Пьяная Россия. Том второй - Элеонора Кременская

Украдкой я любовалась на Него. Белые волнистые волосы, тонкие брови, изящно-очерченный нос, миндалевидные глаза. И плотно сжатые тонкие губы не большого рта. Загадочная мощная сила то ли добра, то ли зла исходила от Него.

О таких говорят, что они тебе по-доброму улыбаются, но чувствуется, что изнутри на тебя глядят напряженные и недоверчивые глаза и следят за каждым твоим шагом, за каждой твоей мыслью, за каждым твоим вздохом.

Музыка не смолкала. И день передо мною будто переливался и сверкал. Облака под моими ногами подыгрывали Аггелу, меняли цвет под его музыку, я чувствовала себя так, как будто в одночасье оказалась в огромном концертном зале. И даже серебристый дворец менял цвета, на миг обращаясь то в ярко-желтый, то в синий, то в белый.

Внезапно, одно особенно большое облако подплыло к самым моим ногам. Передо мной оказалось легкое, грациозное и сверкающее белым светом создание, напоминавшее очертаниями большую ящерицу. Я без страха смотрела на него. Постепенно создание приобрело более понятные очертания. И я увидела красного дракона с бледно-голубыми крыльями над чешуйчатой спиной. На вытянутой морде светились безмятежно и радостно огромные ярко-зеленые глаза обрамленные пушистыми ресницами.

Музыка смолкла и Аггел сбежал по ступеням лестницы вниз. Протянул мне руку, предлагая прокатиться верхом на драконе. Искушение было слишком велико и я согласилась. Не каждый день тебе предлагают покататься на живом драконе. На спине у дракона сидеть было бы крайне неудобно, слишком гибкое у него было тело, мы рисковали свалиться и потому нас ожидало двухместное седло. Я уселась впереди, а Аггел позади. Щелкнули ремни безопасности, они были покрепче, чем в автомобилях.

Дракон развернул крылья, оказывается я еще не полностью их увидела, когда он показал себя во всей своей красе, дух у меня захватило. Бледно-голубые крылья были огромны. На каждое, наверное, можно было бы поставить по два больших автобуса…

Вопреки моим ожиданиям мы полетели не быстро, а напротив даже очень медленно и часто просто парили в воздухе, огибая дворец и зависая над Покоем, где отдыхали измученные жизнью люди. Белые домики утопали посреди роскошной зелени высоких деревьев. С умопомрачительной высоты я вглядывалась в маленькую фигурку человека неторопливо прогуливающегося по усыпанным голубыми камешками дорожке. Тотчас, как и следовало ожидать, в этом волшебном мире, фигурка увеличилась, будто я посмотрела в сильную подзорную трубу и я ясно разглядела своего погибшего жениха Вовку Стрижа. Все такой же нелепый, все такой же милый моему сердцу человечек обрадовал меня чрезвычайно, будто я увидела родного брата. Правда, я его так всегда и ощущала, не как любимого… и как бы сложилась наша совместная жизнь, если бы он остался жить? Непонятно!

Человек зол, любит грешен себя. И живет для того, чтобы любить и любит, для того, чтобы жить. И не хочет знать ни о чьих проблемах с любовью, чтобы они не лишили человека покоя и способности восхищаться собой. Все люди собственники и, когда любимое существо сопротивляется – человек озлобляется, отсюда все споры, распри, унижения и оскорбления. Как это ты не хочешь меня любить? Меня?! И все люди стремятся к обладанию кем-то. Когда-то Вовка Стриж тоже стремился обладать мною, сейчас вспоминать смешно на какие уловки он шел, но любил он меня страшно. Любил с первого класса школы… Говорят, первая любовь самая сильная, говорят… Мелькнуло перед мысленным взором воспоминание об Аувее, но нет, это было похоже на умопомешательство… Я покосилась на Аггела, может и я такая же свинья, как все люди? И хочу обладать своим любимым, но нет… Я трепещу от одного только Его взгляда и понимаю всем своим существом понимаю, что ответная любовь невозможна. Что же получается, что я попала в сети самой сильной любви, платонической? Как известно от неразделенной любви больше всего гибнет и больше всего расцветает душ человеческих. Сколько стихов, сколько романов, сколько прекрасных книг сочинено только из-за такой любви…

Я часто оглядывалась на Аггела, приглашая его к разговору. Но он молчал, о чем-то грустно размышляя, горькая морщинка залегла у его губ.

