Пьяная Россия. Том второй - Элеонора Кременская

Он любил воровать и частенько уходил на промысел в соседний гипермаркет. Пельмени просто и нагло высыпал из упаковки в собственный пакетик и укладывал в сумку. Водку открывал и аккуратно переливал в приготовленную для этого пластиковую бутылку, тщательно закрывал и укладывал в сумку. Майонез выдавливал в небольшую банку также приготовленную для этой же цели. Вообще воровал много и жадно, с набитой сумкой проходил мимо кассы, минуя охранные сооружения и охранников, а дома подсчитывал на какую сумму накрал и был счастлив, если получалось, что больше чем на пятьсот рублей. Если же наворовывал меньше, то злился на самого себя, настроение у него портилось и он на всех подвернувшихся под руку готов был сорвать свое зло. Клептоманией он болел давным-давно, потребность воровать была у него в крови.

Танька его не осуждала. Она сама никогда не проходила мимо открытой сумочки бабы раззявы, обязательно вытаскивала кошелек или батон, что придется. И никогда не проходила мимо упившегося мужика. Валяющегося в придорожной травке обязательно обыскивала, нередко забирая сотовый телефон и наручные часы.

Телефон она сдавала за сто рублей в соответствующий магазинчик, а часы дарила Валерке. Хотя он тут же умудрялся переломать их в один день. Есть такие люди с хаотичной энергетикой, они ломают все. Часы у них останавливаются сами собой, электроника ломается, бытовая техника выходит из строя. У Валерки был ящик, довольно большой и глубокий. Ящик он доставал для того, чтобы положить туда очередные сломанные часы. За все пятьдесят три года жизни, ну может поменьше, у Валерки скопилось около ста часов, первые часы родители ему подарили на десять лет. На все дни рождения ему дарили эти несложные подарки и Валерка честно надевал их на руку. Иногда одни часы тикали у него в кармане, а другие висели на левой, еще одни на правой руке. Но все, независимо от того, электронные или механические ломались быстро и навсегда. Ни одна часовая мастерская не принимала их, мастеру достаточно было только открыть крышку и тут же отрицательно помотать головой. Все часы, даже совсем-совсем новые с гарантией оказывались почему-то насквозь проржавевшие, хотя Валерка в них, ну абсолютно точно не купался. Он воду вообще не любил и мылся раз в месяц, а то и вообще не мылся по два, по три месяца, да что там он почти никогда не умывался, а уж про то, что надо-надо по утрам, хотя бы зубы чистить, он и не думал…

Танька Валерку за поломку часов не ругала, они ведь доставались ей даром. Она вообще не ругалась, а жила и пила, пила и жила. Также в принципе жил и Валерка, пил и жил, жил и пил. Единственное, что их отличало – это склонность Валерки к философской болтологии. Танька философствовать не могла, не соображала, а только то, что видела, о том и говорила, как чукча. Но в целом, они даже внешне походили друг на друга, оба опухшие, оба грязные и пропахшие потом, оба неряшливо одетые, оба – любители горячительных напитков…

2

Наверху не смолкал собачий вой. Временами, правда, вой переходил в жалобный визг, но ненадолго, скоро опять слышался тот же протяжный нескончаемый вой.

Эти новые соседи сверху не давали покоя. Вначале они стучали и колотили целый месяц с утра до ночи. На все требования раздраженных соседей прекратить безобразие, только высовывалась в двери круглая голова молодого двадцатипятилетнего мужика. Голова смотрела ласковыми и тупыми глазками, кивала, на все согласная и потом просила, причмокивая толстыми, будто у рыбы, губами, еще немножко пошуметь, а после, тут же убиралась в двери, щелкал замок и стук продолжался, как ни в чем не бывало. Голова принадлежала бывшему десантнику, двухметровому детине. Детина был женат. И ладно бы на умной и нормальной женщине, так нет же, жена была такая же как и он, тупая, но вдобавок ко всему еще и крикливая, наглая, избалованная своей мамашей до невозможности. Жене десантника было от силы восемнадцать лет. Мамаша ее жила тут же, в соседнем подъезде. Она хорошо зарабатывала, прилично воровала, брала взятки, занимая весьма крупный пост в городской мэрии. Для любимой доченьки она купила квартиру, как раз над моей головой.

