Участники - Денис Епифанцев

скоротать время, пока едем.

Андрей молчал, глядя в окно, потом снял темные очки, повертел и положил в нагрудный карман пиджака.

– У Саши с Ирой всегда отношения были специфические. Одно время, когда они с Савельевым занимались, ну у них там были свои дела с мэрией, тендер, госзаказ, вот это все, Саша решила подпортить матери жизнь.

Связалась с парнем каким-то радикальным и ходила активно на митинги: плакаты, выступления, полиция. Такое. Активно привлекала к себе внимание, сообщала всем, кто ее мать.

Ира первое время по первому звонку как штык мчалась в отделение. Ну и понятно, что в какой-то момент она подустала от этого. Много нервов.

И там был случай. Ира меня позвала. Оказалось, что как раз пошли на митинг, где Саша опять выступала.

Это было забавно. Ира никогда так не одевалась, а тут прямо специально надела такой чиновничий строгий костюм черный, Chanel, рассыпчатый твид, юбка ниже колена. Жемчуг блестит. Темные очки. Сумка такая строгая, консервативная, из крокодила. Ну вот прямо реально – я работаю в мэрии, в администрации президента.

У меня – шерстяной костюм в неяркую клетку, толстый шарф, очки в жирной оправе, журнал, два стаканчика с кофе и бумажный пакет с выпечкой. Ира приехала на машине, я пришел пешком. Я рву журнал, раскладываю его на бордюре. Мы устраиваемся недалеко от машины, далеко от митингующих – так чтобы не быть частью митинга, но при этом слышать и видеть все, что происходит – хорошее место, как в партере, но ближе к бельэтажу.

– Кофе и пекан, – я протягиваю пакет Ире.

Это осень. Последние теплые дни. Это уже в воздухе: вот-вот станет холодно, легкий запах гниющей листвы в воздухе, как дорогой селективный парфюм. Ночью уже холодно и лужи покрываются тонкой целлофановой слюдой, похрустывающей при ходьбе, хотя днем еще жарко. Но это жарко – это пока ты на солнце, если уйти в тень – впору надевать перчатки.

Но сейчас полдень, площадка ярко освещена этим жарким осенним солнцем. Там толпятся люди, и довольно много. Видны флаги и самодельные плакаты, иногда с забавными надписями.

– Если я когда-нибудь пойду на митинг, то у меня на плакате будет написано: «Заткнитесь все!» Но, видимо, это будет очень короткий и одинокий митинг, – веселится Ира.

Много полиции: серой, толстой, анемичной, безразличной.

Вот это безразличие – оно самое интересное. С таким же успехом вокруг могли бы стоять картонки с вырезанными по контуру фотографиями. Они не производят вокруг себя никакого поля. Обычно это видно, это поле, люди реагируют на тебя.

Судя по тому, как движутся люди, как смотрят, как реагируют – они не замечают полицейских.

– В какой момент это безразличие перерастает в насилие? Или мы чего-то не видим?

– Хоть позавтракаю. – Ира хрустит пеканом, запивая его большим глотком уже не такого горячего кофе.

– Так, а напомни, пожалуйста, что я здесь делаю, при том условии, что мне есть чем заняться.

– Как что? Участвуешь в политической жизни страны. Помни: если ты не занимаешься политикой – то политика займется тобой.

– Серьезно?

– Ты не согласен?

– Нет. И не потому, что я все равно ничего не решаю, и прочее. И да, я знаю, что политика – это все. Все в мире – это проявление власти. Я просто не думаю, что подобные вещи могут что-то решить. Здесь высказывание того же уровня, что и у этой политики, против которой ты протестуешь.

Это симметричная мера в рамках какой-то очень примитивной экономики – ты мне, я тебе. А нормальная, современная экономика не может быть симметричной. Суть современной экономики в асимметрии.

Понимаешь?

– Расскажи.

– Ну, вот смотри.

– Постой. Вон Саша со своим новым парнем. – Ира поднимает руку и машет так долго, пока нас не замечает парень, и он уже обращает внимание Саши.

– Саша?

– Мы тут за этим собрались, – голос ее, нежный и ласковый, как будто покрывается окалиной, и сквозь трещины виднеется кипящая ярость.

Саша колеблется. Это видно по мимике и жестам. Она опускает плакат, потом снова поднимает, машет нам неопределенно. Это что-то среднее между «Привет!» и «Какого черта вы приперлись?».

Очень противоречивый жест. Она не знает, как реагировать на то, что мы пришли.

Конечно же, Ира встает и идет знакомиться с ее друзьями. Она входит в роль серьезной матери, которая понимает и принимает свою дочь, которая просто еще маленькая, поэтому и не понимает, что делает. Привет, солнышко, поцелуй жирной помады взрослого цвета в щеку, не хочешь представить меня своим новым друзьям. Первому протянуть руку со словами: «Здравствуйте, я мама Саши». Подойти в таком костюме с юбкой, с тщательно закрашенной сединой, с ниткой жемчуга на шее, с биркин на локте. В удобных и практичных туфлях на невысоком каблуке.

Я представляю себе жар унижения и стыда, силу ненависти, которая накрывает Сашу в этот момент.

– Помнишь, мы вечером идем на ужин? Я там тебя подожду, – она указывает на место, где мы сидели. Там же припаркован большой черный автомобиль с шофером, на котором приехала Ира.

Мы сидим и не двигаемся. Ира иногда демонстративно машет рукой Саше. Очевидно, что все ее новые друзья видят эту строгую женщину рядом с большим черным автомобилем с красивым симметричным номером. Солнышко пригревает, с трибуны раздаются крики, выкрикиваются лозунги, полощутся полотна, я сходил еще за кофе. Курим.

– Ты говорил.

– Ну там простое. Обычно считается, что политика – как экономика: кто-то что-то обменивает. В экономике обменивают товар на эквивалент, а в политике возможность действовать на привилегии.

– Ну да.

– Да. Но нет. Это работает, когда мы говорим о двух акторах: продавец versus покупатель. А когда у тебя вот такая толпа, то кто и что обменивает?

– Тот, кто способен собрать эту толпу и продемонстрировать, что она ему покорна, тот и бенефициар.

– Да. А как продемонстрировать, что она покорна?

– Ну это тоже не сложно. Самого факта сбора уже достаточно. Тут, как ты говорил, товар обменивается на эквивалент – вот то же самое – сам факт толпы, способность ее собрать – это есть и товар, и эквивалент.

– Вот. Это если мы говорим о стандартной схеме. Но что если на той стороне не считают это достаточным поводом для обмена? Ну собрал ты толпу, а мы мобилизовали полицию: всех побили, сотню арестовали. Что ты сделаешь?

– Окей. Это просто значит, что повышается плата за вход на рынок. Тогда тебе надо собрать эту толпу еще раз. При условии, что и тебе, и покупателю твоих способностей очевидно, что плата повысилась, и, если при этой цене толпа собралась, значит, ты можешь.

– Вот тут появляется интересная