Красные часы - Лени Зумас

нее болтается ключ от велосипедного замка, руки в перчатках сжимаются в кулаки. Пальцы ноют от холода, но у Айвёр Минервудоттир пальцы болели намного сильнее. Эта женщина решалась и делала – еще как делала, значит, и жизнеописательница сможет.

Она бежит быстрее.

Дорогой ребеночек,

у тебя только один дедушка. Он переехал в Орландо, когда умерла твоя бабушка. Твой дядя умер, так что двоюродными братьями и сестрами ты обделен. Но вместо них у тебя будут Бекс и Плиний Младший.

Дорогой ребеночек,

я тебя уже очень люблю. Жду не дождусь, когда ты появишься. Наш город – одно из самых красивых мест, какие я только знаю. Тут есть океан, скалы, горы и самые красивые деревья во всей Америке. Ты сам все скоро увидишь, если только не родишься слепым, но тогда я буду любить тебя еще больше.

На крыше дома Куорлсов серая дранка, рядом растут скрученные широкохвойные сосны. Окна задернуты занавесками и освещены. Не может быть, что она это делает. Но делает ведь. Поднимается по деревянным ступеням, останавливается на крыльце среди керамических горшков с мерзлой землей. Делает. Надо убедить Мэтти. Делает. Шепчет себе под нос отрывки из заготовленной речи. Подносит палец к звонку и понимает, что, скорее всего, ее в итоге уволят из школы.

«Мэтти, я отвезу ребеночка на поезде на Аляску».

«Мы с ним скатаемся на лодке к Гунакадейтскому маяку».

Палец застывает над белой пластиковой кнопкой, стук сердца бешено отдается в ушах, дождь заливает глаза.

«Не падать, Стивенс, не падать!»

Она решается.

* * *

Только когда пароход «Орей» обогнул Ютландию и вышел в Северное море, капитан обнаружил, что у него на борту женщина.

– Выбора у нас нет, придется вас терпеть, – сказал он полярной исследовательнице.

Жизнеописательница

Через восемь секунд после того, как жизнеописательница нажимает на звонок, дверь открывает мама Мэтти.

– Мисс Стивенс? – говорит она с улыбкой.

– Извините, пожалуйста, что я без предупреждения.

– Ничего страшного, проходите.

Вся гостиная увешана и уставлена фотографиями девочки: на стенах, на столах, на полках; запечатлен, наверное, каждый миг.

– Мы тут немножко переусердствовали с фотографиями, – говорит миссис Куорлс, проследив за взглядом жизнеописательницы.

– У вас замечательная дочка, почему бы и нет?

– Матильда вряд ли бы с вами согласилась. По ее словам, фотографий у нас, цитирую, «так много, что это психопатия какая-то». Хотите чаю или еще чего-нибудь?

– Ой нет, спасибо, я ненадолго, мне… Нужно… – Дыши. – Еще перед Рождеством Мэтти попросила меня посмотреть набросок ее сочинения, но тогда неделя выдалась очень суматошная… А теперь каникулы закончились, и я могу все с ней обсудить.

– Учителя обычно домой не приходят.

– Когда ученик работает с такой самоотдачей, как ваша дочь, я тоже готова поработать внеурочно.

– Но ее нет.

– Да?

– Она же на конференции.

И, по всей видимости, жизнеописательнице полагается об этой конференции знать.

– Да?

– Вы же знаете, что она туда поехала?

– На… конференцию?

– Она нам сказала, что это вы выдвинули ее кандидатуру.

– Конечно, я, наверное, просто даты перепутала.

– Честно говоря, она толком не рассказала, что и как.

– А что именно рассказала?

– Что эта конференция по истории проводится в Каскадии для учащихся старших школ, и от школы можно выдвинуть только одного ученика.

– Все верно.

– Не так престижно, как математическая академия, но потом пригодится для поступления в колледж, так она сказала.

По горлу жизнеописательницы ухает вниз влажный комок, прямо в грудную клетку.

Ребеночка больше нет?

Во рту вязнут обрывки заготовленной речи – изжеванные штампы: «У меня ему будет хорошо. В смысле ей. Или ему. У тебя еще вся жизнь впереди».

– Да, это для приемной комиссии важно, – бормочет жизнеописательница.

– И они все будут жить в одной и той же гостинице в Ванкувере? Их же сопровождает кто-то из взрослых?

Жизнеописательница встает.

– Наверняка сопровождает. Простите, что нагрянула к вам без спроса.

– Наверняка или точно? Мэтти не отвечает на мои звонки. А в интернете я ничего про эту конференцию не нашла.

– Ну, у них принципы такие. Организаторы считают, что школьникам надо меньше времени проводить за компьютерами, поэтому у них сайта нет, все исключительно на бумаге и по почте.

Мама у Мэтти – умная женщина, но вроде бы она это скушала.

Жизнеописательница медленно возвращается домой.

Видимо, у Арчи Стивенса не будет тезки.

Брат на кухонном полу с посиневшими губами.

Когда она сказала, что он под кайфом, Арчи нагрубил в ответ.

– Ты под кайфом.

– Нет.

– Да!

– Господи Иисусе. Да у тебя паранойя.

Зрачки были сужены – две малюсенькие точки на светло-зеленом фоне, рот приоткрыт, язык едва ворочался. Жизнеописательница хорошо знала симптомы, была уже в некотором роде специалисткой, и все же… все же ее сбили с толку его отговорки. Папа тогда сказал: «Он тебя надул!» От него всегда помощи было мало, разве только один раз заплатил пять тысяч залога.

– У меня нет паранойи, ты ширнулся!

– Дружочек, солнце ярко светит – только и всего.

Вероятно, солнца тогда вообще не было, но жизнеописательнице очень хотелось ему поверить. Поверить своему дорогому Арчи, любимому братику, который все еще жил в нем, хоть и запрятался очень глубоко.

«Заткнитесь! – говорит она своим неугомонным мыслям. – Пожалуйста, прекратите, прекратите ловить блох, сыпать соль на раны, подсчитывать потери, трястись перед неудачами, множить горести, былые и грядущие».

Усевшись за кухонный стол, жизнеописательница открывает записную книжку на странице «За что я благодарна». Дописывает:

28. Две здоровые ноги.

29. Две здоровые руки.

30. Два здоровых глаза.

31. Океан.

32. Воскресные вечера у Пенни.

33. Разговоры в учительской с Дидье.

34.

Ну его к фигам, этот вонючий список. Ей до смерти надоело быть благодарной. Какого хрена она должна быть благодарна? На самом деле она злится: на эту поправку и дурацкие законы, на агентство по усыновлению, на доктора Кальбфляйша, на собственные яичники, на замужние пары, на абортарии. На Мэтти – за то, что та забеременела от одного мановения фетровой шляпы. На Арчи – за то, что умер. На маму – за то, что умерла. На Роберту Луизу Стивенс – за то, что так старалась.

Она вырывает листок со списком, чиркает спичкой и сжигает его в кухонной раковине. Противопожарную сигнализацию еще не починили.

Мэтти сказала матери, что конференция в Ванкувере. А могла бы назвать Портленд или Сиэтл.

Наверное, уже доехала до границы. Если ей удастся перебраться в Канаду, найти клинику, раздобыть достаточно качественную подделку канадского удостоверения личности, то завтра ей сделают аборт.

Конечно, она может и не попасть