22 июня. Черный день календаря. - Артем Драбкин

В сравнении с располагавшейся восточнее «Корбетой» заграждение «Апольда» было протя­женнее и плотнее. Оно достигало в длину 27 мор­ских миль, насчитывая 590 мин ЕМС и 700 мин­ных защитников. Расстояние между минами со­ставляло около 114—116 метров, между минны­ми защитниками — 91—92 метра. Глубина поста­новки выбрана небольшой, чтобы даже торпедный катер или всплывшая подводная лодка не могли безнаказанно пройти над минами. Для шведских транспортов подводные лодки представляли даже большую опасность, чем линкоры и крейсе­ра Балтфлота.

В ночь с 21 на 22 июня также были установлены минные заграждения в районе Лиепаи, Вентспилса, Соэлозунда, Моозунда и в Ирбенском проливе. Эти заграждения устанавливались флотилиями тор­педных катеров и флотилией морских тральщиков. Следует также отметить, что еще до войны на под­ступах к портам Мемель, Пиллау и Кольберг нем­цами были поставлены защитные минные заграж­дения. Они получили наименование «Вартбург». Уже 28 июня в районе этих заграждений у Пиллау про­пала без вести советская подводная лодка С-10. Есть все основания считать, что она подорвалась на мине. Более того, немцы рекомендовали шве­дам установить в своих территориальных водах минные поля. Шведы этим советом воспользова­лись.

Пулеметчик и стрелок с самозарядной винтовкой прикрыва­ют атаку своего подразделения.

Финны не оставались пассивными зрителями немецких минных постановок. Они не только пре­доставили базы и лоцманов немецким минным заг­радителям, но и ставили заграждения сами. Им до­сталась особая роль: постановка мин с подводных лодок в непосредственной близости от эстонского побережья. На совещании с немцами в Киле 6 июня 1941 г. финнам был поручен центральный сектор Финского залива. Ознакомившись с заданием, ко­мандиры подводных лодок поначалу не поверили своим глазам, но им было сказано, что это приказ высокого командования. Германский военно-мор­ской атташе фон Бонин отметил 22 июня 1941 г. в своем дневнике: «Находившиеся сегодня в Финс­ком заливе на задании финские подводные лодки получили разрешение командующего военно-мор­ских сил наносить удары, если им попадутся в выс­шей мере достойные цели (линкоры!) или возник­нут очень благоприятные возможности для атаки».

Разумеется, превращение Финского залива и даже всей Балтики в страшный «суп с клецками» произошло не в первый день войны. Впереди были советские постановки на минно-артиллерийской позиции и создание немцами крупного загражде­ния «Юминда» на пути из Таллина в Кронштадт в августе 1941 г. Однако уже в первый день были за­ложены контуры войны на Балтике, в которой боль­шую роль играли мины. Они собирали обильную жатву со всех участников конфликта. На выставлен­ном немцами в своих водах «Вартбурге» до конца 1941 г. подорвались 10 немецких же транспортов и 2 тральщика. Даже на выставленном шведами заг-

Надпись на стене одного из укреплений Брестской крепости.

раждении в июле 1941 г. по ошибке подорвались три немецких минных заградителя.

В советское время утверждалось, что именно обнаружение неизвестных кораблей постом Найсар стало поводом для приведения флота в бое­вую готовность № 1. Однако с учетом времени прохождения информации от Найсара до наркома Кузнецова, он мог узнать об этом в лучшем случае в час ночи. Однако уже в 23:50 21 июня Н.Г. Кузне­цов отдает директиву: «Немедленно перейти на оперативную готовность № 1» , т.е. еще до об­наружения кораблей противника постом на Найсаре.

Согласно оперативной сводке штаба ВМФ на Балтике на 20:00 21 июня в море находились сле­дующие корабельные дозоры:

в Ирбенском проливе — подлодка С-7, траль­щик Т-297 («Вирсайтис»);

в устье Финского залива — подлодка М-99, тральщик Т-216;

на подходах к Таллину — сторожевой катер № 141 и тральщик Т-213,

на подходах к Кронштадту — сторожевые кате­ра № 223 и № 224,

на подходах к Лиепае — сторожевые катера № 214 и №212.

За несколько часов до войны боевые корабли Балтийского флота совершали следующие переме­щения по театру военных действий. Линкор «Ма­рат»; сторожевые корабли «Туча», «Снег», «Штиль»; тральщики Т-203, Т-205 и Т-201 прибыли в Кронш­тадт. Тральщик Т-204 «Фугас» находился на пере­ходе Таллин — Лиепая. Линкор «Октябрьская рево­люция», эсминцы «Карл Маркс» и «Володарский», 2-й дивизион тральщиков занимались боевой под­готовкой в районе Главной базы, т.е. Таллина, под­лодка Л-3 — боевой подготовкой в районе Лиепаи. Отряд легких сил находился в Усть-Двинске.

