Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави

— Похоже, не к добру я стрелял, покидая реку Чи… Авось и не стряслось бы беды… — пробурчал Ка.

— Да это оттого, что вы голышом в реке Чи купались — вот и результат, — предположила Кам Конг.

— А ты бы не болтала слишком много! Бери топор и помогай! — огрызнулся Ка.

— Что это за дерево? — спросил Кун.

— Это пхаюнг. Мы нашли его уже срубленным.

Отец взял топор и начал обтесывать бревно с одной стороны, а Тит Тюн — с другой. Ка и Кем сидели на корточках и глазели, как мужчины трудятся.

— Если отец Куна не стал ужинать, то и я не буду. Узнаем, кто круче? — ответил Тит Тюн.

— Мой отец во всем впереди Тит Тюна, — вставил Кун.

— Не встревай в разговор взрослых, сынок, — одернула его мать.

Неподалеку от выпряженных волов развели костер. Вспыхнуло пламя. Все вокруг окутывала сырость, в которой глухо раздавался монотонный перестук топоров. Пролетела сова и, сев на ветку дерева, заухала.

— Надо бы пойти птиц пострелять да сварить из них похлебку, — заметил Тит Тюн и положил топор.

— Хочешь есть — так иди, — ответил отец Куна, усмехнувшись.

— Отец Куна круче, отец Куна оказался круче! — захлопала в ладоши Кам Конг.

— В чем это он круче?

— В том, что ты сдался раньше него.

— Если хочешь есть, то давай побыстрее! — сказал Ка и взял топор Тит Тюна.

— Рыба уже поперек горла. Может, сварить похлебку хоть из половины курицы?

— Можно, но тогда пойди и нарви молодых побегов для супа.

Тит Тюн взял факел и скрылся в темноте леса. Через какое-то время он вернулся с охапкой зелени и пересыпал ее в ладони Кам Конг. Из повозки Ка он достал глиняный горшок и курицу, но только юноша собрался сварить суп, как Ка его остановил: — Хватит-хватит! Иди, работай дальше, а я приготовлю все сам!

Тит Тюн взял в руки топор, а Ка — курицу и вернулся с ней в повозку, где он решил сделать перекур.

— Овощи добавила, вода уже закипела! Быстрее рубите мясо! — заторопила Кам Конг.

— Вот именно! Есть охота! — добавил Тит Тюн.

— Падэк и приправы положила? — спросил Ка, подойдя с куриной тушкой.

— Давно все положила.

Тот ничего не ответил, помакал куриную тушку в кипящий бульон и отнес ее обратно в повозку.

— Ах ты… Да как же так?! — воскликнул Тит Тюн.

— Будет куриный аромат и вкус — этого достаточно. Доделаешь колесную ось — сварим птицу целиком, — отрезал Ка.

— Староста дал ее на всех. Она что, волшебная, что съесть ее можно, только если очень подфартит? — спросил Тит Тюн и вместе с Кам Конг направился к своей повозке.

— Приходите ко мне ужинать, у меня есть жареные лягушки и жабы, это во много раз вкуснее куриного супа! — позвал он отца Куна.

— А ты попробуй похлебку из побегов. Вознесешься до вершин ступы Пханом!

Отец Куна засмеялся и пошел к Тит Тюну. Кем, молча наблюдавший за происходящим, взялся за топор вместо отца Куна.

После ужина снова полил дождь и подул сильный ветер. Пламя костра зашипело и потухло. Вспышки молний пугали волов, и они взбудораженно ходили вокруг деревьев. Факелы, горевшие возле места работы, тоже погасли.

— Заканчивайте на сегодня с этим занятием! А то еще молнией жахнет! — крикнул Кем и ушел в свою повозку.

Шум ветра сливался с дождем в прерывистый гул.

— Холодно, друг? Так мы до дома и школы не скоро доедем, — заметил Тян Ди Куну.

Дождь прекратился, но порывы ветра все не стихали.

— Давайте дальше тесать, — распорядился Ка.

Все вернулись к работе, но ветер тут же задул факелы.

— У кого кремень? Давайте! Веселее! — понукал Ка.

Раздались постукивания, слабые искры то вспыхивали, то гасли.

— Вот собака! Растопка отсырела, — раздраженно сказал Тит Тюн.

— У кого есть спички? Давайте сюда!

— Всего четыре коробка: два моих и два Буа Си. Если огонь не загорится, то придется ждать до рассвета, — сказала мать Куна, отдавая спички.

