Катакомба - Атаман Вагари

прочитал про нож Бафомета. Первые несколько лет было весело. Но с каждым разом всё скучнее. Сюда иногда приносили новые книги. Иногда приходили люди. Плохие. Они мне не нравились. Иногда приходили хорошие. Которые мне нравились. Но их так мало… всего двое. Ты и та девушка.

– Карин Бартул! Зачем ты её напугал?! Только не говори, что это твоя природа! Девяносто лет назад она могла освободить тебя так же, как и я, – я почувствовала лёгкую злость и досаду на это существо. Оно словно вставляло палки в колёса!

– Но это так. Это моя природа. Когда я появляюсь – меня боятся, – Скиталец развёл руками. – Ты тоже испугалась. Но уже не боишься. Ты смогла. Наверное, ты уже встречала таких, как я.

– Нет, – покачала я головой. – Таких как ты, я никогда не встречала.

Внезапно я вспомнила Шакса. То, как он воздействовал через сны, вызывал кошмары и умел на расстоянии передавать, внушать своё эмоциональное состояние. Этакая телепатия наоборот. Или эмпатия наоборот. Я осторожно высказала своё предположение:

– Твоя природа, твоё свойство… ты вызываешь страх, то есть не ты сам, а твоя энергия, аура. Это… возможно, какое-то защитное поле. И Карин Бартул могла испугаться, потому что она… была в стрессе. На неё тут многое свалилось. Ей пришлось контактировать с кучей странных существ, она была на пределе, на грани… и то, что она столкнулась с твоей аурой – послужило последней каплей. Она сдалась, потому что у неё были пути отступления, она могла сбежать, и воспользовалась этой возможностью. Потенциальный враг тебя боится, и из-за этого ты в безопасности! Но ты сам ведь никого не боишься, верно?

По мере того, как я развивала свою мысль, Скиталец, он же Тот, Кто Бродит Среди Книг, находил её весьма подходящей и привлекательной. Он всем своим видом выражал восторг по поводу моей сообразительности, скалился и кивал. И от этого казался мне – о, парадокс! – особенно милым созданием.

– Всё так и есть! – почти весело подтвердил он. – Девушка меня испугалась. Мне было очень жаль, что так произошло. Я ведь ничего не успел ей сказать даже, как она выронила нож и убежала. А я никого не боюсь. Зачем мне бояться? Страх – он мой друг. Я умею управлять им. Научился. Давно. Страх – это ведь что-то извне.

– Извне? Как это? Мне казалось, страх идёт изнутри. И когда человек побеждает свой страх, побеждает сам себя – этим он делает усилие воли над собой, и… – тут я поймала себя на мысли, что веду философские разговоры с монстром, который, в общем-то, не понятно что хотел и не понятно о чём сейчас думал, и я заткнулась.

– Поправлю тебя, хозяйка. Потенциальный враг меня боится, и из-за этого в безопасности эти книги. И он сам. Здесь есть опасные книги, очень опасные. Уж лучше пусть он умрёт от страха, чем от книги. Уж лучше пусть он убежит от меня.

Я рискнула задать вопрос, который пришёл мне на ум сейчас и за который я могла поплатиться жизнью:

– Это ты убил Хубертуса Лысого?

Скиталец вздохнул:

– Нет. Я начал тебе говорить об этом. Его убила книга.

– Книга? То есть она упала сверху ему на макушку и проломила череп? Должно быть, это была очень тяжёлая книга?

– Его убили Знания. Запретные знания из книги. Он открыл её и умер. Я пытался его предостеречь. Вместо этого он написал про меня ужастики, а сам – умер.

У меня голова пошла кругом. За окном светало. Скиталец слишком грустно посмотрел в сторону окна:

– Мне уже пора. Я подчиняюсь тебе, но ещё больше я подчиняюсь Ночи. На рассвете я ухожу в другие измерения. Но после заката ты можешь меня вызвать, тем же способом, каким освободила. Но перед тем, как я уйду, я расскажу тебе. Ты здесь, чтобы помочь своим друзьям, верно?

– Я здесь, чтобы снять с себя проклятье. Я потрогала какой-то нож. Бафомета, да. Который, вроде бы, твой начальник. Или уже нет. Экс-начальник, – пояснила я.

– Но проклятье Бафомета ты могла снять и без того, чтоб ходить сюда. Ты могла просто спуститься в Катакомбу. И сделать то, что должно. Однако, да, ты бы умерла тогда. Дагон бы тебе не дал сделать то, что должно. Я знаю, что ты хочешь убить Дагона, и я знаю, что убьёт Дагона. То же, что и убило бедного Хубертуса Лысого. Он так и не понял, что я хотел быть ему другом и слугой, – теперь он вздохнул с сожалением.

– Ты знаешь, как убить Дагона? И про Катакомбу? Но откуда, раз ты не покидал библиотеку? И откуда ты знаешь, что я хочу убить Дагона?

– Ответ – в твоих книгах. Которые ты читаешь. И которые ты пишешь, – Скиталец улыбнулся почти снисходительно, однако без издёвки, скепсиса и сарказма (как это сделал бы непременно Брабатус или Мелькор).

Я вздрогнула. Уже третью ночь я оставляла на столе в библиотеке книги, с которыми работала, и свои расследовательские блокноты, которые Скиталец обозвал "моими книгами"! А он всё читал! Непростительная ошибка для секретного агента – мои записи прочитал посторонний!

Но Скитальца можно простить. За всё. Ведь он сейчас скажет, как убить Дагона. Мне вдруг показалось, что он сделался блеклым, почти как полупрозрачный Шакс или едва видимые Анна и Жак.

– Что убило Хубертуса Лысого? Что убьёт Дагона? Подожди, не исчезай! – мне казалось, что Скитальца я больше никогда не увижу. То, что он "поклялся служить" мне верой и правдой – скорее всего блеф.

Какое существо будет служить, едва получив свободу? Оно сейчас смоется восвояси, гулять ночью по всем библиотекам Земли, и поминай как звали! А я останусь с носом! Я порывом выключила фонарь, подскочила к Скитальцу неприлично близко и схватила его за обе лапы – за те места, где у него располагались мощные покрытые шерстью предплечья.

Мои ладони почувствовали эту паранормальную, сверхъестественную шерсть. Я с надеждой заглянула в громадные жёлтые глаза. Он исчезнет. Что, если сейчас он вообще злобно рассмеётся и скажет "Не скажу, хахаха!"?! Ведь Брабатус предупреждал, что тут могут быть предатели, верить никому нельзя.

Но я в тот момент не подозревала, кто такой Скиталец на самом деле. И насколько он может быть замечательным товарищем. Даже милашки-горгульи Астр и Мелькор на его фоне так, мелочные шапочные знакомые с корыстными интересами.

– Его убила книга. Она здесь. У меня есть две минуты, я успею показать её тебе. Только я очень тебя прошу, не открывай её.

Тот, Кто Бродит Среди Книг нисколько не смутился и не возмутился от моего требовательного натиска и хватки. Скорее, наоборот. Он довольно мягко высвободился из неё, чуть отступая в