Нас догнали. В воздухе началась кутерьма от множества ангелочков. Они носились вокруг нас, беспрестанно атакуя дракона. Крылатые, пушистые малыши, точно такие же, как на картинах великих художников прошлого. Они целовали дракона в морду и гладили по спине. Они кувыркались и катались с его распростертых крыльев, будто с большой горки. Дракон глядел на них веселыми глазами с искорками безудержной радости. Чувствовалось, что он не прочь бы поиграть с ними и лишь присутствие Аггела удерживало его от желания тотчас броситься носиться с ними наперегонки, рассекая голубой прозрачный воздух.

Аггел казался невозмутимым и только, когда ангелочки устали, Он махнул на них рукой:

– Наигрались? Свободны!

Ангелочки смеясь, улетели восвояси. У меня мелькнула шальная мысль, что из Аггела, пожалуй, получился бы прекрасный учитель или даже директор школы, терпеливый, но мудрый и понимающий… Дракон вздыхал ангелочкам вслед, провожал их тоскующими глазами. Но тут же подчинился повелительному взгляду Аггела и усмирил свой пыл. Игры никуда не денутся, они подождут.

И мы направились куда-то над розовыми и синими облаками. Дракон летел медленно и уверенно. Скоро достигли аккуратного круглого отверстия. Дракон присел возле него и мы легко соскользнув по одному его крылу, сошли на облако. Облако, как и в прошлый раз, когда я впервые была в Поднебесной держало нас вполне исправно.

Перед нами был туннель. Аггел указал на него рукой:

– Это туннель Бельта-икс, так его прозвали атланты и мы также называем, привыкли наверное. Это самый широкий туннель, по нему пролезают громадные корабли и проходят самые грандиозные ангелы достигающие иногда до тридцати метров в росте.

Я думаю, тебе легко будет его открывать и проходить по нему.

– Но зачем? – удивилась я.

– Тебе, Я разрешаю и даже приглашаю бывать в Поднебесной. Ты вполне можешь остаться, здесь, посреди нас в любое время и тебе не надо будет проходить через туннель смерти, как известно, самое тяжкое испытание для многих смертных.

– Но почему? – спросила я, удивляясь такой невиданной щедрости.

Он сделал отрицательное движение и не ответил на мой вопрос.

– Ты можешь ходить также по туннелю Зетта, но знай туннелей тысячи, рискуешь заблудиться. По пути атлантов лучше не следовать, они приведут тебя к стражам Адонаи, которые стоят на выходе из двух туннелей ведущих во Вселенную, к обитаемым мирам.

– А остальные что же, ведут сюда?

– Да. – Он помолчал.

Потом вдруг оборотился ко мне и глядя мне в глаза, нетерпеливо спросил.

– Но я должен знать, может ты боишься меня?

– Нет, – покачала я головой, с удовольствием ощущая полудетскую потребность бегать, смеяться, петь и сходить с ума. – Я тебя люблю!

И сама себе зажала рот, испугавшись слетевшего с губ признания. Но Аггел только улыбнулся понимающе, голубые глаза его засветились ласковым светом.

– Лучше так, чем… – Он не договорил…

А я поняла, что погибла. Я его обожала, чтобы ни случилось, он никогда не терял самообладания и был бы идеальным мужчиной для меня. Он был не из тех, кто в трудной ситуации стремится сбежать и бросить в беде. Напротив, наверняка он будет противостоять невзгодам и мужественно меня защищать, если потребуется, так же, как собственно и я его. В эту минуту захотелось, очень захотелось спрятаться за его спиной от злобного мира Земли. Самым большим желанием моим было как раз спрятаться за спиной мужчины-воина, наверное, такое желание возникает у многих женщин, и наверное оно естественно…

Он, между тем, спокойно глядел мне в глаза и читал все, что происходит у меня на душе, как открытую книгу. Я понимала это, но остановиться не могла, а думала, что рядом с большой любовью всегда тянется некая трагедия. Человек согревается теплом взаимной любви, но, но… Зависть и черная зависть весьма живучи в человеческом обществе. И те, кого предали, кто не удержал свою любовь или просто не умеет любить, отчаянно завидует влюбленным и втайне желает им разойтись. Так будет спокойнее завистникам. Они ведь одиноки. И подчас их черные мечты и желания сбываются. Люди и есть зло, и бесконечный круговорот негодяев и подлецов желающих погубить все самое светлое в своем ближнем так и крутится от геенны огненной к миру Земли, и от мира Земли к геенне огненной. И получается, что светлого остается совсем немного, всего-то остается способность любить, просто доверчиво любить. Любить, значит жить, значит дышать, значит оставаться Человеком.

7

Валерка в раздумье подошел к мутному окну в своей комнате. Дверь он крепко запер изнутри и придвинул тяжелую тумбочку. На всякий случай забаррикадировался. Он очень боялся попасть в тубдиспансер.