Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев

мы оказались в Австрии, а оттуда, не найдя общего языка с еврейской религиозной общиной, перебрались в Париж. Стали посещать Плехановские сходки, а затем Ленинские кружки».[557]

А её внучка, Г. В. Вавиленкова, добавляет:

«Там, в Париже, и познакомились бабушка и дедушка с Лениным, его сестрой Марией Ильиничной и их близким окружением. Бабушка всю жизнь гордилась этим. Бабушка Геня была железной леди, она никогда об этом никому не рассказывала».[558]

Гене Львовне, благодаря её усилиям, с помощью М. И. Ульяновой удалось самой поселиться в посёлке персональных пенсионеров, а внуков устроить в детские дома. Таким образом, комнатка «разуплотнилась» настолько, что какое-то время в ней мог располагаться на ночлег и Жорж. Но, понятно, что это не решало «жилищного вопроса» для него.

После зачисления в институт в течение всего 1 курса, несмотря на целевую поддержку ОЗЕТа, студент Коваль никаких льгот не получил. Обеспечить его общежитием институт в первое время не мог – строительство нового общежития МХТИ во Всехсвятском студенческом городке на Соколе ещё не было полностью закончено,[559] иногородних студентов в 1934 году было принято много, и мест для всех не хватало.

Он должен был сам решать свои «бытовые дела», первым из которых было дело о крыше над головой.

И Жоржу повезло – в Москве проживала семья икоровских коммунаров Кампель, которые в 1931 году приехали в Биробиджан из Аргентины, а в 1933 году уехали из коммуны в связи с болезнью дочери. В 1934 году глава семьи Цви Кампель работал на строительстве московского метрополитена и имел комнату в посёлке Метростроя.[560]

Как возобновились отношения с Цви Кампелем в Москве, что, кроме «землячества по Икору» связывало Жоржа Коваля и Цви Кампеля, который был на 9 лет старше Жоржа, неизвестно, но явно нечто весьма дружеское, поскольку до тех пор, пока Жорж не получил места в общежитии, он и жил в этой комнате у Кампелей, по адресу Щербаковский р-н, Метрогородок Мазутный, Мазутный проезд д. 20, кв. 3.[561] В настоящее время ул. Мазутная носит название ул. Павла Корчагина (Алексеевский район СВАО).[562]

Конечно, это было не очень удобное жильё – вместе с Цви жили его жена Сара и четырёхлетняя дочь, да и путь от Мазутного Метрогородка до МХТИ на Миусской площади не близкий, «на перекладных», но понятно, что Жорж был благодарен Цви – без его гостеприимства он, конечно, не смог бы в течение целого года только ночевать в пятиметровке Погребицкого.

Осенью 1934 года над Жоржем нависла угроза стать, как мы теперь сказали бы, настоящим бомжем.[563] Понятно, что бомжевать и учиться в МХТИ – «две вещи несовместные». А у Цви была комната в пять раз больше, чем у Погребицкого! И в выгородке в этой комнате можно было не только спать, но и спокойно заниматься…

Поступление в МХТИ

Вернёмся, однако, к подробностям поступления Жоржа в МХТИ. В рассматриваемой ветви альтерверса события разворачивались так. У ОЗЕТа был полученный из КОМЗЕТа список институтов и специальностей, на которые нужно было направлять абитуриентов. А этот список, конечно, был согласован с кураторами с Лубянки. А в случае возникновения каких-то вопросов для их согласования далеко ходить не приходилось – от Никольской до Лубянки пять минут пешего хода ☺. И в этом списке какое-то особое место занимал МХТИ им. Д. И. Менделеева.

Мы ещё будем рассматривать «специальные интересы» ОГПУ и НКВД в области химии при анализе работы Жоржа как разведчика, но в 1934 году персонально Жорж вряд ли был «привязан» к этим интересам. А вот ОЗЕТ должен был обеспечить заданную квоту студентов-химиков.

Причин, по которым появилась такая квота, было множество, и соответствующий «жгут ветвлений альтерверса» содержит множество нитей. В ходе работы над настоящей книгой удалось выявить одну из них, непосредственно относящуюся к превращению юного Жоржа из «Жоржа-электротехника» в «Жоржа-химика».

В архиве ФСБ есть документ, составленный в апреле 1934 года: «О задачах резидентуры в САСШ. Краткая записка (апрель 1934 г.)».[564] Имеется в виду резидентура ИНО ОГПУ при СНК. В записке, в частности, говорится:

«Нигде так высоко не развита техника во всех областях промышленности, как в А<мерике>. Масштабы произв<одст>-ва, что особенно важно, когда мы говорим о добыче технич. материалов для нашей промышленности, в А<мерике> наиболее соответствуют нашим масштабам пр<оизводст>-ва. Это делает технич. разведку в САСШ главным центром работы».[565]

Что же именно интересует советскую разведку?

«Гл. области: а) авиастроение – Картис-Райт; б) орудийное произв<одст>-во; в) спецприборы воен. техники – фирма Сперри; г) химия – Дюпон».[566]

А какими кадровыми ресурсами располагает резидентура на момент написания этого документа и, что для ответа на наш вопрос даже более важно, какие кадры будут решать поставленные стратегические задачи в дальнейшем? Если говорить «по большому счёту», то

«На сегодняшний день мы никакой агентуры не имеем, эту работу необходимо начинать на пустом месте».[567]

Как видим, среди задач, стоящих перед резидентурой в области стратегической «технической разведки», электротехники нет, а химическая тематика занимает важное место. Но в 1934 году «по химии» в американской резидентуре ИНО ОГПУ могут работать только два агента:

«С-6 – инж<ене>-р-химик. Хим. Лабор<ратория>-я воен. Мин<истерст>-ва. С-5 – инж<ене>-р из группы академика Ипатьева».[568]

Из этой записки очевидно, что резидентура правильно оценивала стратегическую конъюнктуру (Дюпон – полимеры, Военное министерство – ОВ, лаборатория Ипатьева – каталитическая нефтепереработка). Однако, в действительности она имела только «зачатки агентуры» в этих важнейших областях промышленной химии и эти «зачатки» со временем нужно было превратить в мощные агентурные сети.

Я не знаю, какова была дальнейшая судьба «Краткой записки», но, если тогда в разведке ОГПУ были дальновидные профессионалы, очевидно, что одним из результатов ознакомления с ней руководства должно было быть перспективное кадровое решение – направить в авиационные, инженерные и химические ВУЗы определённый контингент абитуриентов, потенциально способных стать агентами легальной и нелегальной технической разведки именно в США.

И в рассматриваемой нити жгута ветвлений альтерверса после анализа апрельской записки появилась июньская квота для ОЗЕТА по направлению абитуриентов из среды американских иммигрантов в соответствующие ВУЗы.

А для того, чтобы из нескольких «потенциальных агентов» потом, по результатам учёбы и проявившихся в этот период черт личности, можно было выбрать реальных кандидатов в разведчики, таких абитуриентов должно быть много. И это открывает интересное направление работы для