Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

Глава пятнадцатая

«Ожог первой степени»

Брант, 23 года

Сегодня я обжегся.

Я торопился с заказом, помогая коллеге, и схватился за ручку чугунной сковороды, которая только что была в духовке.

Очень по-дилетантски.

Болезненный, вздувшийся волдырями след от ожога теперь украшает мою ладонь прямо над тем местом, где до сих пор тянется зазубренный шрам, полученный, когда я поздней ночью взял с собой малышку Джун в ночное приключение в мой старый дом ужасов.

Завернув руку в несколько слоев марли, я усердно работал еще несколько часов, несмотря на сильную боль. Пришлось стиснуть зубы и терпеть вплоть до обеденного перерыва.

Поли чуть не врезается в меня, когда я протискиваюсь в двери кухни, снимая поварской колпак. Он хватает меня за запястье, осматривая пострадавшую ладонь.

– Что это тут у нас, мистер Эллиотт? Пособие по нетрудоспособности?

Я морщусь: боль еще не утихла.

– Я в порядке. Обжегся о сковороду, как идиот, но это лишь ожог первой степени. Со мной все будет в порядке.

– Порой вы делаете слишком много. Слишком хотите угодить. Это погубит вас, если не будете осмотрительны.

Он отпускает мою руку, и я почесываю затылок. Слабо улыбаюсь:

– Спасибо. Я поработаю над этим.

– Не сомневаюсь, что так и будет, мистер Эллиотт. – Поли похлопывает меня по плечу, проходя мимо на кухню и повторяя напоследок: – Слишком хотите угодить.

За год работы под бдительным оком Поли Марино мне удалось многое понять: я узнал, что он никогда не говорит кратко, он прибегает только к развернутым, ясным предложениям. И еще он ни разу не назвал меня по имени. Всегда только «мистер Эллиотт».

Я понял, что для тех, кто у него на хорошем счету, Поли – кладезь знаний и вдохновения.

А те, кто у него на плохом счету, никогда не получают второго шанса оказаться на хорошем счету.

Я также узнал, что Поли Марино в миллион раз талантливее всех шеф-поваров, с которыми я когда-либо работал, включая меня самого. А наблюдая за тем, как он оттачивает свое мастерство, мне лишь сильнее захотелось стать лучше. Сначала он показался мне напыщенным типом: не более чем солидный костюм, который потягивает дорогое виски в кабинете, в то время как его сотрудники пашут в поте лица на кухне.

Но все оказалось совсем не так.

Поли пашет не меньше нас и задерживается допоздна, чтобы все убрать и подготовиться к следующему дню. Он мастерски управляет кухней, используя смесь авторитета и воображения.

Я смотрю на травмированную руку, шевелю пальцами – плоть под повязкой все еще пощипывает. Это цена моей глупой ошибки. Я уже собираюсь выйти из кухни, когда Поли снова окликает меня:

– Мистер Эллиотт, чуть не забыл. Ваша прекрасная сестра ждет вас у входа.

Джун здесь?

В это время она должна учить девятилетних детей арабескам.

Я улыбаюсь в знак благодарности и поспешно выхожу, направляясь к фасаду здания. Пока я пробираюсь сквозь столики и официантов, в поле зрения появляется Венди – она занимает место за стойкой хостес. Ее густая копна волос заколота назад, из натурального красновато-коричневого цвета она перекрасилась в насыщенный бургунди.

Все верно – Венди теперь здесь работает.

Она искала работу после того, как ее сократили с должности специалиста по обслуживанию клиентов в кол-центре, поэтому она написала мне и спросила, не набираем ли мы сотрудников. Мы набирали, и я почувствовал, что вроде как в долгу перед ней: не то чтобы я намеренно причинил ей боль, но я разбил ей сердце, и, так как я не законченная сволочь, мне было правда очень жаль.

Поли, похоже, она понравилась, так что ее официально взяли на работу три месяца назад, и на сегодняшний день все идет гладко. Мы сохранили теплые отношения и общаемся как коллеги.

Венди светится, когда я стучу костяшками пальцев по деревянной стойке, проносясь мимо и приветливо улыбаясь ей. Но мое внимание быстро переключается на Джун, которая ожидает возле дверей. На ней танцевальный купальник с легинсами и свободный серый кардиган, свисающий с одного плеча. Она также оживляется при виде меня: поднимает голову, глаза сверкают сапфировыми и серебряными бликами.

Обе девушки реагируют одинаково: широко распахивают глаза, когда видят меня.

Мое сердце реагирует только на одну.

– Джунбаг, – говорю я. Когда она встает, на моем лице расцветает улыбка. – Я думал, ты еще работаешь.

– Должна была, но освободилась пораньше и подумала, что могу застать тебя в твой перерыв. – Джун протягивает коричневый бумажный пакетик, стянутый сверху. Высокий хвост раскачивается из стороны в сторону, и, когда она подходит ко мне, локоны колышутся, как лента воздушного змея – свободно и непринужденно, как улыбка, которую она дарит мне в ответ. – Я принесла тебе кое-что.

Мое внимание приковывает пакетик.

– Пожалуйста, скажи, что там много углеводов, оно сочетается с чаем и рифмуется со словом «улочка». И еще скажи, пожалуйста, что их две.

– До жути проницательно, – подмигивает она, хихикая. – Две черничные булочки, приготовленные с любовью.

– Подожди, это ты их испекла? – Я беру пакет и заглядываю внутрь. – Ты же ненавидишь печь, Джунбаг.

Она пожимает плечами.

– Мама вмешалась, пока я случайно не добавила отбеливатель вместо разрыхлителя, но в остальном я практически переплюнула Гордона Рамзи[32].

Мы с ухмылками смотрим друг на друга – очарованные, словно пьяны. Потом я разрушаю чары, направляясь к стулу, чтобы поставить пакет. Когда я поворачиваюсь, взгляд Джун падает на мою обмотанную ладонь.

– Брант, твоя рука… – От волнения у нее учащается дыхание, и она тянется к моей наспех забинтованной ладони, осторожно сжимая ее. Ее прикосновение нежное, а черты лица полны беспокойства, когда она проводит указательным пальцем по повязке. Джун физически не притягивает меня ближе, но я все равно бессознательно придвигаюсь к ней, и чем дольше она касается моей ладони, тем больше сокращается расстояние между нами.

– Что ты сделал?

Ее взгляд прикован к моей ране, а мой взгляд – к ней. Я наблюдаю, как она хмурит брови, как прикусывает нижнюю губу.

– Прикоснулся к тому, к чему не должен был, и обжегся.

В моем голосе проскальзывают хриплые нотки, отчего она поднимает взгляд.

– Нужно быть осторожнее, – мягко отвечает она, облизнув губы. – Мне тяжело видеть, как тебе больно. А что, если в рану попадет инфекция?

– Ты слишком много беспокоишься, Джунбаг, – инстинктивно провожу пальцем по изгибу ее скул в знак привязанности. Мне хочется задержать прикосновение, соединить линиями темные веснушки – мне любопытно, что за произведение я могу создать. Но я