Я – стихия - Анастасия Акулова

Анастасия Акулова

Я – стихия

Она так упорно верит —(и веру ее не тронь!):Откроет любые двери.Стихия ее – Огонь.

Захватит теплом, закружитИ будет в ночи сиять.Вот только что ты ей нуженНе сможет тебе сказать…

Но если она уходит,То молча и навсегда.Обидами перебродит,Ведь сила ее – Вода

Легка и светла глотками,Но в буре ей нет преград.Терпением точит камень,Лелеет дождями сад…

Она выплетает нежность,Из света надежду шьет.Ты ловишь губами свежесть,Ведь Воздух – душа ее

Она для тебя спасеньеОт темных полос 'вчера'.Посланница Провиденья,Излечит от лжи и ран.

Она  в ожидании чудаЖдет белого корабля.Ты ровен к ее причудам.Стихия ее – Земля…

Ты знаешь – ей места хватитВ реальности и в мечтах.Добром на земле отплатитИ скроется в небесах…

Пролог

Тихая ночь опустилась над лесом. Все жители небольшой близлежащей деревни давно спали, и лишь в одной добротной избе на опушке леса ещё горели свечи.

В печке потрескивали поленья, тепло наполняло комнату, в которой наконец-то наступил покой, правда, ненадолго. Крошечный человечек, только что увидевший свет, спешил заявить об этом всему миру, сотрясая избу громкими криками.

Полненькая пожилая женщина в цветастом платке, скрывающем седые волосы, помыла в стоящем рядом тазике окровавленные руки и осторожно взяла на руки ребёнка.

– Кто, Мила? – Тихо спросила уставшая роженица, едва сумев приоткрыть отяжелевшие веки.

Женщина добродушно улыбнулась, опуская плачущего младенца в тазик с тёплой водой.

– Поздравляю, – между делом отозвалась она, – У тебя родилась чудесная, здоровенькая малышка.

– Доченька, – измученно улыбнулась роженица, вновь откидываясь на подушку.

Несмотря на то, что ей, Кэтрин, местной знахарке, было трудно даже пошевелить рукой, каждую клеточку тела, каждую фибру души переполняло счастье. Женщина в свои тридцать два уже не чаяла даже забеременеть, не то, что родить абсолютно здоровую малышку.

– Муж будет счастлив, – вновь улыбнулась она своим мыслям, но поморщилась от боли при попытке пошевелиться.

Повитуха поджала тонкие сухие губы, растеряно взглянув в затянутое ночной мглой окно. Ей уже не верилось, что когда-нибудь это закончится. У самой трое сыновей ушло на войну. Очередную… Они, эти войны, растягиваются на столетия, давая простому люду, которому они вовсе не нужны, лишь передышку в два-три года. Откуда только деньги берутся на всё это? Впрочем, судя по взимаемым с них налогов, оно понятно. А всё эти чёртовы маги, зависимые от своих обожаемых артефактов!

Почти беззвучно пробормотав парочку проклятий в адрес вышеупомянутых особ, повитуха взяла полотенце, и, начав вытирать чуть притихшую новорожденную, буквально застыла на месте.

– Не может быть… – Неверяще прошептала она, надеясь, что ей всё это кажется.

Роженица, пересилив себя, с трудом приподнялась, встревоженно глядя на шокированную женщину.

– Что случилось? – Голос дрогнул от волнения.

Повитуха мгновение могла лишь растерянно и изумлённо смотреть на новоиспечённую мать, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.

– Язык не повернётся сказать, – наконец, заторможено пролепетала она, поднося малышку к матери, – Лучше сама взгляни.

Та взглянула… и обомлела: предплечье малышки, словно цветные браслеты, обвивали четыре дракона, кажущиеся живыми.

Каждый с детства знает, что драконы – символ магии и могущества. Раньше, несколько веков назад, маги и ведьмы рождались со знаком звезды, а маги-стихийники – с изображением дракона, чей цвет символизирует стихию: синий – вода, изумрудный – земля, красный – огонь и прозрачно-голубой – воздух. Вот только проблема в том, что все маги и ведьмы исчезли с лица земли более пятисот лет назад и волшебство осталось только в предметах – артефактах.

Человека, умеющего пользоваться артефактом, считали магом, хотя у него самого изначально никаких магических сил не было. За эти самые артефакты с тех пор и ведутся нескончаемые войны, потому что магия – это сила…

– Это… это же… – сбивчиво, невнятно прохрипела Кэтрин, – Это… невозможно!

