22 июня. Черный день календаря. - Артем Драбкин

Однако в отличие от Белоруссии на южном сек­торе фронта массированных, изматывающих атак на аэродромы не было. Не было также большого числа истребителей противника в воздухе. Новей­шие бомбардировщики Су-2, состоявшие на воо­ружении 210-го и 211 -го авиаполков Одесского во­енного округа, не понесли потерь ни на земле, ни в воздухе. Вспоминает командир звена 210-го ближнебомбардировочного авиаполка А.А. Павличенко:

«Это было так. Воскресенье. 22 июня. Мы не зна­ли ничего, перед этим был очень сильный дождь. Мы находились на аэродроме под Первомайском, станция Пандурка. Полевой аэродром. Потом вдруг разбудили, и немедленно построение. Построились и в 12 часов включили выступление Молотова по радио, объявили, что на нас внезапно, без объяв­ления войны напали немцы. Мы видели, что какие-то самолеты летают на большой высоте, но кто это, мы не знали, немецкие бомбардировщики ходили через наш аэродром. Объявлена была боевая тре­вога. Самолеты разрулили во все места. Но полк не был готов к боевому вылету, не было бомбодержателей, самих бомб, не заправлены самолеты бое­припасами. Начальство куда-то поехало, и после их возвращения самолеты немедленно заправи­ли. И единственную первую девятку послали к границе, я в этой девятке вел второе звено, коман­дир эскадрильи первое, Геращенко третье. Приле­тели на полевой аэродром Софиевка, это в 70 ки­лометрах от границы. Но только к вечеру привезли нам бомбодержатели и бомбы, и в 18 часов 46 ми­нут мы нанесли удар девяткой по железнодорож­ному узлу в Румынии, Яссы. На территории против­ника. Они разгружали вагоны — больше 40 эшело­нов, наглым образом. Они нас не ждали, так как счи­тали, что авиацию они подавили в ближайшие часы. Масса народа вокруг эшелонов. Мы с небольшой высоты, подошли на высоте 900 метров, зенитка на­чала стрелять, вспышки были. Мы даже в первый раз в жизни увидели разрывы зенитных снарядов, легли на боевой курс и открыли бомболюки. А сбрасыва­ние бомб осуществлялось так: бомбы полетели по команде ведущего — мы смотрели на створки его бомболюка. Потом мы развернулись и ушли на свой аэродром. Прилетаем туда, а наших истребителей там уже нет, остались только отдельные самолеты. Нам немедленно приказали улетать с аэродрома, уже наступал вечер, заправили сколько могли, при­летели на другой аэродром, под Вознесенском. Вот так первый боевой вылет осуществился. Вечером нас собирал командир полка Кожемякин, он объя­вил: «Вам повезло, вы вернулись без потерь».

— А вас не атаковали истребители над целью?

— Нет. Только била зенитка. Пошли на снижение

Уже в первый день войны на стенах всех предприятий появилась наглядная агитация.

и ушли на свою территорию. Не вернулось из 45-й смешанной дивизии 27 самолетов. Но в большин­стве случаев — это СБ. Они летали бомбить разные цели. И на Яссы, летали впереди нас. Бои состоя­лись, истребители ушли. Из этих 27 не все были сбиты в воздухе, кого подбили, садился на свою территорию, потом выяснилось, что некоторые вер­нулись, но 12 экипажей дивизия потеряла. Таким было начало войны для 210-го полка».

Примерно так же прошел первый день войны в соседнем 211-м бомбардировочном авиаполку в Котовске. Вечером 22 июня восьмерка Су-2 летала на бомбежку переправ через Прут в районе Липкан и Думени. Потерь бомбардировщики не имели — первый Су-2 полк потерял только 24 июня. Пере­правы через Прут были популярной целью для самолетов ОдВО — в первый день войны 17 новей­ших Пе-2 из 5-го бомбардировочного авиаполка разбомбили Галацкий мост через Прут.

Потери самолетов Одесского округа в первый день войны были хотя и невелики в сравнении с дру­гими направлениями, но в абсолютных цифрах выг­лядят достаточно внушительно. По немецким дан­ным, только экипажи IV авиакорпуса сбили 16 со­ветских самолетов и еще 142 уничтожили на зем­ле. Цифры очевидно завышенные. Вместе с тем неубедительно выглядят и советские данные, при­знающие потерю всего 23 самолетов. Истина ле­жит где-то посередине, и можно предположить, что ВВС ОдВО лишились не менее чем 40—50 самоле­тов.

