Чёртов палец - Владимир Валентинович Крюков

девушка устраивается в узком кресле. — Мы сами приспособили его для пассажиров. А ежели желаете комфорта, то придётся мне катать вас по отдельности — на другом аэроплане и в другой раз.

— Нет, ничего… — произнесла Лотта. — Не беспокойтесь… Мы как-нибудь…

На конкретные вопросы Навроцкого об управлении «Фарманом» Блинов отвечал не менее охотно и подробно, показав ему всю последовательность действий авиатора при взлёте и посадке. Наконец любопытство князя было полностью удовлетворено, все трое надели толстые защитные шлемы и приготовились. Мотор пофыркал и взвыл. За спиной пассажиров бешено закрутился пропеллер. Биплан затрясло, и наконец он двинулся вперед. Ударивший в нос запах жжёной касторки напрочь забил исходившее от Блинова благоухание одеколона «Царский вереск». Лотта поморщилась и, когда колёса аэроплана оторвались от земли, покрепче вцепилась в плечо Навроцкого.

Через несколько минут аэроплан кружил над сверкавшими на солнце водными просторами невской дельты.

— Смотрите, как блестит вода в Неве! — кричал Навроцкий.

— Да, красиво! Это Малая Нева, а там Большая, — отвечала ему Лотта.

— Это похоже на гигантскую ладонь!

— Уж слишком у неё кривые пальцы. А какими маленькими кажутся люди!

— Отсюда они выглядят такими, какие они есть на самом деле!

Сделав несколько кругов над городом, Блинов направил аэроплан в сторону Кронштадта, и теперь они облетали остров с его великолепным Морским собором, причём так низко, что Навроцкий без труда узнал памятник Петру Великому в Петровском парке. «Свершилось!» — думал он с восторгом ребёнка.

Мечта его подняться в воздух на аэроплане наконец-то сбылась. Ещё пару лет назад, когда в Петербург приезжал Юбер Латам, известный французский охотник на львов и авиатор, Навроцкий, следя за его показательным полётом, решил, что обязательно тоже когда-нибудь полетит, и вот подходящий для этого момент настал. Установилась отличная летняя погода, в петербургском небе каждый день кружили аэропланы, и, вспомнив о своем намерении, он подумал, что пришло время его осуществить. Мысль же о том, что было бы приятно и весело испытать ощущение полёта вместе с Лоттой, показалась ему очень удачной, и, когда он высказал ей эту мысль, встречена она была с присущей молодости восторженностью. Обладая природной тягой к постижению всего нового и живым воображением, Лотта мгновенно загорелась этой идеей. И теперь, когда они вернулись на аэродром, когда аэроплан остановился близ ангара и замер мотор, Навроцкий видел, как много счастья доставил ей этот полёт, и, преисполненный радостного чувства, едва сдерживался, чтобы не обнять и не расцеловать её. Всю дорогу от аэродрома они в весёлом возбуждении обсуждали впечатления дня и предрекали прекрасную будущность русской авиации.

3

Предстоящий переезд на дачу приятно волновал Навроцкого. Он был рад, что в Осиной роще ему не придётся коротать летние дни одному. И хотя он умел и даже любил обходиться без общества людей, никогда не скучая и всегда находя себе занятие по душе, присутствие поблизости милой его сердцу особы являло для него куда лучший жребий, чем полное одиночество. Мысленно он был уже на даче, и только необходимость распорядиться насчёт разных мелочей не позволяла ему отправиться туда немедленно. Перед самым отъездом в Осиную рощу он заглянул к Леокадии Юльевне, надеясь узнать что-нибудь новое о Маевском, и в гостиной графини неожиданно застал Анну Фёдоровну.

Княжна была рада встрече с Навроцким и не скрывала этого, но внезапность его появления несколько смутила и взволновала её. Леокадия Юльевна поспешила под каким-то предлогом оставить их наедине Навроцкий ходил по комнате и, испытывая неловкость, заводил разговор то о погоде, то о какой-то эпидемии в Африке. Анна Федоровна вежливо отвечала и всё думала, как бы к слову напомнить ему об их встрече в Лешем саду, объяснить, что она не хотела ответить ему категорическим отказом, а то, что он посчитал концом разговора, могло стать его началом. Но заговорить об этом прямо она не решалась: с момента их последней встречи прошло много времени, а о нынешних его намерениях ей не было известно ровным счётом ничего. Возможно, у него уже не было прежних чувств к ней, и тогда, напоминая ему об этом, она рисковала бы показаться ему смешной. А что может быть унизительнее для женщины, чем выглядеть в глазах мужчины смешной?

Растерянность и кротость Анны Федоровны, которых Навроцкий никогда ранее в ней не наблюдал, сеяли в нём странную тревогу. То, что давно улеглось на дне его души, чего он не хотел более касаться, вдруг всколыхнулось каким-то глубинным дуновением и медленно двинулось к поверхности. Он чувствовал, что где-то в тёмной бездне его сердца за власть над ним идёт тайная борьба. Ему хотелось прекратить эту борьбу, восстановить равновесие и покой, но это было выше его сил. Он думал о разговоре с Анной Фёдоровной в Летнем саду, помнил каждое слово, сказанное ими тогда, но возвращаться к минуте своего унижения не хотел. Страница эта была перевёрнута, и возникшая в душе у него сумятица удивляла и даже пугала его.

Так в неторопливом и осторожном разговоре обо всём на свете, но только не о них самих, разговоре, который сопровождался тщательно скрываемым столкновением в каждом из них самых противоречивых чувств, и прошло время, отведённое им графиней. Леокадия Юльевна вскоре вернулась в гостиную и, бросив на них пытливый взгляд профессионального физиономиста, с сожалением убедилась в том, что предупредительность её пропала даром.

Глава шестнадцатая

1

Афанасий остался в городе присматривать за квартирой Навроцкого, заявив, что не желает ехать в деревню. Навроцкий собрался на дачу. С собой он взял лишь самые необходимые вещи: книги, ноты, запас сигар, одежду для прогулок и занятий спортом. В Осиную рощу было доставлено пианино, которое он арендовал на всё лето, чтобы не перевозить из городской квартиры громоздкий рояль. В прислуги, по рекомендации хозяев дачи, он взял девушку Машу из соседней деревни. Это молчаливое создание приходило каждый день готовить и убирать в комнатах. По утрам на дачу доставлялись молоко и другая провизия. Быт, таким образом, был налажен, и ничто не мешало погрузиться в безмятежную дачную жизнь, предаться чтению, игре на пианино, прогулкам и купанию в озере. Закончив обустройство дачи, Навроцкий перевёз в Осиную рощу и Лотту.

После нескольких месяцев, прожитых на пятом этаже огромного каменного дома, затерянного в бесконечных серых кварталах столицы, Лотта была счастлива очутиться на берегах окружённого лесом озера, вблизи чудесного старинного парка. Это был совсем другой мир. Здесь можно было целыми днями бродить среди деревьев, читать книгу