Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави

— Зачем это? — спросил Кун.

После того как ребята сбегали на ручей и принесли по большому кому глины, канавку обмазали изнутри.

Кем сказал, что нужно взять кусок ткани, намочить его в ручье, а потом выжать из него воду в канавку. И делать так, пока она не заполнится. Кун и Тян Ди принесли штаны, а другие мужчины набирали воду с помощью своих пха кхау ма. Отец Куна, Тит Тюн и Кат в это время поочередно забирались на деревья и рубили ветки с муравьиными гнездами. Отец Куна, залезая на дерево с тесаком в зубах, ойкал и шипел, постоянно отряхивая руки и тело от муравьев, но проявлял при этом немалую сноровку. Кем схватил упавшее гнездо и, покрикивая, побежал к канавке.

— Носите гнезда! На вас нет штанов, муравьи никуда не заползут! — крикнул он ребятам.

Мальчики относили гнезда к канавке, разрывали их и вытряхивали яйца в воду. Помимо яиц в канавку вместе с другими муравьями попадали и муравьиные матки.

— Ого! Глянь, какие крупные яйца! — вскрикнул Тян Ди.

Он взял пальцами матку, закинул ее в рот и захрустел. Кем сверкнул глазами, и они вдвоем побежали забирать следующее гнездо. Отец Куна и Тит Тюн бросили вниз тесаки, слезли на землю и начали отряхиваться от муравьев. Подойдя и увидев результат своих трудов, они довольно заулыбались.

— Поедим муравьиный суп — вкуснота! — сказал Кем, расстилая свой пха кхау ма на земле возле канавки.

Он выбирал из воды муравьиные яйца и складывал на ткань, отбрасывая рыжих муравьев и оставляя только маток, после чего завязал все узелком и сам понес добычу на привал. Тян Ди, предвкушая необычный обед, взял штаны и повел за собой вола.

— Ух ты! Здорово! Наши хозяюшки наварят похлебки, — воскликнул Ка при виде яиц.

Мать Куна принесла целую охапку крупных пальмовых листьев, и женщины начали плести из них корзиночки в форме кратонга.

— Плетите в несколько слоев, чтобы выдержали. Если эти «котелки» прогорят прежде, чем вода успеет закипеть, нам потом по дороге животы скрутит, — наставлял Ка.

— Не учи ученых, сами все знаем, — ответила ему жена.

Женщины сплели из листьев две корзинки, заполнив их до половины муравьиными яйцами и матками. Ка зачиркал кремнем, разводя костер. Кам Конг осторожно налила в корзинки воду, а мать Куна добавила в каждую по щепотке соли. Корзинки поставили на огонь. Через какое-то время вода в них начала закипать. Муравьиные матки, еще шевелившие крылышками, забились, пытаясь выбраться из воды, но через пару минут стихли. Мать Куна добавила в варево падэка и позвала Ка снять пробу, но тот отказался, сказав, что от одного лишь аромата у него слюнки текут. Текли они и у Куна от кисловатого запаха, щекотавшего ноздри. Когда все было готово, мальчик поспешил за корзинкой риса, а заодно позвал к обеду сестер.

Уже никому не мечталось ни о жареной рыбе, ни жареных лягушках. Всем хотелось лишь муравьиного супа.

— Поварешка-то маловата. Ей не зачерпнуть яйца. Как же быть? — спросил Тян Ди, заметив, что основное лакомство лежит на дне корзиночек и не всплывает.

— Похлебай сначала бульон, — сказал Ка.

Зачерпывая бульон своей ложкой из ракушки и макая комочек риса в падэк, Кун мечтал о ложке с длинной ручкой, которую он однажды видел у вьетнамцев. Эта чудесная ложка как раз подходила для того, чтобы зачерпывать и бульон и гущу одновременно. Жидкости становилось все меньше и меньше, и наконец они добрались до самих яиц: их сладковатый маслянистый вкус заставлял мальчика забыть обо всем на свете, пока он наслаждался супом, но вскоре голос матери напомнил ему: — Помни, ты не один. Ешь как положено. Не роняй рис.

Кун сразу почувствовал сытость.

