею между ладонями, отчаянно держась за каждое слово. Отчаянно держась за него.

Моего лучшего друга.

Потом я заснула в его объятиях,