Иные знания - Екатерина В. Коробова

встретить его там, растерянного и ждущего объяснений. Оправданий. Словно не он сам бросил ее одну, примкнув к этим безумцам.

Майя тряхнула головой, прогоняя глупые досадные выдумки. Она дотронулась до аккуратного пучка и осторожно поправила тяжелый, усыпанный камнями гребень. Наконец-то снова в жизни есть прически, украшения и полный гардероб платьев. Вот о чем стоило думать. Нужно выбрать наряд для награждения.

Конечно, комната Кая была пуста. Без Тины слуги совсем обленились, всюду лежала пыль, в воздухе стоял кислый запах давно не проветриваемого помещения. Майя сморщилась и поскорее открыла окно, впуская прохладный, пропитанный морем сквозняк. Ей всегда нравилась эта комната. Здесь они с Каем в детстве прятались, воображая, что это и не спальня вовсе, а палуба воздушного корабля, на котором они плывут пересекать Острые Хребты. Тут же она подолгу сидела у камина с книгой, пока Кай работал над бумагами.

Никогда прежде здесь не ощущалось такой пустоты.

Кай не любил беспорядка и лишних вещей. Майя ожидала, что, скорее всего, собираясь в спешке, он оставил в комнате разгром, – но нет: постель и теперь была ровно заправлена, а вся одежда убрана в шкаф. Со стены грустно смотрел остановившийся часовник. На письменном столе тосковали раскрытая недочитанная книга, аккуратно сложенные бумаги и акваппарат рядом со стопкой снятых карточек.

Майя подошла и перевернула обложку. Нашумевший дешевый роман о доблестных подвигах молодого мастера на службе у императора. Майя усмехнулась: в ее отсутствие у Кая явно испортился вкус. Впрочем, она видела и другие тому подтверждения – в Воздушном театре, например. Рыжеволосые, нелепые и в платьях не по размеру.

Ее-то Кай не бросил одну на этом спектакле. Как Майя и рассчитывала. Во рту вновь сделалось очень горько.

Взгляд упал на стопку аквакарточек. Самая верхняя запечатлела саму Майю: она была по-домашнему немного растрепанной, сонной и уставшей после тяжелого дня. Внутри все моментально вскипело. Она ведь столько раз просила избавиться от этого дурацкого снимка. Десятки!

Обида до краев заполнила все внутри, перемешиваясь с ядом, болью и желчью. Секунда – и все аквакарточки на столе превратились в горсть серого пепла. Еще одна – и акваппарат разлетелся на множество деталей от столкновения со стеной.

Надо было убить Кая еще тогда, в Тюрьмах. Уничтожить, расплавить сознание, лишить не только зрения, но и слуха с голосом. Сделать так, чтобы ему стало так же больно, как ей сейчас. Неужели и правда можно было пойти на поводу у собственной слабости, в последний момент замешкаться и не успеть доделать начатое? Она ведь совсем не такая.

Она повернула голову. Изменившееся зрение доставляло больше всего неудобств – глаза теперь навсегда застыли. Как у куклы. Майя ведь и была для них для всех не ценнее куклы. Встала на пути – избавились.

Майя открыла шкаф и провела пальцами по дорогой ткани рубашек. Отныне у нее есть это все. Куница подыщет ей работу в Цензуре. Басту больше нет до нее дела. Да, без далла Стихия внутри будет угасать, но до конца ведь не исчезнет, и ум Майи остался при ней. А сочувственные взгляды после красивой истории о трагически погибшем далле уж как-нибудь переживет.

Погибшем. Майя прислушалась к себе: где-то глубоко еще звучали сожаление и грусть. То, что не сделала она, теперь неизбежно выполнят другие. Пусть и не без ее участия.

В той бойне, что устроит Аврум по их с Куницей наводке, никому не спастись. Все эти нападки за промах Майи в театре несправедливы. Ей и самой стоит перестать корить себя за секундную слабость: убить Кая тогда совсем ничего не стоило, все нужные сведения уже были получены, зато как бы тогда возросли ее заслуги в глазах Его Величества…

Но Майя не смогла. Глупая сентиментальность, досадное промедление: рядом с Каем с нее раз за разом слетало все то, чему их столько лет учили. А потом и вовсе вмешался этот невозможный ребенок, и покончить с начатым уже не осталось шансов. Но претензии Куницы были нечестными: разыщи они больше бойцов, все скатилось бы в обычную потасовку, в которой Майе ни за что не удалось бы заполучить желаемую информацию. Да и просто уцелеть. А так они с Куницей на тарелочке принесли Авруму настоящее сокровище.

А что до того, что Кай и его рыжее убожество уцелели… Ничего, теперь начатое за Майю доделают другие. Не впервой.

…Белая рубашка. Рубашка с вышивкой – Кай не любил ее, считал слишком вычурной и надевал неохотно, только по праздникам. Рубашка, в которой он тренировался, – на манжете высохшие разводы от соленых брызг. Видимо, так и не успел отдать слугам почистить.

Не успел. Кай.

Майя с раздражением захлопнула шкаф, дверца уныло скрипнула.

Завтра она прикажет слугам все здесь убрать, пусть найдут для мебели другое место. Устроит тут новую гардеробную.

1010 год от сотворения Свода,

19-й день первого весеннего отрезка Себерия, Край Ветра

Кай

Ему казалось, что голова вот-вот расколется на две части – так сильно Кай устал одновременно удерживать творение и изо всех сил цепляться за мысленную связь, не позволявшую зову разрушить его изнутри.

В какой-то момент эта идея стала казаться даже почти привлекательной: просто пойти на поводу у боли и дать всему наконец завершиться, а там уже будь что будет, только без него…

Нет. Кай поднял дрожащие руки выше, и шквальный ветер со снегом, гасивший смертоносный огонь армии Аврума и сбивавший с курса его корабли, стал еще сильнее. Нет, он не может. Нельзя, чтобы Дарина осталась одна, так ей точно не справиться. Он не имеет права бросить их с Литой.

Насыпь, за которой Кай с Дариной прятались, уже мало выручала, но Кай научился почти не замечать непрестанно летящей в лицо ледяной крошки, смешанной с грязью, и тяжелого горького запаха дыма, от которого все время хотелось кашлять. Тут бы все давно было выжжено, не пытайся Аврум так отчаянно добраться до чего-то неведомого в Краю Ветра. И Кай с каждым днем все яснее понимал: похоже, ничего императору здесь не найти.

В висках заломило еще больше, и Кай мысленно позвал Дарину. Ее Стихия – сноп белых искр во мраке где-то справа – отозвалась даже раньше самой даллы, податливая и чуткая к его призыву, почти как собственная.

«Я тут», – мгновением позже ответила Дарина.

Кай кивнул – скорее самому себе, чем ей. В этой неразберихе он уже совсем разучился понимать, где заканчивается его усталость и начинается