Участники - Денис Епифанцев

стала глубже, или седой волос, который неожиданно, всего за ночь, вдруг появился, это сомнение разрушало ее. Очень-очень медленно. Может, и не такая красивая. И не такая сексуальная. И не такая желанная. И вот это тело. И это лицо.

Она не хотела секса с Артуром. Нет. Ничего в Артуре особенного не было. Он, скорее всего, будет думать, что Она захотела красивой жизни, хотела подцепить богатого парня, когда обломилась возможность, но это не так. Речь вообще не об этом.

Речь была о том, чтобы почувствовать себя. Увидеть этот взгляд: заинтересованный, оценивающий, прикидывающий шансы. Ей просто хотелось, чтобы ее кто-то хотел. Чтобы снова почувствовать это, что ее можно хотеть, что она красивая и сексуальная. Вот чего она хотела.

И вдруг заметила этот взгляд у Артура. Удивилась – действительно я? А потом неловко, как после сна в неудобной позе, когда все затекло и двигаться трудно, начала вспоминать, как это вообще: как флиртовать, нравиться, вдруг оказавшись рядом, взглянуть и не отвести взгляд, сделать паузу ровно столько, чтобы он увидел, а все другие – нет, но потом моргнуть и уже как будто смотришь в другую сторону и губы расходятся в самой привлекательной улыбке, как будто шутка действительно смешная, и подбородок выше, и кончиками пальцев нежно коснуться ключицы.

Ей так это понравилось.

И она не хотела секса с Артуром. Но когда его машина врезалась в другую, она вскрикнула.

Нет. За те несколько часов, что они провели вместе, она не узнала его с какой-то другой стороны: он оставался все тем же парнем, на которого ей было любопытно смотреть, с которым было весело играть в эту игру – переглядываться, бросать незаметную полуулыбку, случайно прикоснуться коленом под столом и не убрать. Но она вскрикнула.

Что-то внутри нее сдвинулось так сильно и так основательно, что обратно уже было не отвернуть. Она испугалась именно этого движения внутри себя. А потом этот испуг в себе по силе и интенсивности напомнил то ощущение, которое было у нее в семнадцать, когда она первый раз влюбилась: сердце начинает колотиться, когда он входит в комнату, утренние планы, в которых она обязательно его встретит, ночные мечты об идеальном разговоре. Не сами эти вещи, а то ощущение внутри тебя, которое ты не чувствуешь, которое постепенно проходит, но сейчас, когда ты его вспоминаешь, то понимаешь, как потрясающе это было. Как будто весь озон Земли спрессовали в легкую жидкость и наполнили тебя ею до краев, и ты, легкая и прохладная, паришь, слегка касаясь носками туфель пыльного асфальта.

Она вспомнила это, и ей на секунду показалось, что она влюблена в Артура. Что она по-настоящему, как тогда, влюблена в него. И вдруг он пропал. Разбился в дурацкой аварии на ее глазах.

И она вскрикнула. Запаниковала. Вдруг отпустила себя и дала волю эмоциям. Всего на одну секунду она представила себе все и чуть не разрыдалась. Уже через секунду она была спокойна, но слезы лились сами, и руки дрожали, и сердце колотилось.

Как, наверно, глупо я выглядела, – думала она.

А потом он выбил ногой дверь и стал выбираться. И она не знала, что делать.

То, что он жив, вдруг показалось ей самым главным и самым важным событием в ее жизни. Все снова перевернулось полностью.

Я все-таки люблю его, – удивилась она. – Вот по-настоящему люблю его.

Это осознание свалило невидимый груз с плеч, и она поняла, как он был на самом деле тяжел. А еще она поняла, как давно она не чувствовала ничего подобного.

Это ощущение жизни внутри нее накрыло вдруг волной, с головой, захлебываясь. Зачем мне все это? Эти правила, эти измены? Что я сделала с собой, что отказалась вот от этого? От того, чтобы каждый день чувствовать себя так? С чем я смирилась?

Что я получила взамен?

Нет. Дело не в Артуре. Нет. Дело в Нем.

Сидя там, на пластиковом стуле, ощущая ногами жар от тепловых пушек и кутая плечи в шубу, она поднимает глаза. Слезы высохли. Она смотрит своими серыми глазами в абсолютно черное небо.

Дома они ругаются.

Как все случилось? Ну она что-то ему сказала.

Что она могла ему сказать? Ну что-то простое.

Нет. Она не сказала ему то, что должна была сказать.

– Знаешь, я подумала – мне кажется, у нас не получается. Мне кажется, нам нужно взять паузу. Какое-то время побыть врозь.

Нет.

Скорее всего, она попросила его о чем-то. Чтобы сделал что-то: купил молока, например. Или отправила ему эсэмэску, а он промолчал. Или спросила о чем-то. Или сказала о нем что-нибудь вроде «опять сидишь в телефоне», имея в виду, что он не обращает на нее внимания.

В любом случае она сказала что-то такое, от чего сама же и завелась. Она сказала что-то такое, что как бы вывело ее из себя.

Он не ожидал такого поворота. Вот она стоит посреди комнаты и отчитывает его. Говорит вот это все.

Она? Отчитывает его? Серьезно? С хуя ли?

Вначале он не понимает, почему она так агрессивна. Почему так несправедлива. Он не понимает, почему она так делает. Ведь она причина проблемы. Не он. Но вот она стоит перед ним и говорит, что это он проблема, что это он, это он, он, а не она. Она зажала его в угол своими неожиданными вопросами, неожиданными упреками, неожиданными обвинениями. Он оправдывался, отнекивался, отшучивался.

Вот отшучивался он, кстати, зря.

В конце концов, то ли от неожиданности, может, от усталости, может, от глупости и горячности он входит в эту сцену. Она вовлекла его в эту ссору. Раньше она стояла одна с пустыми руками, с потекшими глазами, вся в горе. Он вошел в эту сцену, и их стало двое.

– Ты? Ты упрекаешь меня? Ты обвиняешь меня? Хватит. Все это у тебя не по-настоящему.

Он не говорит этого прямо, но показывает всем видом, что именно это он бы ей сказал. Он не верит в то, что она злится, что она на взводе, он говорит ей, что она все это устраивает, чтобы снять с себя вину. Сама-себя-накручивает. Она виновата, но пытается выставить его виноватым, чтобы не чувствовать себя виноватой. Вот что она делает.

Ну понятно, он же чувствовал, что это все притворство. Что она это делает не для того, чтобы что-то изменить. Ее не интересует изменение, решение проблемы, движение вперед. Все только для того, чтобы быть жертвой, и несчастной, и слабой.

Сколько раз уже это