По иронии судьбы одной из самых больших ошибок Шпанова была оценка возможностей на­земных служб противника. Он писал: «Расчеты на­шего командования оправдались. Несмотря на выдержку летчиков противника, готовых тотчас после окончания атаки идти в полет, наземная служба оказалась неспособной обеспечить им вылет. И прежде всего не могли быть так быстро введены в строй материальные резервы, чтобы восполнить убыль сгоревших и поврежденных самолетов. Летчикам попросту не на чем было подняться в воздух. Первые же часы боевой об­становки со всей реальностью выявили соци­альные недостатки неприятельской армии, при­крытые в мирное время жестокой дисциплиной. Не следует забывать, что вспомогательный тех­нический персонал такого рода войск, как авиация, — механики, мотористы, оружейные масте­ра, радисты, электрики и десятки других, малень­ких специалистов, на труде которых зиждется тех­ническая готовность боевого самолета, — были солдаты. Солдатские кадры авиации пополнялись из рядов индустриальных рабочих, главным обра­зом металлистов. Если немецкие офицеры стре­мились поскорее подняться в воздух для борьбы с советскими самолетами, то у солдат на этот счет было свое мнение. Они проявляли значительно меньшее рвение. Пока грохотали на аэродроме бомбы с замедлителями, сброшенные советски­ми самолетами, солдаты предпочитали отсижи­ваться в убежищах. Работа на аэродромах шла более вяло, чем того требовали обстоятельства. Первые же разрывы советских бомб подтверди­ли со всей очевидностью тяжелый для германс­кого командования недостаток технических войск. Слишком многое зависело от людей, обладающих умелыми и грубыми руками, слишком многое гос­пода офицеры не умели делать сами».

Подобные попытки ввести «классовый» элемент в ход боевых действий были характерны для совет­ской пропагандистской машины предвоенного пе­риода. В сущности это была попытка найти «ахил­лесову пяту» у экономически развитого и потому во­оруженного современной техникой противника. Од­нако эти ожидания оправдались в наименьшей сте­пени. «Господа офицеры» из бомбардировочных и истребительных эскадр Люфтваффе действитель­но многое не умели делать сами, да это им и не тре­бовалось. На каждый немецкий самолет приходилось по десятку «черных людей», прозванных так за цвет униформы механиков. 22 июня они не спеши­ли проявлять пролетарскую сознательность и без устали готовили самолеты к новым вылетам. Вкупе с техническим совершенством самолетов это по­зволило немцам держать очень высокие темпы бо­евых вылетов.

Меньше всего от налетов на аэродромы 22 июня пострадала советская дальнебомбардиро-вочная авиация. Ее базы были довольно далеко от границы и ударам с воздуха в первый день войны не подвергались. Первые налеты последовали только 23 июня. Поэтому первая половина дня в соединениях ДВА прошла спокойно. Характерный пример дает нам 3-й тяжелый бомбардировочный авиаполк, располагавшийся ближе всех к границе из частей дальнебомбардировочной авиации. Бе­тонная полоса его основной базы — Боровичей находилась на реконструкции. А полк, поскольку наступил период летних сборов, перелетел на рас­положенный неподалеку запасной грунтовый аэро­дром. Рано утром 22 июня лагерь подняли по тре­воге. Командиры эскадрилий получили приказ явиться в штаб за срочным донесением. Однако, прибыв в штаб, комэски не застали там никого. Здание было пусто. Они постояли некоторое вре­мя в недоумении, после чего разошлись по своим палаткам — досматривать прерванные сны. Хотя еще до выступления Молотова они поняли, что на­чалась война, — над той частью горизонта, где на­ходился Минск, поднимался густой столб черного дыма.

И снова советские контратаки.

В том же духе начался первый день войны в некоторых других частях дальней авиации. Н. Бог­данов, летчик 212-го дальнебомбардировочного полка, вспоминал: «В то время когда пограничные части Красной Армии отбивали первые атаки фа­шистских войск, наш полк на Смоленском аэро­дроме в предрассветной мгле готовился к выле­ту по боевой тревоге. После того как самолеты с опробованными двигателями, подвешенными бомбами, заряженными пулеметами были готовы к полету, на аэродроме были построены все эки­пажи. [...] В течение этого напряженного дня нам то и дело ставили и отменяли боевые задания, меняли цели и боевую загрузку, но команды на боевой вылет в первый день войны мы так и не получили».

Советские стратегические бомбардировщики получили приказы во второй половине дня. Еще до войны были намечены цели на территории Польши, Германии и Румынии. В середине дня некоторые авиаполки поднялись в воздух и взяли курс на за­пад. 1-й дальнебомбардировочный авиакорпус бомбил Кенигсберг и Тильзит. Были также постав­лены задачи по уничтожению вторгнувшегося на территорию СССР противника. Неповоротливые ДБ-ЗФ летали на эти задания днем без прикрытия истребителями.