Красные часы - Лени Зумас

Ро, – здоровается стоящая в проходе Сьюзен.

– Привет, – отвечает жизнеописательница, уткнувшись в свой древний телефон-раскладушку, с которого и в интернет-то не выйти. Она не хочет разговаривать со Сьюзен, с этой правильной взрослой женщиной, совсем не преступницей.

В вестибюле она замечает Мэтти – та от женского туалета направляется к выходу.

– Постой! – жизнеописательница торопливо трусит следом за ней по мраморному полу.

Мэтти не останавливается:

– Эш сейчас подгонит машину.

На улице валит снег. Они стоят на ступенях перед зданием суда, и на ресницах оседают маленькие мокрые звездочки.

– Как твое самочувствие? Как все прошло?

– Мне надо идти, – девочка натягивает голубые митенки.

– Погоди чуть-чуть. Я никому не скажу. Представь себе, что я не работаю в школе.

– Но на самом-то деле работаете.

– Ты ездила в Ванкувер?

Валит снег, все вокруг белое, и поэтому губы Мэтти кажутся лиловыми. А глаза – зелеными, словно озерная вода.

– Ничего не вышло.

– Почему?

– Из-за Розовой стены.

«Так значит…» Внутри у жизнеописательницы вспыхивает.

– Но почему… тебя же не арестовали?

– Одна хотела. А потом пришел второй, я подумала, ну… что он собирается принудить меня к сексу и в обмен на это отпустить. Но он просто так меня отпустил.

Ребеночек еще жив?

Стеклянный осколок так рад.

– Страшно было?

Мэтти вытирает снег с верхней губы.

– Да, но хотите честно? – она прерывисто вздыхает. – Гораздо страшнее мне сейчас.

Я отвезу ребеночка на поезде на Аляску.

Мы с ним скатаемся на лодке к Гунакадейтскому маяку.

«Спроси ее».

– Они известили твоих родителей?

– Нет, – Мэтти потрясенно смотрит на жизнеописательницу. – Вы ведь не скажете?

– Слово скаута.

– Я пойду… Вон Эш подъехала.

«Спроси ее прямо сейчас».

Но жизнеописательница медлит, слова застряли у нее в горле.

Она хлопает Мэтти по плечу.

Ребеночек увидит черный с серебром океан.

Мы с ребеночком каждый день будем вместе ужинать.

МАТЬ. ТВОЮ. СПРОСИ.

Но губы не могут это выговорить.

– Если тебе что-нибудь понадобится, ты мне скажи, ладно?

– Спасибо, мисс.

Девочка спускается по ступенькам, за ее спиной вьется голубой шарф, и перед глазами у жизнеописательницы встает картина: из пушек прямо в Канаду выстреливают запеленутыми в голубые одеяльца младенцами, а потом перебрасывают их обратно в Америку, закутанных в те же одеяльца, агукающих.

* * *

Исследования Айвёр Минервудоттир имели большое значение, потому что

Айвёр Минервудоттир сыграла важную роль, потому что

А сыграла ли она важную роль?

Английское слово «важный», important, произошло от латинского, которое означает «имеющий последствия, вес», весомый, вносить, привносить.

Что она привнесла:

1. Отказалась провести всю свою жизнь в деревенской хижине.

2. Измеряла хлориды льда и температуру воды в Арктике.

3. Анализировала, как ведет себя лед при разной скорости ветра и течения.

4. Выдвинула гипотезу о том, как именно замерзают ледяные каналы, ее наблюдения оказались бесценными для навигации в северных водах.

И что тем самым она помогла привнести:

1. Северо-восточный путь, который раньше считался непроходимым, начали использовать для судоходства и торговли.

2. У белых пиратов появилось больше возможностей грабить не-белых, не-богатых, не-людей.

3. В Арктике стали добывать нефть, газ и минералы.

4. Начали таять полярные льды.

Возможно, Айвёр Минервудоттир и чувствовала себя свободной, но она была всего лишь шестеренкой в империалистической машине, которая крадет землю, высасывает ресурсы и поганит климат.

Была она?

Или не была?

ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ,

ЧТО Я ТУТ ПИШУ

ОБ ЭТОЙ ЖЕНЩИНЕ,

ОТ КОТОРОЙ

НЕ ОСТАЛОСЬ

НИ ОДНОЙ ФОТОГРАФИИ

И почему я не могу заставить себя

попросить

не выговорить

Жена

Хирурги, делающие лабиопластику, зарабатывают до двухсот пятидесяти тысяч долларов в месяц.

Маленькая зверушка – опоссум? дикобраз? – ползет через дорогу.

Обуглившаяся, обгоревшая, черная.

Ползет и дрожит.

Ей уже не жить.

После вычета федеральных и местных налогов, взносов на социальное и медицинское страхование, а также в пенсионный фонд Дидье получает на руки две тысячи пятьсот семьдесят три доллара в месяц. За жилье Корсмо не платят, ипотеки у них нет, но денег все равно не хватает.

«Шлеп, шлеп», – говорят половые губы.

Денег бы хватало, если б жена лучше вела бюджет. Была бы более собранной.

Но в последнее время она совсем запустила дом.

И себя запустила.

Хорошо бы тогда уж и отпустить.

Жена вместе с домом ударятся в бега. Рука в руке, окно в двери. Ударят бегами.

«Я лучше бы жил один, чем терпел колотушки».

Она представляет себе троюродную сестру Брайана: эта неведомая несчастная женщина сидит одна в лачуге в лесной чаще, вот она свернулась клубочком возле заплесневелой стенки из ДСП. У ее мужа длинная борода и всклокоченные волосы. Он редко выходит из леса и жену никуда не пускает. Раз в месяц они наведываются в город за покупками, и троюродная сестра Брайана в эти поездки надевает черные очки и широкополую шляпу.

Почему Брайан просто смотрит на все это и ничего не предпринимает? Разве не должен он ринуться в леса, разыскать хижину и прекратить этот ужас? Разве не должны он и его мать, которую он навещал в Ла-Хойе, позвонить в полицию, если им есть до той женщины хоть какое-то дело?

Каждый раз, когда жена вспоминает Брайана, ее обжигает стыдом.

– Мамочка.

– Да, гномик.

– Я замерз, – говорит ее милый молчаливый мальчик, который так не похож на свою говорливую сестру.

– Давай найдем тебе свитер, – жена берет малыша на руки и сажает себе на бедро.

А вдруг Дидье после развода начнет покупать тянучки с травкой? Оставит их на журнальном столике на виду, а дети найдут?

«Нужно сказать ему».

На втором этаже она достает голубой шерстяной свитер.

Может от травки случиться передозировка?

– Нет! – вопит Джон.

– Прости, я забыла, что ты его терпеть не можешь.

Жена убирает шерстяной свитер и достает из комода красный хлопковый – он не такой кусачий.

Он не забудет, что надо давать детям витамин D?

«Скажи ему».

Жена спускается на первый этаж, садится на стул в столовой, закрывает глаза.

– Мамусик!

– Не кричи, Бекс.

– Тогда обрати на меня внимание.

– В чем дело?

– Я спрашивала, что ты подаришь папе на День святого Валентина?

– До него еще больше месяца.

– Знаю, но я уже выбрала открытки. Те с черепахой, помнишь, которые мы видели?

– А я папе ничего не буду дарить.

– Почему?

– Мы этот праздник не отмечаем.

– Но это же день любви.

– Не для нас.

– Ты же любишь папу?

– Конечно, люблю, Бекс.

– Почему