XXXI. Сломалась повозка

Вечером, когда обоз шел через очередное поле, полил сильный косой дождь. Отец Куна вымок до нитки, но, несмотря на это, упрямо продолжал править повозкой. Исун прижалась к брату и переживала за отца: — Осторожнее, пап! Смотри, чтоб молния не попала…

Отец обернулся и, улыбнувшись ей, сказал, что этого не случится, ведь он никогда не обманывал и не давал пустых обещаний.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда обоз подъезжал к редколесью, ведущая повозка Ка повернула направо. Он прокричал, что впереди из-за дождя дорогу развезло и повозки увязнут, поэтому лучше объехать этот участок пути через лес. Кун про себя усомнился, что им это удастся, ведь в лесу они снова могут наткнуться на непроходимые заросли. Но его отец верил Ка, как человеку, умудренному жизненным опытом. Каменистая, усыпанная щебнем дорога тянулась через поросшие лесом холмы. Волы шумно мотали головами и разбавляли тишину звуком бубенцов.

Солнце скрылось из виду, а дождь продолжался. Исун спросила мать, когда наступит вечер и время ужина. Мать ответила, что вечер уже наступил, но поужинают они позже. Нужно с детства учиться терпеть, чтобы тяготы и невзгоды взрослой жизни не казались карой небесной. Исун прижалась к младшей сестре, Бун Лай лежала молча и часто моргала. Через мгновение из-под повозки раздался треск, и она накренилась вправо. Отец натянул поводья и, передав их матери, соскочил на землю.

— Сломалась! Наша повозка сломана! — закричал он.

Бун Лай заплакала с испугу, а Исун бросилась к матери и обняла ее. Подбежал встревоженный Кем. Сердце у Куна тревожно стучало. Справа повозку приподняли и вернули в первоначальное положение.

— Найди что-нибудь подпереть, чтобы снять колесо! — крикнул кому-то Ка.

— А что именно сломалось? — спросил Кун у матери.

— Ось… Повозка уже очень старая… — бросила та.

— Выпрягите волов и привяжите их где-нибудь у деревьев, — посоветовал Кем.

Кун с матерью выбрались из повозки и поспешили на помощь отцу. Девочек пока отвели в повозку к Кам Конг. Мужчины тем временем развязали прут из ротанга, играющий роль стопорного шплинта, и сняли колесо. Кун сидел на корточках под дождем и наблюдал за происходящим. Отец посоветовал ему не мокнуть попусту, спрятаться под повозку Тит Тюна и подождать, пока его не позовут на подмогу. Мальчику оставалось лишь со вздохом сожаления повиноваться.

— Чертова деревяшка! Не могла до дома дотерпеть и там сломаться? — рыкнул Ка и наступил на нее ногой.

Старик отправил своего сына и Тит Тюна в лес вырубить заготовку для временной оси.

— Либо кхенг рубите, либо пхаюнг. Найдите дерево покрупнее, да поскорее! — распорядился он.

— Уже вечер. Зажгите факелы и накормите детей, — сказал отец Куна, отирая влагу с лица, после чего взял тесак и пошел следом за Тит Тюном и Катом.

— Как они срубят дерево, если не взяли с собой факелы? Ничего не видно же… — спросила мать Куна.

— Дождь моросит, зальет. Молнии на миг все озаряют, а нашим мужикам не впервой в темноте деревья рубить, — ответил Ка и зачиркал кремнем, высекая искру.

— А что, на колесную ось только дерево кхенг подойдет? — спросил Кун, подбежав к повозке Ка.

— Можно бирманский падук, индийский дуб и шорею[120], но у кхенга самая прочная древесина. Если захочешь вбить в него гвоздь или стамеской паз сделать, то придется прилично попотеть, — объяснил Ка.

— А у него ведь еще плоды съедобные, похожие на синюю сливу, да?

— Точно. Еще его называют бархатным тамариндом.

— А что такое колесная ось?

— Это такая длинная жердь, которая вставляется во втулку колес и держит колесную пару, — доходчиво объяснил Ка. — Когда повзрослеешь, можешь стать мастером и собирать повозки. Много заработаешь!

Кун не помнил, чем и когда они поужинали, потому что все его мысли и переживания вращались вокруг отца: «Найдет ли он нужное дерево? А вдруг он не вернется из леса?» Он ни с кем не заговаривал о своих переживаниях, пока не услышал, как что-то волокут по земле. Мальчик выпрыгнул из повозки и увидел отца и Тит Тюна, тащивших через заросли бревно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Уже поел, сын?

— Да.

Обрубок бросили на землю. Зажгли несколько факелов и закрепили их с помощью колышков, чтобы осветить место, отведенное для работы.