В итоге извели целый коробок, пока вновь не разожгли огонь. И вновь до первого порыва ветра. Разъяренный Ка швырнул коробки спичек под ноги и растоптал их.

— Хватит! Все отменяется! Ждем рассвета! — рявкнул он и скрылся в повозке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Волы тоже без огня остались. Замерзнут же ночью, — бормотал Тит Тюн, направляясь к себе.

— Передохнут — приготовим лап! — послышался голос Ка.

Отец Куна молча шел к сломанной повозке, сын плелся рядом. Куну хотелось плакать, но он глотал слезы. Когда они уже забрались под полог, к ним просунулся Тит Тюн и пожаловался: — Даже прикурить не отчего. Да и волы простудятся — на чем поедем?

Отец Куна подумал, потом сказал: — Сейчас добудем огонь.

Он порылся в повозке и извлек запасное бамбуковое колено.

Чтобы не разбудить шумом дочерей, отец отошел к повозке Тит Тюна. Он взял нож и соскоблил с колена немного тонкой кудрявой стружки, которую скатал в плотный комочек. Далее он расколол колено на два желоба. Взяв один, отец проделал в нем посередине поперечную прорезь.

Несмотря на окутавшую стоянку темноту, работа у мужчины спорилась. Кун и не подозревал, что так можно добывать огонь. Отец объяснил ему, что этим способом пользовались их далекие предки до того, как научились орудовать кремнем и появились спички. Способ назывался — «выскабливание». Стружечный комок нужно заложить в желоб к прорези и закрепить щепкой, чтобы не сдвигался. Теперь вторую половинку нужно упереть в землю и с силой быстро тереть прорезью об ее край. Через какое-то время трение разогреет стружку и она затлеет, после чего останется лишь подуть — и вспыхнет огонь. Дальше наступает черед растопки.

Отец Куна проделал все эти нехитрые действия, после чего взял стружечный комок, разорвал его на две части и подул. Появился слабый дым, вспыхнул язычок пламени. Факелы удалось снова зажечь.

— Ух ты! И вправду получилось! Ну, молодцы! — воскликнул Тян Ди.

— Пошли, разведем костер, ветер вроде стих, — сказал Кем.

— Пап, а ты меня научишь так делать? — спросил Кун.

— Научу, но только не сегодня. Нам еще надо ось закончить, чтобы двигаться дальше! А ты иди спать, а то уже полночь небось! — ответил мужчина.

Кун вернулся в повозку и притулился к спящим сестрам. Мать подтянула покрывало и укрыла его. Мальчик быстро уснул, но сквозь сон все еще слышал потрескивание костра, стук топора и бормотание мужских голосов.

XXXII. И дичь пострелять, и на горшки обменять

Кун проснулся еще до восхода солнца. Его разбудили доносившиеся из леса выстрелы. Мать, сидевшая на подножке повозки, объяснила, что это Ка пошел пострелять джунглевых кур. Родители хотели, чтобы Кун послушал их кашляющее кудахтанье[121], но мальчик проснулся лишь с выстрелами.

— Ой, я только что петуха подстрелил после его «ку-ка-ре-ку»! — похвастался добычей Тит Тюн.

Юноша бросил тушку возле отца Куна и Кема, сидевших у костра, и пошел к своей повозке. Ка появился из чащи следом и приказал: — Приготовьте из птицы что-нибудь, да побыстрее! Уже светает, и нам пора трогаться в путь. — И в спину Тит Тюну: — А ты что, никак собрался еще пощупать ножки своей зазнобы?

— Ничего подобного! Я за табаком… — начал было Тит Тюн.

— Надо бы сладких побегов на суп нарвать. Сбегайте-ка, ребята! — повернулся Ка к Тян Ди и зевавшему Кату.

Кун вылез из повозки и подошел к отцу, тот как раз ощипывал дичь. Мальчик впервые в жизни увидел диких кур вблизи: они были меньше кур домашних пород, с черно-красным оперением и блестящим отливом по горлышку, а на их лапах красовались изогнутые острые шпоры.

— У них хороший слух и обоняние. Джунглевые куры издалека чуют человека и разбегаются, прячась под сухими листьями. Если им угрожает мангуст или тигр, они взлетают на верхушки деревьев… — рассказывал отец.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Как же тогда дядя Ка подстрелил их? — спросил Кун.

— А я подкрался неслышно, как по ветру, а петух как раз ухаживал за курочкой, — усмехнулся тот.