Красные часы - Лени Зумас

в Канаду.

Ее могут задержать.

«Не надейся на это, ты – чудовище».

Но жизнеописательница все равно надеется.

* * *

И я оказалась оторванной от земли посреди океана[29], столь близкой к мужчинам, чьи жизни совсем не походили на мою, но наши сны наяву совпадали: тяжелые дохи из шкур северных оленей, онемевшие от холода пальцы, огненно-красный шрам восхода на небе. Если наш корабль потерпит крушение, мы потерпим его все вместе.

Дочь

Смотрит на пейзажи штата Вашингтон через исполосованное потеками дождя окно. Деревья, деревья, деревья. Раз или два попадается мокрый луг. Дочь в сотый раз открывает паспорт. Срок действия еще не закончился. Она просто путешествует, это не преступление.

В интернете пишут, что надо взять с собой какое-нибудь подтверждение – в чем цель вашей поездки. Они вместе с Эш завели электронный ящик на имя Дельфины Грэй. Дельфина классная, но пишет с ошибками, она отправила дочери несколько писем: «Мэтти подруга я тебя очень жду, тебе понравиться наш дождливый Ванкувер я тебе все тут покажу!»

А в клинике дочь предъявит водительское удостоверение из округа Британская Колумбия – купила его у парня Клементины. Эш везет, у нее есть старшая сестра, у которой можно спросить совета, а еще здоровяки-братья, которые за нее вступятся в случае чего. Целая банда пропахших рыбой головорезов.

Дочь положила сумку на сиденье рядом с собой, чтобы никто не подсел и не начал расспрашивать, куда и зачем она едет. Она кладет на язык лакричную конфету. Глюкоза и другие химические элементы вместе с кровью перетекают прямо к сгустку. Наполовину Эфраима, наполовину ее.

Однажды она уже была в Ванкувере вместе с семьей Ясмин. Миссис Солтер представляла Портленд (округ 43) в Орегонском законодательном собрании и должна была произнести в Канаде речь о жилищном праве. Дочь хорошо помнит город в окружении гор и темные серебристые волны. В гостинице им с Ясмин было очень скучно, там они и придумали свой список сердец. Сердце канадского гуся весит двести граммов, а сердце северного оленя – три килограмма.

Автобус резко останавливается. Дочь открывает глаза. Темный зеленый лес, стальное небо, несколько пунктов приема оплаты за проезд, сверху красные кленовые листья.

– Все на выход, – командует водитель. – Возьмите с собой вещи и заберите из багажного отделения сумки и чемоданы.

– А можно свитер оставить, чтобы мое место никто не занял? – кричит какая-то женщина.

– Нет, мэм, нельзя.

– У нас что теперь, Советский Союз?

Пассажиры выходят на ледяной воздух, их сгоняют к низенькому деревянному строению рядом с пунктами оплаты. Там за конторками сидят бледные молодые парни в оливково-зеленой форме. Цокая когтями по линолеуму, мимо проходит мускулистая собака на поводке в сопровождении таможенника.

У них что, есть собаки, которые могут вынюхать беременную?

Пойманных на границе беременных отвозят обратно на машине канадской полиции или в специальном автобусе – дочь не знает наверняка. По прибытии в родной штат им предъявляют обвинение в соучастии в покушении на убийство.

Парень в форме внимательно изучает ее паспорт.

– Куда именно вы едете?

– В Ванкувер.

– Цель вашего визита?

– Навещаю подругу.

– С какой целью?

– Еду в гости на каникулы.

Он снова проверяет паспорт. Смотрит на ее лоб, потом на грудь.

– Мисс, сколько вам лет?

– Почти шестнадцать. В феврале будет день рождения.

– И вы одна едете в Ванкувер на каникулы?

Кровь приливает к лицу.

– Там живет моя подруга. Раньше она училась в моей школе в Орегоне, но несколько лет назад переехала в Канаду, я еду с ней повидаться.

«Не нужно сообщать слишком много подробностей», – пишут на форумах.

– Как зовут вашу подругу и какой у нее адрес?

– Дельфина Грэй. Она меня заберет с автобусного вокзала.

– Ее адрес вы не знаете?

– Знаю, извините, знаю. Сорок шесть-восемнадцать, Лабурнум стрит, Ванкувер.

– А номер телефона?

– Мы в интернете переписываемся, так что я… Так гораздо дешевле. Я не знаю ее номера. Но у меня есть распечатанное письмо от нее, вам показать?

– Зачем вы распечатали письмо?

– Там указан адрес.

– Вы же сказали, что она вас заберет с автобусного вокзала.

– На всякий случай. Если вдруг придется брать такси.

– Подождите, пожалуйста, здесь.

И не скажешь, что это было изнасилование или инцест: всем плевать, как это в тебе оказалось.

На глазах у дочери паспортный контроль проходят женщина, которая спрашивала про Советский Союз, и ее муж. Сразу после них мгновенно проскакивает белая пара средних лет. Пожилая азиатская женщина – тоже мгновенно. Молодой чернокожий парень застрял. Ему задают какие-то дополнительные вопросы, и он раздраженно отвечает. Но вот и он наконец выходит на улицу.

– Матильда Куорлс? – спрашивает пограничница со светлыми кудряшками. – Пройдите, пожалуйста, со мной.

– Куда?

– Просто следуйте за мной, пожалуйста.

– Но у меня автобус уйдет.

– Я все понимаю, но вам нужно пройти со мной.

– Но что, если я опоздаю на автобус?

Пограничница складывает на груди крупные руки.

– У нас тут намечается проблемка?

– Нет, мэм.

* * *

Должна была резать ягнят и подвешивать их над лоханкой истекать кровью.

Вместо этого поплыла на корабле исследовать далекий север.

Знахарка

Имя девочки ее разочаровало – такое правильное. У знахарки и у самой не лучше. Ее часто спрашивают: «А полное какое – Вирджиния? Или Дженнифер?» Нет, просто Джин. «В честь родственницы?» Нет, в честь алкогольного напитка. «Смешная шутка, но, если серьезно, почему именно это имя?» Совершенно серьезно, в честь алкогольного напитка, который любила мать.

Сама знахарка назвала бы девочку Темпл Младшая.

Боль она не помнит, но знает, что было больно, Темпл говорила: «Скоро, скоро уже все» – и перекатывала ее туда-сюда, а еще знахарка ела вишни, из которых тетя вытащила косточки, а потом ее живот стал как губка и сдулся. Ребенка она не помнит. В больнице его сразу унесли. Каждые два часа медсестры давали молокоотсос, чтобы она сцеживала молозиво, а потом и молоко – грудь очень набухла. Пришла социальная работница, принесла бумаги на подпись.

Раньше люди верили, что из пепла сожженных роз зарождаются новые розы, а из гниющих лягушачьих трупиков – новые лягушки. Ничуть не глупее, чем верить в то, что знахарка дала Лоле зелье, от которого та упала с лестницы, или что мать знахарки все еще жива.

Пока знахарка была совсем малышкой, мать не употребляла.

– Она не притрагивалась к наркотикам, пока кормила грудью, – объяснила ей Темпл. – Не то чтобы тут есть за что орден давать, но… Ты была важна для