Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

меня отнялся язык, во рту суше, чем каре ягненка, которое Лоусон пытался подать на стол номер восемь.

– Спасибо, шеф. Очень признателен…

– Спокойной ночи. Вы вернетесь в понедельник ровно в три часа дня.

Он исчезает на кухне, двери закрываются за ним.

А я просто стою там.

Стою, пока мое сердцебиение не вернет свой привычный ритм и пока не осозна́ю до конца его слова.

Я стою, пока лицо не расплывается в улыбке.

Я стою там, потрясенный и ошеломленный, глядя в потолок, и тихо шепчу:

– Ты будешь мной гордиться, мама.

* * *

Когда я подъезжаю к дому на следующий день после двух изнурительных часов, проведенных в спортзале, то вижу перед домом до боли знакомый красный Ford Focus.

Отлично. Это именно то, чем я хотел заняться в первый за неделю выходной день – выяснять отношения с бывшей.

Венди выпрыгивает из машины одновременно со мной. Прошло три недели с тех пор, как я с ней расстался, и не стоит говорить, что она не очень хорошо восприняла эту новость.

– Не сегодня, Венди, – пробормотал я, не смотря в ее сторону и засовывая ключи в задний карман. – Я устал.

– Мы можем просто поговорить об этом?

Я слышу топот сандалий по траве, аромат ее ежевичного спрея для тела проникает в мое личное пространство, когда она подходит ко мне сзади. Я замедляю шаг и покорно опускаю плечи и подбородок, а затем произношу:

– Все кончено. Нам не о чем говорить.

– Нас просто засосала рутина. Ты знаешь, что говорят о «зуде седьмого года» – в этом есть смысл, Брант. Это временное явление. Мы пройдем через это. – Венди перемещается в поле моего зрения, в ее радужках цвета корицы застывает отчаяние. У нее темные круги под глазами, а волосы едва ли выглядят чистыми и ухоженными. – Я люблю тебя.

Выражение лица, на котором сквозит боль отверженного человека, немного смягчает меня. Я не могу изображать из себя ледяную глыбу или что-то в этом роде. Мне не доставляет никакой радости видеть Венди такой подавленной, измученной и умоляющей меня еще об одном шансе. Она выглядит так, будто не сомкнула глаз с тех пор, как я спонтанно появился в ее квартире и сказал, что между нами все кончено. Мы были вместе почти восемь лет – она была мне глубоко небезразлична. И до сих пор.

Но мы не подходим друг другу, и даже в самом начале я никогда не чувствовал того необузданного, страстного пламени, которое горит и трепещет, когда встречаются два человека, подходящих друг другу.

И что ж… я не буду притворяться, что знаю, каково это. Но правда в том, что я был только с Венди; она была моим первым и единственным поцелуем, моим первым и единственным сексуальным партнером. Она была моим первым и единственным опытом романтических отношений.

Так что нет, я не знаю точно, что такое «твое», но я чертовски уверен, что знаю, что такое «не твое».

Я провожу рукой по лицу, ото лба до подбородка.

– Венди, мне очень жаль. Мне больно видеть тебя такой, но я больше не могу.

Она грызет ноготь:

– Это из-за Уайетта, да?

– Нет. Мне он не нравится, но он не имеет к нам никакого отношения.

– Значит… – она облизнула губы – жест, полный надежды, – и потянулась к моей руке, – есть… мы?

Отстранившись, я щипаю свою переносицу, чувствуя себя не в своей тарелке. Не очень-то приятно разбить чье-то сердце, да еще и не один раз, а несколько – это почти что пытка.

– Это совсем не то, что я имел в виду. Послушай…

Москитная дверь хлопает за моей спиной, но, прежде чем я успеваю повернуться, к моим глазам прижимаются ладони, лишая обзора.

– Угадай кто, – звучит сладкий, нежный голос.

Это голос, обладающий силой превратить мою тревогу в спокойствие за одно мгновение.

Кожу покалывает от умиротворения и знакомого тепла. Не просто так.

Джунбаг.

Видимо, я произношу ее имя вслух, потому что она отдергивает руки и запрыгивает мне на спину, шепча на ухо:

– Неплохая догадка.

Я хрипло вздыхаю, когда Джун запрыгивает на меня, руками обвивая мою шею, а ногами обхватывая талию. Волосы с ароматом сирени и кожа, пахнущая свежестью цитруса, просачиваются в ежевичный смог, окутывающий Венди.

Венди поднимает брови с любопытством на лице, когда переводит взгляд на Джун. Кашлянув, она произносит:

– Привет, Джун.

– Привет, Венди.

Джун щипает меня за руку, и я не могу сдержать смех. Я сжимаю ее лодыжки, щекочу ее икры, пока она не начинает хихикать и пинать мой живот пяткой.

– Ай.

Мы потерялись в нашем собственном маленьком мире, поэтому Венди начинает покашливать, напоминая нам о своем присутствии. Она заправляет выбившуюся прядь за ухо, а ее взгляд вновь возвращается к моему, в нем отражается что-то, что я не могу определить. Она замолкает на мгновение, изучая нас.

– Хорошо, тогда я, наверное, пойду. Может быть, мы сможем…

Подтягивая Джун повыше, я киваю Венди:

– Ага. Увидимся. – Затем я поворачиваю к террасе, не давая ей закончить последнюю просьбу и не удосуживаясь взглянуть, как она удаляется. Джун упирается подбородком мне в плечо, слегка подскакивая, когда я шагаю вперед. – Ты становишься тяжелой, Джунбаг, – бормочу я, пытаясь ее удержать на спине. – Я еле несу тебя.

Она снова щипает меня.

– Это было грубо, Брант. Ты не можешь говорить такие вещи девушке – это привьет ей комплексы. – Джун наконец сползает по моей спине, когда мы добираемся до двери. Она вскакивает рядом со мной, поправляя свое небесно-голубое платье, подходящее по цвету к ее глазам. Это околдовывает меня на мгновение: поразительная гармония цвета. Но потом Джун возвращает меня в реальность, тыкая пальцем мне в грудь. – И кроме того, ты только что был в спортзале. Ты должен быть достаточно сильным, чтобы нести маленькую меня.

Я качаю головой и тянусь к дверной ручке.

– Откуда ты знаешь, что я был в спортзале?

– Потому что от тебя пахнет пропотевшей спортивной обувью.

– Потрясающе. Спасибо.

– Без проблем. Ты, наверное, хочешь заскочить в душ, прежде чем пойти на барбекю.

О, точно. Барбекю.

Бейли всегда устраивают вечеринку, посвященную прощанию с летом, в первый уик-энд недели Дня труда[31].

Меня так отвлекла машина Венди, что я даже не заметил множества других машин, выстроившихся вдоль тихой улочки.

Пройдя через холл, я вижу, что дверь во внутренний дворик распахнута настежь, теплый ветер колышет шторы. Болтовня и музыка доносятся со стороны патио, а запах фирменной курицы-гриль Эндрю обволакивает меня, заставляя