Вспоминает С.Я. Прикот: «Война началась для меня так. Я служил на крейсере «Лютцов» старши­ной средней машины, как и раньше. Крейсер дол­жен был в августе месяце выйти на испытания. Ко­манда была уже на сто процентов укомплектована еще в январе 1941 г. Причем комплектация прохо­дила быстро — за два-три дня укомплектовали ко­манду в тысячу человек полностью. У меня на сред­ней машине все до единого были со средним обра­зованием. Большинство из техникумов. Не было ни одного без среднего. Такое было состояние. Я был на крейсере на хорошем счету, на доске почета была моя фотография. Съездил в отпуск в со­роковом году в сентябре. Мы были в казарме, где Кировский подплав стоял на Кожевенной линии. Длинная казарма, и там команда крейсера занима­ла казармы. Нас было порядка тысячи человек. Служба шла уже как на корабле, потому что вот-вот должны были перейти на корабль.

Я как раз был дежурный по низам. Пошел от­дыхать в час ночи. С двадцать первого на двад­цать второе. Дррынь — звонок. От оперативно­го дежурного. Приготовить пятьдесят мест для экипажа эсминца «Гневный», их вам привезут. Я разбудил интендантов, доложил дежурному по кораблю, все приготовили. Пошел к проходной, и как раз подъехала машина. Выгружаются мат­росы — кто в бескозырке, кто без бескозырки, кто в кальсонах и в тельняшке, кто в накинутой шинели. На бескозырках «Гневный». Я попытал­ся спросить, что там у них произошло, — никто не отвечает. Измученные люди. Тут уже и врачи были разбужены, их провели, накормили, спать уложили. И только потом дежурный сказал, что эсминец «Гневный» утонул, а те, кого мы прини­мали — команда, которую подобрали. Ничего не­ясно, война началась или что. Я должен был сме­ниться и уходить в увольнение. И вдруг на обед объявляют: сейчас выступит Молотов. Матросы уже сидят кушают. Молотов выступает и говорит: «Война началась».

В иностранных портах находилось 20 судов, на переходе морем — 7 советских судов. Иностранные суда в советских портах: датское в Ленинг­раде, германское в Вентспилсе. Германским суд­ном был «Клаус Рикмерс», стоявший в ремонте с весны 1941 г. На нем были захвачены карты не­мецкого торгового флота. Впоследствии коман­дование Балтфлота пыталось использовать их при выборе маршрутов патрулирования и позиций подводных лодок. Однако с началом войны мар­шруты были изменены, кроме того, немцы счита­ли кампанию скоротечной и попросту приостано­вили многие перевозки, рассчитывая возобновить их после разгрома СССР. Поэтому трофеи с «Кла­уса Рикмерса» оказались по большому счету бес­полезными.

Несколько позже, в 1:12, 22 июня нарком на­правляет на флоты куда более пространную дирек­тиву № зн/88. В ней во многом копировал документ, направленный сухопутным войскам приграничных округов. В ней говорилось: «В течение 22.6—23.6 возможно внезапное нападение немцев. Нападение немцев может начаться с провокационных дей­ствий. Наша задача — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать круп­ные осложнения. Одновременно флотам и флоти­лиям быть в полной боевой готовности встретить возможный удар немцев или их союзников. Прика­зываю, перейдя на оперативную готовность № 1, тщательно маскировать повышение боевой готов­ности. Ведение разведки в чужих территориальных водах категорически запрещаю. Никаких других ме­роприятий без особого распоряжения не прово­дить».

Тем самым предыдущий простой и всем по­нятный приказ во многом дезавуировался. В ди­рективе появляется лукавое словосочетание «не поддаваться на провокации» и предложение тща­тельно маскировать повышение боевой готовно­сти. В обстановке перехода от мира к войне это могло привести к весьма печальным последстви­ям. Но к счастью, советский флот не был приори­тетной целью немецкой авиации в первые часы войны.

Первый день войны в Таллине прошел очень спокойно. Ю.С. Руссин, служивший на подводной лодке типа «М» («малютки»), вспоминал: «В суббо­ту, 21 июня, 1941 г. личный состав подводных лодок жил по обычному распорядку дня. Вечером одна часть личного состава находилась в увольнении на берегу, другая — несла дежурно-вахтенную службу и отдыхала в кубриках на плавбазах. Никто не мог предположить, что это последний мирный день, что следующий день станет поворотным в судьбе каж­дого, в судьбе всей страны.