Капля духов в открытую рану - Катя Качур

не стала разбираться: хорошая она или плохая, добрая или злая, она просто прекратила брать инструмент в руки. И очередная Асина битва с дочерью была проиграна.

В пресс-службу оборонного концерна Асю пригласила ее давняя приятельница Юлька.

– С девяти до шести, Ась, для тебя тюрьма, я понимаю, но зато выходные как у людей. Прикинь, Новый год – и ты вместе со всей страной отдыхаешь, а не сайгачишь по съемкам и не сидишь в эфире.

– А делать что?

– Пресс-релизы писать. Речи всякие поздравительные. Ну для тебя это семечки!

Ася поначалу взялась с вдохновением. Концерн производил боеприпасы, она закопалась в изучении РСЗО и гранатометных выстрелов. Но это не пригодилось. Ежедневно у руководителей предприятий были дни рождения и памятные даты. Ася писала поздравления от лица главы компании. Игорь Григорьевич – начальник подразделения – лично носил их на утверждение к шефу. Прудов был статным и щеголеватым стариком, работал еще в аппаратах генеральных секретарей, слово «регламент» было его религией. Компьютер освоил с трудом, ничего не отправлял и не принимал по почте, в кабинеты ходил лично. Всякий раз Игорь Григорьевич возвращал Асе ее тексты, испещренные простым, остро заточенным карандашом. Все слова, как правило, были заменены синонимами. В конце обращения в разных интерпретациях значилась фраза: «За ваш нелегкий труд на благо Отечества». Ася сначала спорила, потом смирилась, а вскоре взяла старую подшивку поздравлений и копировала панегирики Прудова слово в слово.

– Ты что, обалдела? – отпрянул он, когда она принесла ему первый плагиат.

– Не нравится? – удивилась она.

– Это же мое поздравление Василию Николаевичу за январь 2017 года!

Ася с силой выдохнула. Игорь Григорьевич был неуязвим. Единственное, за что она могла его простить – это любовь к Милане. Пылкая, безысходная, последняя. Старик, в прошлом красавец и крепкий семьянин, влюбился в свою двадцатипятилетнюю секретаршу, как идиот. Милана была дорого обесцвеченной блондинкой с белейшими зубами и впалыми бледными щеками. В ней, как в воплощении стиля «нюд», не было ни одной яркой краски. Бежевый маникюр на тончайших пальцах, изящный золотой браслет на запястье, белая рубашка, пепельные брюки, жемчужные шарики в маленьких ушках. Все это сводило яркого Игоря Григорьевича с ума. К тому же Милана сразу почувствовала, как до́роги ее начальнику равные пробелы и идеальные поля, и долго выводила промежутки в ворде с помощью значка табуляции. Прудов сиял. Милана была крайне немногословна. Говорила междометьями и смешками, мило опустив голову к левому плечу и обнажив безупречные зубы. Фантазия Игоря Григорьевича рисовала страстные сцены в разных уголках его кабинета. Однажды он даже сумел завалить ее на столе, но она муреной выскользнула у него из рук и только нежно хихикнула. У Прудова скакнуло давление, он побагровел и рухнул в кресло. Милана принесла ему лед из холодильника, нежно держала у висков, разрешив ему обнять своими старческими руками ее образцовые пальчики. В этой любви Игорь Григорьевич был и смешон, и трогателен. Но главное для Аси – он был живым, и она домысливала его юным и сильным, добавляя в образ героические черты, какими никто из додуманных персонажей в ее жизни не обладал.

Гордостью Прудова была корпоративная газета «Меткий стрелок», каждый номер которой он вешал в двух разворотах на стенде в вестибюле головного здания. Люди ходили мимо, не обращая внимания на атавизмы советского оборонпрома, но Игорь Григорьевич всякий раз останавливался и внимательно читал им же редактированные статьи. Писать в эту газету доверили и Асе. Ознакомившись с подборкой номеров, она, по традиции, закапала слезами пару полос. «Новости Мухосранска» – расхожее выражение в телевизионных кругах – по сравнению с уровнем «Меткого стрелка» были бы номинированы на ТЭФИ. Первая ее статья о судьбе главного взрывотехника концерна на фоне остальных материалов выглядела как Модильяни среди хохломы. Даже Прудов не осмелился оставить свой карандашный след на вышедших из принтера строчках.

– Ты кем была раньше, Кречетова? – спросил он изумленно.

– Человеком, – грустно ответила Ася.

– Эх, была б ты помоложе… – попытался приударить он.

– Да я вас и так на двадцать пять лет моложе!

– А Миланочка тебя еще на двадцать! – Игорь Григорьевич острил.

– Черт, нет предела совершенству.

Ася снова давилась слезами. Любая шутка, как колесико от детской пирамидки, насаживалась на шест ее отчаянья. Она, оказалось, несвежа даже для стариков и больше никогда не вырулит на большую дорогу. Нужно было как-то дожить до смерти. Как-то дотянуть, пристроив Никусю в хороший институт и выдав замуж за надежного парня. Но Никуся плевала на учебу и на высшее образование, значит, жизнь должна была тянуться бесконечно долго, безрадостно и бестолково.

Ася встала в многочасовую пробку на Ленинградском шоссе и откинулась на сиденье, отпустив руль. Открыла бутылку воды, достала две красные капсулы нурофена, выпила одним залпом. Крестец мытарил постоянной болью и будто выворачивал наизнанку привинченные к нему бедренные кости. В сумке всегда лежал шприц и ампулы сильного обезболивающего. «Вколю на следующей эстакаде», – решила Ася. Она тупо рассматривала свой маникюр, сильно сохнущую в мороз кожу (на месте детских цыпок каждую осень-зиму приходили шершавые пятна), крупную, «рахманиновскую», как говорили в музыкалке, ладонь. Как-то в последних классах, в пору ее похождений с Алкой, она купила в киоске «Союзпечать» тоненькую книжечку «Хиромантия». С подругой они изучали руки, пытались интерпретировать, предугадать будущее. Ничего не запомнилось, кроме того, что линия ее судьбы как-то предательски ломается на середине и дальше идет рваными штрихами. «Видимо, настала середина», – подумала она и проехала еще три метра. Ася гордилась, что во всех обстоятельствах, при множестве факторов, она всегда видела дальнюю цель и могла проложить к ней прямую линию. Ее не отвлекала муха на стекле, она смотрела сквозь нее на горизонт, и он был чист. Сейчас жизнь прибивала лицом к мухе и держала за шкирку: «Смотри, сука! Равняй поля, меряй пробелы, меняй Е на Ё и обратно!» Ей отрезали горизонт, будто она провинилась. Где, в чем, как исправиться?

Она стала листать пальцем номера телефонной записной книжки на приборной панели своего внедорожника, чтобы найти того, с кем можно поболтать, скоротав пробку. На букву «С» выскочил «Сайгонский». Ася долго вспоминала, кто это, и хотела было уже удалить контакт, но в памяти всплыла огромная туша в льняном мятом костюме и невообразимых размеров букет, подаренный на свадьбу. А еще на нем был… «Хаттрик» – терпкий немецкий одеколон, который потом по лицензии долго выпускал «Союзпарфюмерпром». «Как же его зовут? – подумала Ася и тут же забила фамилию «Сайгонский» в Яндексе.

– Иван Захарович, здравствуйте, это Анастасия Кречетова – в