Красные часы - Лени Зумас

3. Ей не надо платить за квартиру.

4. Посоветовала мне отвлечься и посмотреть кино.

5. Двое детей.

6. Сказала, что по-настоящему взрослой не стать, пока… и т. д.

7. Двое детей.

Человек, менее склонный к зависти и ненависти, чем жизнеописательница, не надеялся бы, что Мэтти Куорлс арестуют на канадской границе.

* * *

Вокруг нашего корабля сомкнулся гладкий твердый лед. Сколько ни руби, ни кроши, ни пили – все бесполезно. Руль болтается без толку. «Орей» вмерз намертво.

Дочь

Заходит следом за пограничницей в маленькую комнатушку без окон, где стоят два коричневых стула и коричневый стол. Садится без приглашения. Пограничница стоит, уперев руки в боки.

– Какова настоящая цель твоей поездки в Канаду?

– Еду к подруге в Ванкувер.

– Я сказала, настоящая цель.

Дверь закрыта.

Никто не знает, что она здесь, только Эш, а что Эш сделает?

– Мэм, это и есть настоящая цель.

– Девчонки вроде тебя часто пытаются пересечь границу. Проблема в том, что Канада и США заключили официальное соглашение. Мы согласились не пускать вас к себе, чтобы вы не нарушали свои законы в нашей стране.

– Но я не…

– Чем хороши тесты на беременность? Через минуту уже все ясно.

– Мэм, я не понимаю, о чем вы.

– Раздел 10.31 правил канадской пограничной службы гласит: «Если несовершеннолетняя без сопровождения взрослых при первом же применении экспресс-теста на беременность получает положительный результат и не может при этом предоставить законные основания для визита в Канаду с личной или профессиональной целью, ее следует взять под стражу и передать сотрудникам правоохранительных органов США».

– Но у меня есть законное основание для личной поездки. Моя подруга Дельфина? – дочь открывает портфель и достает распечатку электронного письма.

Пограничница бегло просматривает листок.

– Ты издеваешься? – она отдает письмо обратно.

Дочь сжимает колени.

– Матильда, вот что мы сейчас сделаем. Я дам тебе стаканчик, ты спустишься на первый этаж в туалет и пописаешь в него.

– Вы не можете без серьезных оснований заставить меня сдавать анализ на наркотики. Это незаконно.

– Хорошая попытка.

Дочь решается посмотреть женщине прямо в глаза.

– Я могу… Могу вам заплатить.

– За что?

– За то, что вы дадите мне сесть в автобус.

– Ты имеешь в виду дать взятку?

– Нет. Просто… – губы у дочери дрожат. – Пожалуйста, мэм?

– Знаешь, кому нравится обращение «мэм»?

– Кому?

– Никому.

– У меня есть сто долларов.

Переночевать можно на автобусном вокзале, а поесть – уже дома в Орегоне.

– Оставь себе, – пограничница достает из кармана форменной куртки запечатанный пластиковый стаканчик и ставит его на коричневый стол. – Идешь пи́сать, или тебе воды дать?

– Воды, – отвечает дочь, чтобы хоть как-то потянуть время.

Ясмин говорила, что не собирается становиться ходячим стереотипом – чернокожая девочка-подросток родила и живет на пособие, эксплуатирует добропорядочных граждан и так далее.

А миссис Солтер была единственной темнокожей женщиной в законодательном собрании Орегона. Ясмин не хотела ставить карьеру матери под удар.

И сама дома сделала себе аборт.

Кудряшка возвращается без воды, но вместе с голубоглазым пограничником, видимо, это ее начальник. Он улыбается дочери.

– Элис, я этим займусь.

– Я уже почти…

– Сходи пообедай.

Пограничница бросает долгий взгляд на дочь. Поджимает губы.

– Ну конечно.

И уходит.

– Как делишки, мисс Куорлс? – пограничник ставит ногу в тяжелом черном ботинке на стул. Его ширинка как раз на уровне ее глаз.

Дочь пожимает плечами, ей так страшно, что вежливый ответ придумать не получается.

– Так вы едете к нам на север на каникулы? Развлекаться?

Она кивает.

– Знаете, народ у нас дружелюбный, но нам не нравится, когда нам врут.

– Но я не…

– У вас очень-очень выразительное лицо. На нем все написано большими буквами.

От страха по рукам бегут мурашки, стискивает в груди.

– У некоторых по лицу ничего не прочтешь. Попадаются иногда крепкие орешки. Вам, мисс Куорлс, до них далеко, хоть вы и храбритесь. Однако… – он убирает ботинок со стула и громко топает им об пол. – Я не буду вас арестовывать.

– Не будете?

– У меня две дочки вашего возраста. Скажем так, тут я небеспристрастен.

– Это… Ого. Спасибо вам.

– Но вам придется уехать домой. Через три с половиной часа здесь будет автобус, который направляется в США. Я лично прослежу, чтобы вы на него сели. Если у вас нет обратного билета, заплатите водителю.

Домой?! В горле разверзается мягкая серая дыра.

– Ваше фото и копия вашего водительского удостоверения будут высланы на все пограничные пропускные пункты, так что даже не думайте пытаться снова.

Пока еще по ней не видно (шарф, свободный свитер), но живот уже слегка выпирает. Скоро будет слишком поздно.

– Я хочу, чтобы вы сделали выводы. Не повторяйте своих ошибок. Я дочкам всегда говорю: забесплатно молока ни-ни.

– Что, простите?

– Знаете, поговорка такая есть: «Зачем жениться и коровенку покупать, когда молочка и так забесплатно нальют».

В зале ожидания прохладно, дочь покупает в автомате арахис в шоколаде и съедает его.

Дважды звонила мама – спросить про конференцию. Дочь слушает сообщения на автоответчике («Котик, я так тобой горжусь!»), и у нее начинает хлюпать в носу.

Обычно ей очень стыдно из-за того, что ей стыдно, когда в магазине их с мамой спрашивают: «Ну что, вы с бабушкой нашли, что искали?»

Это худший день в ее жизни.

Даже хуже, чем когда папа по ошибке принял представительницу законодательного собрания Орегона за водительницу школьного автобуса.

Может, это знак? Дважды она пыталась. Может, нужно его оставить. Пропустить математическую академию, просто выпихнуть из себя сгусток и отдать его какой-нибудь добросердечной пожилой паре. Все по закону. Безопасно. «Подумай только обо всех тех семьях с приемными детьми, которых просто бы не было!»

Пропустить математическую академию, выпихнуть из себя сгусток, уйти из школы. Закончить выпускной класс удаленно. А мама поможет его мыть, одевать и кормить. Когда дочь пытается представить себя матерью, перед глазами встают деревья за футбольным полем, безликие качающиеся на ветру деревья.

Она не хочет пропускать математическую академию.

(У нее гораздо лучше с матанализом, чем у этой готической дуры Нури.)

Не хочет выпихивать сгусток.

Не хочет гадать, а гадать придется.

И ребенку тоже: «Почему меня не оставили?»

Была ли мама слишком молодая? Слишком старая? Горячая голова? Холодная голова?

Не хочет, чтобы он гадал, не хочет гадать сама.

«Ты моя?»

Не хочет волноваться, что в один прекрасный день ее найдут.

«Только о себе и думаешь».

Но она у себя есть, почему же нельзя о себе думать?

* * *

«Орей» проведет в