После активного ремонта началось новоселье, наверху не смолкало цоканье копыт, это приходили многочисленные подружки жены десантника. Сам десантник орал до трех утра дворовые песни, бренчал на гитаре и вслух читал матерные стихи. Девичий смех был ему вместо аплодисментов. На душе у меня становилось муторно, гадко, с детства ненавижу дегенератов, а матерщинников вообще презираю. Как правило бранные слова используют глупые и очень даже глупые люди, ограниченные в мышлении.

Недовольство во мне зрело, и не в силах совладать с собой я сформировала пропитанный ненавистью и презрением огненный шар. Он повисел какое-то время у меня в руках, издавая угрожающее потрескивание, взлетел кверху и неторопливо просочился сквозь потолок наверх. И уже в квартире неистово закрутился, взорвался, осыпав каждого, кто там находился, осколками. Десантник тут же вырубился, как самый слабый. Жена его, дура-блондинка заплетыкиваясь, поплелась провожать своих подруг-идиоток. И все стадо блондинок, цокающих на весь подъезд копытами туфель ссыпалось по лестнице вниз и мне было слышно, как все они в один голос пожаловались друг другу на внезапную головную боль и удручающую слабость. На обратный путь у жены десантника сил не хватило и она потеряла сознание прямо на лестнице, мук совести я не испытала, когда на утро об этом судачили соседи по подъезду. Да и люди особо не жалели ее, она же никого не жалела, а напротив даже как будто специально и нарочито шумела со своим муженьком, включала музыку посреди ночи. Недаром все соседи их прозвали террористами.

Наконец, своим энергетическим шаром начиненным ненавистью и презрением я добилась своего, пьянки эти двое прекратили. В доме наступила долгожданная тишина, но ненадолго.

Жена десантника захотела себе щеночка. Подсмотрела по телевизору, как американские блондинистые звезданутые дуры таскают в сумках маленьких собачек и себе такую же захотела. Десантник тут же купил ей щенка комнатной собачки.

Она поставила для щенка горшок предназначенный для кошек, сказала щенку, чтобы он делал дела в горшок и возвратилась к прежней вольной жизни. С утра до поздней ночи они пропадали, он работал водителем у какого-то мэрского придурка, а она училась на секретаря-референта. Щенок на целый день оставался один и поднимал отчаянный вой. Голос у него был тот еще, звонкий в общем. Соседи сходили с ума. На все требования и ругательства блондинистая жена десантника оскорблялась и говорила, что их специально оговаривают, что все на них ополчились. Люди жаловались ее мамаше и дура-мамаша посоветовала давать щенку снотворное. Блондинка быстро приспособилась, толкла в ступке с утра таблетку снотворного, ее муженек ловил несчастного щенка, разжимал ему пасть, а его идиотка-жена запихивала лекарство, чтобы проглотил. Лекарство им давала мамашка, она плохо спала и засыпала только с этим снотворным.

Щенка эти двое сумасшедших совершенно не выгуливали и открывали для него разве только балкон. Щенок на балкон или на горшок, конечно же не ходил, собака все-таки, а делал свои дела повсюду, по всей квартире. И по вечерам слышалась громкая ругань, жена десантника ругалась витиеватым матом, каждое слово эффектно раздавалось и проникало через вентиляционные ходы, разлетаясь по всему подъезду… Наконец, я не выдержала и стала дожимать его хозяев, создавая на душе у них чувство неприязни к щенку. И они не вынесли, кто же вынесет такое сильное давление?! Жена десантника подарила щенка одной из своих многочисленных подруг.

Совесть во мне успокоилась совершенно, когда я увидела как-то на улице, как щенок устроился. Им занимались, с ним гуляли, его целовали в доверчивую мордашку и не оставляли уже одного ни на минуту. Подруга оказалась из дружного семейства, жила она в соседнем с нашим, доме и всю историю развития щенка, конечно же знал весь подъезд. Все, без исключения, были рады за благополучное разрешение ситуации.

Ну, а с десантником и его блондинистой женой никто из соседей больше не здоровался. Они перестали получать почту в свой почтовый ящик, это наши мстительные старушки вытаскивали и рвали безо всякой жалости корреспонденцию террористов. За квитанциями по квартплате и прочим «благам» цивилизации они вынуждены были бегать в управленческую контору. Одним словом, с соседями надо бы дружить, особенно с русскими соседями, так как, показывает действительность, более злобного и мстительного народа трудно отыскать на всей Земле, особенно, если этот народ довести до белого каления.

3

Валерка выглянул в коридор. Никого. Тихонько прокрался по коридору к туалету. В руках у него блестели плоскогубцы и отвертка.