Девочка вновь перестала плакать и счастливо улыбнулась на руках у матери, перебирая ножками. Карие глазки, в которых, казалось, танцевали отблески огня, тут же стали ярко-ярко синими…

– Оказывается, возможно, – покачала головой старушка, сочувственно глядя на новорожденную, – Нелегко вам придётся, ой, нелегко… Ты не волнуйся, я никому ничего не скажу, а сама прячь девочку от шумной толпы, мало ли какие люди бывают на свете… тогда, небось, убережёшь её от этих иродов-артефактников…

Кажется, грядут перемены. Не дай Бог, чтобы она попала в руки к магам. Они и так беснуются из-за артефактов, не скупясь на смертоубийство, а коль про неё прознают – несдобровать.

– Не накликай беду! – Кэтрин взволнованно перекрестилась, – Скрою её здесь, подальше от внимательных глаз. Только, умоляю, сдержи слово, не говори никому.

– Вот те крест, не скажу, – пообещала повитуха, – Храни вас Бог. Пожалуй, мне пора.

– Доброй ночи, – машинально отозвалась Кэтрин, судорожно прижимая к себе малышку, которая, пригревшись у неё на груди, очень быстро уснула. Женщина чувствовала, как ровно бьётся совсем рядом её маленькое сердечко, и поняла, что нет в мире большего счастья, чем счастье знать, что её кроха жива, здорова, что она рядом. Ради этого не жалко ничего на свете. Лишь бы так было всегда…

Глава 1

На удивление жаркий вечер здесь, у самого леса, был особенно прекрасен. Палящее, как и днём, солнце золотило бескрайние луга и маленькие полянки, проскальзывая сквозь пышную крону вековых деревьев. Лес этот был смешанным, потому рядом с елями стояли берёзы и клёны. Всё вокруг пропахло первой земляникой, так и подбивая сорвать одну из этих вкусных ягод, растущих здесь всюду. По ясному небосводу разбегались белые барашки облаков, внизу у холма бойко журчал ручей.

У самого края воды, подобрав подолы платья и окуная босые ступни в прохладную воду, сидела девушка, задумчиво разминающая руки, то и дело с улыбкой бросающая в ручей прибрежные камешки. Полненькая, весёлая и румяная, с большим бюстом и миловидным личиком, она то и дело теребила высыхающие пряди медово-рыжих волос. Девушка краем глаза наблюдала, как поят своих уставших лошадей кузнец Кузьма и его сосед, крестьянин Фома. Здесь каждый житель знал друг друга в лицо.

– Кэролин, ты чегось там сидишь? – Заприметил её Кузьма, вдоволь напившись воды.

– Просто присела немного отдохнуть, – кротко улыбнулась девушка, поправляя сарафан.

– Эдак и не вырастет ничего, – уже обращаясь к крестьянину, вздохнул купец, – Пашем, садим, а оно всё под солнцем погибает.

– Видать, такова доля наша, – смиренно отозвался тот, – Случись чего, то питаться будем чем придётся. Не впервой.

– Твоя правда, – понуро кивнул тот, снова подхватив коня под уздцы, – Но всё-равно тревожно как-то. И хоть бы мелкий дождик прошёлся, а то земля как дерево.

– Что Бог послал, – пожал плечами крестьянин, – авось, всё наладится.

– Будем надеяться, – уже удаляясь, мечтал кузнец.

Девушка, которую некстати забыли, задумчиво посмотрела им вслед. А ведь и впрямь дождя долго не было…

C восходом солнца уходят росы,В зеркальных бликах речная гладь.А в речке ивы полощут косы,Кругом приволье и благодать.

Реснички вскинув, стоят ромашкиИ словно просятся на венок.И веет запахом сладкой кашкиЕдва проснувшийся ветерок.

А солнце птицей летит к зениту,Объятьем знойным приходит день.И пышет воздух огнём разлитым,И не спасает лесная сень.

Не слышно пташек в жаре несносной,В лесу молчанье и тишина.Янтарным соком исходят сосны,Смолой насытившись допьяна.

От зноя стали глаза раскосы,Нырнуть бы в речку и не всплывать,Туда, где ивы полощут косы,Где днём прохлада и благодать.

Потянулась к одной из самой близких мне стихий. Вода. Спокойная и прекрасная, она способна как созидать, так и разрушать. Без воды не было бы нас, не было бы земли. И, возможно, это самая мощная стихия из всех четырёх. Пусть не столь стремительная и завораживающая, как пламя, но всё же…