Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев

устроился шофёром в переселенческий пункт.[524] Конечно, при этом искал приработка. И нашёл его. Пользуясь нехваткой учителей он, со своим американским университетским багажом, устроился в еврейскую школу преподавателем. По какому предмету? Да по любому естественнонаучному – он мог преподавать школьникам и физику, и математику и химию, и даже географию на идише. Но, скорее всего, преподавал он всё-таки физику.

И этот «тренинг» по предмету помог ему при поступлении в институт в следующем году. При этом можно было рассчитывать и на какое-то «служебное жильё», в котором он мог жить вместе с Гейби. Всё это (при поддержке деревенскими продуктами из коммуны) обеспечивало братьям «прожиточный минимум».

Так Гейби стал школьником.

«В 1933 году я поступил учиться в восьмой класс еврейской средней школы в городе Биробиджан Ев. А.О.»[525],

– напишет он позже в своей автобиографии.

А Жорж стал педагогом. И вряд ли тогда кто-то мог предположить, что именно это и есть его настоящее жизненное призвание. По прошествии многих лет и десятилетий не только повзрослевшие биробиджанские «ребятишки», но и тысячи его бывших студентов будут помнить невероятное обаяние этого педагога.

А тот факт, что после четырёх месяцев работы в школе он сменил учительскую указку на колун дранокола – это уже «совсем другая история». В той стране, которая стала его большой Родиной, наилучшим «стартовым положением» для молодого человека было социальное положение рабочего.

«Что у нас главное? Главное – пролетарское происхождение. Где взять пролетарское происхождение?».[526]

Жорж не хотел «задерживаться на старте» своего жизненного пути, и его интуиция, которая впоследствии не раз спасала ему жизнь и, в конечном итоге, поставила на пьедестал Героя России, и здесь подсказала ему правильное решение. Не исключаю я, конечно, и трезвый расчёт – Жорж был умным человеком и умел анализировать последствия своих действий в той социальной среде, где он находился.

За полгода до второй попытки поступить в советский ВУЗ, Жорж приобретает самый правильный социальный статус, закрепляя его профессией «слесарь» в конце своей быстротечной рабочей карьеры. В графе «Профессия и специальность» Опросного листа при поступлении в МХТИ он лаконично (и это было веско в те времена!) написал: «Слесарь». И закрепил свой «рабочий» статус, сообщив, что он «чл. профсоюза строителей» с мая 1934 года.[527]

Вероятно, интуиции помогли и весьма прозаические обстоятельства. Работа Жоржа в школе была временной и, скорее всего, «нелегальной» – официально он не был зачислен в штат педагогов. То ли формальности мешали – у Жоржа не было ни педагогического образования, ни педагогического стажа – то ли он просто замещал кого-то из штатных учителей, временно отсутствовавшего по болезни или иным причинам (в женских коллективах это часто связано с рождением ребёнка). Во всяком случае, у Жоржа не было никаких документов, подтверждающих его работу в школе, и он во всех анкетах, написанных после 1934 года, последние месяцы 1933 года присоединяет к своей работе в коммуне «Икор».

А ты кто такой?

Был и ещё один, казалось бы, формальный, но очень важный вопрос – обретение «правильных документов» для поступления в ВУЗ. В тот момент – в начале 1934 года – юридический статус Жоржа был «не очень определённым», как, впрочем, и у большинства репатриантов.

Согласно п. 3 «Положения о гражданстве Союза ССР» от 22.04.1931 года,

«Каждое лицо, находящееся на территории Союза ССР, признается гражданином Союза ССР, поскольку не доказана его принадлежность к гражданству иностранного государства».[528]

А кто должен это доказывать?

«Главное новшество заключалось как раз в том, что бремя доказывания принадлежности к иностранному гражданству государство изъяло у самого лица и взяло на себя».[529]

Т.е. каждый человек на территории СССР считался советским гражданином до тех пор, пока государство не уличало его в обратном. А согласно п.6 того же Положения,

«Иностранные граждане – рабочие и крестьяне, проживающие в пределах Союза ССР для трудовых занятий, пользуются всеми политическими правами граждан Союза ССР».[530]

И в условиях отсутствия паспортной системы в СССР до конца 1932 года особых проблем с документами у переселенцев не возникало. Само слово «паспорт» в СССР было «ругательным»:

«В Малой Советской Энциклопедии 1930 года в статье «Паспорт» с полным правом было написано:

«ПАСПОРТ – особый документ для удостоверения личности и права его предъявителя на отлучку из места постоянного жительства. Паспортная система была важнейшим орудием полицейского воздействия и податной политики в так называемом полицейском государстве… Советское право не знает паспортной системы»»[531]

Но 27 декабря 1932 года в Москве председателем ЦИК СССР М. И. Калининым, председателем Совнаркома СССР В. М. Молотовым и секретарем ЦИК СССР А. С. Енукидзе было подписано постановление № 57/1917.[532]

Советское право получило паспортную систему, а советские бюрократы – головную боль, поскольку нужно было как-то разрешать возникшие коллизии паспортного режима, связанные с определением тех оснований, на которых выдавался советский паспорт. Это особенно сказалось именно на переселенцах, поскольку прежнее отношение со стороны властей к документам тех лиц, которые имели паспорта, полученные заграницей, было весьма «вольное».

Вот характерный пример, связанный именно с еврейскими переселенцами в ЕАО. Из письма на бланке «Дальне-Восточного Краевого Исполнительного Комитета Советов Рабочих, Крестьянских, Казачьих, Красноармейских Депутатов» в Центральный Совет ОЗЕТа в Москву из Хабаровска от 4 ноября 1933 года:

«В иностранный отдел за последнее время часто обращаются переселенцы из зарубежных стран с ходатайством о переходе в совгражданство, при этом заявляют, что заграничные документы у одной части из них отобрали на границах, у другой – ЦС Озетом, взамен которых ими не получено никаких справок. Иностранный отдел, за отсутствием официальных подтверждений их устных заявлений, обращается в Далькомзет за сведениями, но последний, не имея никаких материалов, не в состоянии удовлетворить их запросы… Очевидно, что все эти лица проходили через Вас, и сведения о них у Вас должны быть… Ответом просим не задерживать… Ответственный секретарь Далькомзет <подпись> Дейч».[533]

Очень важным в этом документе является утверждение Дейча о том, что «все эти лица проходили через Вас», т. е. оформление всех переселенческих документов происходило в ЦС ОЗЕТ в Москве. Это значительно «утолщает» ту ветвь альтерверса, в которой Ковали прибыли в Европу через Атлантический океан на «Мажестике».

Не менее важным является и констатация хаоса в документальном оформлении переселенцев. Так где же в 1934 году находился тот американский паспорт Абрама, фотография из